Ты убивала колдунов? (СИ) - Свирская Анна

Нападение было смелым, даже отчаянным! Совсем не похоже на осторожного Дзоддиви. Это значило, что он теряет терпение.

Альда понимала, что ей пора действовать, предпринять хоть что-то! Убить Эстоса она не может, значит, надо попытаться его спасти… Но как? Самым правильным казалось рассказать ему правду, но что он сделает после этого?! Он никогда не сможет ей доверять, будет опасаться удара в спину, будет презирать и, возможно, возненавидит. Если Альда правильно всё понимала, Эстос вряд ли прогонит её или как-то навредит; он зависел от неё. Но он мог поступить так, как его отец. Запереть и не дать уйти, держать поблизости, как домашнее животное…

Эстос всегда был мягок с ней, но Альда понимала, что он, как и его отец, был способен на жестокость.

Может, ей стоило дождаться, когда они с Эстосом уедут из города? Там она сможет улучить момент для разговора, такой, чтобы она могла исчезнуть, сбежать, если потребуется. И что тогда? Без неё к Эстосу вернется его болезнь, и он в конце концов убьёт себя, чтобы избавиться от мучений… Она не может так с ним поступить! Это всё равно, что перерезать ему горло. Хотя, быть может, убить Эстоса одним ударом кинжала было бы милосерднее!

Альда не заметила, как уснула, но утром проснулась вновь с теми же мыслями. Они как будто и не покидали её головы.

Эстос тоже спал тревожно: веки подрагивали, дыхание казалось частым и тяжёлым, и челюсть была напряжена.

Альда провела ладонью по его плечу, раз, другой, третий… Мучительная судорога понемногу начала сходить с лица Эстоса.

Альда гладила его тёплую сильную руку, всё ещё остерегаясь спускаться ниже локтя, словно Эстос мог узнать, что она касалась его татуировок. Она и касалась их: сегодня ночью, когда они сплетали разгорячённые и влажные от пота тела. Но тогда Эстос не замечал ничего. Да и она тоже.

Прикрыв глаза, точно застыдившись собственных воспоминаний, Альда начала гладить Эстоса сильнее, втайне надеясь, что он проснётся. Она остановила руку возле запястья Эстоса, надавила кончиками пальцев чуть сильнее и вдруг почувствовала… Она сама не поняла, что это было. Как будто тонкий шрам, изогнутый, точно полумесяц…

Альда склонилась над рукой спящего Эстоса, но рассмотреть ничего не удалось, хотя наощупь она обнаружила ещё линии. Очень слабые. Она не чувствовала их, когда проводила большим или указательным пальцем, только на безымянном кожа была достаточно тонкой, чтобы ощутить разницу.

Зажечь колдовской свет, как Эстос, она не могла, поэтому ей пришлось встать, высечь огонь и поднести масляную лампу к запястью Эстоса. Он зашевелился и что-то пробормотал, но не проснулся.

Синяя татуировка скрывала под собой старые шрамы. Разглядеть их было очень тяжело: лишь иногда под определённым углом к свету проступала тонкая линия. Легче было проследить их пальцем, поэтому Альда обводила их, пытаясь представить рисунок.

И она знала, даже не проследив его до конца, уже знала, что за рисунок был там нанесён — хотя это и было невозможно.

О кровожадные псы Гудды, этого не могло быть!

Альда застонала, тут же засмеялась, зажав рот руками, а потом ей снова захотелось расплакаться. А потом что-то накатило, какая-то жаркая, отчаянная волна, болезненная и удушающая, похожая больше на приступ ненависти. И прежде чем Альда успела подавить её, пальцы на запястье Эстоса стиснулись…

Стиснулись так сильно, точно она хотела раздробить ему кости.

Глава 13. Разоблачение

Эстос вскрикнул и резко сел, непонимающе озираясь.

— Прости! О, прости меня… Я… Я не хотела… — Альда испуганно отвела в сторону руки. — Я сама не знаю, что на меня нашло!

Внутри — в животе и в груди — она ощущала странное жжение, словно та вспышка ненависти обожгла её и след от ожога не заживал.

Эстос посмотрел на своё запястье, потом на Альду.

— Я смотрела на татуировку и… Я не хотела делать тебе больно!

— Мне не было очень уж больно, но я спал… Это было неожиданно.

Вид у Эстоса до сих пор был ошалелым. Он сделал взмах рукой, и от зачарованных светильников полился мягкий, холодный свет.

— Я просто кое-что заметила и, наверное, поэтому… — Альда потянулась к руке Эстоса, но не осмелилась снова коснуться её. — Ты должен рассказать мне про свои татуировки! Это очень важно!

— Татуировки?.. Это обычные татуировки колдунов, они есть у всех… Да что случилось? — Эстос смотрел на неё с тревогой в глазах.

— Не совсем обычные. Они сделаны поверх шрамов. Что это за шрамы?

Эстос посмотрел на своё запястье, как будто не понимая, о чём она говорит. Он пошевелил рукой и наконец увидел: тонкие шрамы становились заметными под определённым углом.

— Странно, что они опять проступили… — произнёс он озадаченно. — Раньше их почти не было видно. Это часть лечения. Я ведь рассказывал тебе, что самые первые татуировки была нанесены врачевателями, чтобы спасти меня от боли? Но для отсечения от прошлого одной только краски было недостаточно, рисунок пришлось вроде как вырезать на коже. Наверное, было не очень приятно… К счастью, я этого не помню. Потом, когда я исцелился, шрамы скрылись сами по себе.

— Ты не помнишь ничего из своего детства… — тихо произнесла Альда, всё ещё не смея признаться даже самой себе, что…

Этого не могло быть. Она бы узнала его! Не мог же он настолько измениться на лицо!

Нет, нет! Всему этому должно быть какое-то другое объяснение.

Эстос — без сомнения сын Ульпина Вилвира, достаточно посмотреть на самого Ульпина и его старшего сына; у всех троих явное сходство в лицах. Эстос не может быть никем другим, кроме как сыном Соколиного дома!

Но что, если его мать вовсе не неизвестная наложница, которой никто и никогда не видел, а сама…

Альда закрыла лицо ладонями и затрясла головой, пытаясь прогнать эти безумные мысли. Такого просто не могло быть!

Эстос обхватил её за плечи.

— Кейлинн, что с тобой?! Все эти странные вопросы — к чему они?

Альде было страшно открыть лицо и посмотреть Эстосу в глаза. Ей нужно подумать… Эти шрамы, она узнала их. У татуировок на запястьях Гаэлара был точно такой же рисунок. Он был одинаков у всех назначенных звёздами. Им всем наносили одинаковый ритуальный узор. На её собственных запястьях появился бы такой же, если бы её жених не погиб.

Могло ли быть такое, что Эстос тоже был из назначенных, но не был Гаэларом. И если да, то где его пара? И могло ли вообще быть сразу две пары назначенных? Все считали, что нет…

— Ты слышал о назначенных звёздами? — спросила Альда.

— Кончено, я слышал. Нас заставляли заучивать основные ритуалы всех храмов в Картале… И при чем здесь это? Ты можешь мне сказать, наконец, что происходит? Что с тобой?

Альда покачала головой. Она не могла. Ей надо было собраться с мыслями.

Она не могла вспомнить, когда в последний раз была в таком смятении. Она всегда знала, что делать, всегда была собранной и уверенной… А теперь словно сам мир пошатнулся.

Альду спасло появление Лигура. Он явился напомнить, что первый господин потребовал явиться к нему утром и настало время приготовлений.

Альда сумела наконец опустить руки:

— Поговорим потом, — сказала она.

— Хорошо, — медленно, с нажимом проговорил Эстос. В его голосе сквозило что-то ещё кроме беспокойства. Подозрительность? Недоверие? — Мы поговорим.

Он сделал несколько жестов рукой и проход в комнату открылся, невидимая паутина опала — и теперь в покои третьего господина могли войти и прочие слуги. Лигур отдал приказания, и в комнату потянулись прислужники. Кто-то нёс завтрак, кто-то воду в серебряных кувшинах, кто-то одеяние для господина. Плотные занавеси на окнах раздёрнули, и в комнату полился дневной свет.

Во время завтрака и прочих приготовлений Альда и Эстос не разговаривали. Эстос больше ни о чём не расспрашивал, а Альда была не в силах заговорить ни о чём другом. Она даже еду в себя с трудом запихивала.

Когда Эстоса начали переодевать для встречи с отцом, она незаметно выскользнула из покоев Эстоса и ушла в отведенные ей комнаты. Она здесь почти не бывала. Приходила лишь, чтобы служанки причесали и переодели её. Ни разу не спала на широкой кровати с резным изголовьем, изображавших двух лебедей, не ела за посеребрённым столиком… Третий господин забрал её в свои покои. Мечта любой наложницы — столь безраздельно завладеть сердцем своего господина. Но Альда не была наложницей, она лишь притворялась. И Кейлинн она притворялась… И к изнуряющему бремени лжи добавился ещё и вес этой страшной загадки. Откуда у Эстоса знаки назначенных на запястьях?