Категории
Самые читаемые
PochitayKnigi » Религия и духовность » Религия » 33 лучших дыхательных упражнения из всех методик и практик - Мишель Блаво

33 лучших дыхательных упражнения из всех методик и практик - Мишель Блаво

Читать онлайн 33 лучших дыхательных упражнения из всех методик и практик - Мишель Блаво

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Перейти на страницу:

Задав этот вопрос, Мессинг замолчал, будто ждал от нас немедленного ответа. Но что мы могли сказать Мишелю? Думаю, он сам понимал риторичность своего вопроса, потому не стал держать паузу, а продолжил почти сразу же:

— Я позволю себе спросить нашего Петровича: Петрович, извините меня за бестактность, но скажите, когда вы находились в пещере и улыбались вместе с вашим Гулливером, вам было хорошо или плохо?

Петрович задумался:

— Не могу сказать однозначно. Это странное состояние. Я был счастлив, но это было счастье человека, который завершил какую-то работу и теперь ждет, что у него вот-вот появится работа куда как более масштабная и сложная. Это было счастье переходного состояния, которое само по себе неинтересно, но необходимо, чтобы двигаться дальше. Друзья, понятно ли я объяснил?

Пока мы переваривали полученные сведения, Мессинг уже был готов резюмировать:

— Коллеги, я понял, что было с Петровичем. Наш друг впал в состояние счастливой эйфории. Выражением этого состояния и стала улыбка. Великан (теперь, кстати говоря, почти уверен, что это лемуриец) обрел улыбку, потеряв любовь. Понимаете, для него в этом мире больше не осталось ничего, что могло бы его удержать, потому и счастливая эйфория стала для него лучшим состоянием. Потом, конечно, великан пожалел об этом. Вот и Петрович наш дорогой, свалившись в пещеру, уподобился гиганту, то есть впал в счастливую эйфорию. И было нашему Петровичу хорошо. Сколько бы продлилось это состояние, никто не ведает. Тут множество факторов всяких, в той или иной степени влияющих на протяженность во времени счастливой эйфории. Но!..

Мессинг поднял вверх указательный палец правой руки, давая понять, что далее он скажет самое важное, то, ради чего и затевалась вся эта речь об эйфории. Такую паузу даже Мессингу выдержать до конца было не под силу. И Мишель продолжил:

— Но, коллеги, в отличие от гиганта-лемурийца Петровичу было что терять. Здесь у него Алексия, близнецы…

— Все вы, — вставил Петрович.

Мессинг положил руку на плечо зятя и сказал:

— Хочется надеяться, что и мы тоже стали одним из факторов, вернувших Петровича сюда. Однако полагаю, коллеги, теперь вам ясна сама суть счастливой эйфории? На некоторое время она может принести счастье, добро. Делается это благодаря улыбке и ровному дыханию. Это прекрасное состояние, но здесь важно избежать перебора. Важно всегда помнить, что есть люди, которым ты нужен, которые ждут тебя. Ради них и ты должен жить, а не вечно улыбаться в темноту, наслаждаясь своим же собственным ровным дыханием. А жить, коллеги, — это любить, уж простите банальную мысль. То есть жить означает — дышать неровно. Счастливая же эйфория рождается ровным дыханием…

— Простите, Мишель, — решил вмешаться я, увидев, как увлекся мой друг, — полагаю, что уже можно подводить итог сказанному, не так ли? Время, как говорится, не ждет. Нам уже пора прощаться со здешним краем и начинать спуск вниз.

— Да-да, я заканчиваю. Итак, Петрович был счастлив от улыбки и ровного дыхания, но это состояние временного счастья, в которое можно и даже нужно входить, но только нечасто и ненадолго. Я даже примерно представляю, какова механика достижения счастливой эйфории или, как я еще мысленно назвал, внутренней улыбки. Это своего рода антоним рыдающего дыхания. Но антоним в данном случае не означает отношении оценочного антагонизма. Скорее — взаимодополнения. Если для актуализации рыдающего дыхания нам надо вызвать из глубины памяти какое-то грустное, печальное или даже просто ностальгическое воспоминание, то для экспликации внутренней улыбки следует припомнить что-то светлое, прекрасное, доброе, чему в полном смысле этого слова можно улыбнуться. Только улыбнуться так, чтобы это не была улыбка того великана, а внутренняя улыбка в душе. Просветление, сопровождаемое ровным дыханием. В таком состоянии есть смысл пребывать несколько минут, после этого необходимо возвращаться…

Домой!

Когда Мессинг закончил, в душе моей каким-то грустным эхом отозвалось заключительное слово речи моего друга — «возвращаться»… Нам пора было возвращаться домой. Ведь все эти путешествия и затеваются-то ради того, чтобы возвращаться. А ради чего же еще? Такие мысли мои и чувства разделяли в тот момент и Настя, и Мессинг, и Леонид, и Петрович. Тем временем монах, сопровождавший нас вот уже сутки, подошел к нам. Он привычно улыбнулся и сказал:

— Полагаю, господа, ваша миссия выполнена, и вы теперь смело можете направляться домой. Однако, уже вечер, а посему предлагаю вам сегодня не спешить покинуть Кайлас, а переночевать в нашем монастыре, чтобы завтра утром начать спуск. Если идти по строгой схеме, то можно оказаться внизу еще до наступления темноты.

За этот день мы устали, потому предложение монаха нами было принято с благодарностью. Мы последовали в монастырь и еще до заката улеглись спать. На этот раз я мог обойтись без заклятий от ночных кошмаров — усталость была сильна.

Ранним утром мы простились с гостеприимным монастырем и его обитателями, и вышли в путь согласно маршруту, указанному настоятелем. Действительно, еще даже до наступления вечера мы уже стояли у подножия Кайласа и ждали автобуса, который должен был доставить нас в аэропорт.

Впечатлений было много. Но особую радость доставило то, что наконец-то смогли мы связаться с нашими друзьями в Петербурге — с Алексией и Александром Федоровичем Белоусовым. Мы были рады узнать из писем Алексии, что у нее и близнецов все отлично, и что они все ждут нашего возвращения в родные пенаты. Поняли, что пора суммировать итоги наших изысканий на Кайласе с учетом того, что было обнаружено Алексией и Белоусовым в Петербурге за время нашей экспедиции. Работа предстояла обширная. Вот письмо, которое мы получили от Александра Федоровича, как только заработала электронная почта после нашего спуска с Кайласа:

«Дорогие друзья!

Надеюсь, что у вас все хорошо и что вестей никаких от вас нет лишь по той причине, что забрались вы туда, где никакая связь, даже электронная, не работает. Однако же когда-нибудь вы спуститесь, а стало быть, и письмо мое прочтете. Велик, ох и велик был соблазн прицепить к письму тот текстик, что обнаружил я намедни в рукописном отделе Публички. А вот не стал делать я этого. Сказать — почему? Да все потому, что прочитать вы его сможете, лишь когда спуститесь. А когда спуститесь, то не важно будет, где прочтете его: у подножия Кайласа или на моей кухне на Петроградской. Так что — ждем мы тут вашего возвращения. И текстик этот ждет. Текстик, друзья, XVII века. Ну, не буду больше вас отвлекать, а только еще пожелаю вам счастливой дороги и доброго возвращения.

Весь Ваш, А.Ф.»

Да, нечего сказать, заинтриговал нас Александр Федорович! Так заинтриговал, что еще пуще домой захотелось. Впрочем, теперь, когда подошел автобус, до дома оставалось по времени не так уж и много.

Эпилог

Не стану описывать, как ехали мы от подножия Кайласа до аэропорта, как ждали рейса, как летели в Петербург. Только один момент из этого пути достоин нашего внимания — как вели себя всю дорогу Настя и Леонид. Да, конечно, то, что Леонид выздоровел, не вызывало ровным счетом никаких сомнений — достаточно было одного взгляда на моего друга, чтобы понять: Леонид теперь совсем не тот, что был еще до отъезда на Кайлас. Но меня восхищало то, что двое одиноких людей, которых я знаю очень давно, нашли друг друга благодаря нашему путешествию. Да, Настя и Леонид полюбили друг друга, и это больше всего меня восторгало по приезде в Петербург.

Теперь предстояло приниматься за работу, то есть заниматься подведением итогов и обобщением информации. В первую очередь предстояло познакомиться с тем документом, которым заинтриговал нас Александр Федорович Белоусов.

В гостях у Белоусова

На следующий день после возвращения в Петербург Мессинг, Петрович с Алексией (близнецы остались с няней), Настя с Леонидом и я пришли на Петроградскую сторону, в давно известный нам дом, где жил Белоусов. Так получилось, что мы заранее условились встретиться, чтобы купить что-нибудь Александру Федоровичу в подарок от всех нас. Посетив магазин, мы поднялись к квартире Белоусова, позвонили, а когда радушный хозяин распахнул дверь перед нами, то по его лицу было видно, что он чем-то удивлен.

Но чем? Как только мы вошли, Александр Федорович отозвал в сторонку Алексию и стал о чем-то шептаться с ней, посматривая на нас. От этого диалога доносились лишь обрывки фраз: «Алексия, разве ты не замечаешь этого… Я сразу… Да, бросилось в глаза… Особенно Мессинг, как-то сразу… И Колька с Полькой заметили сразу… А я только когда вы сказали… Нет, сразу видно…»

Мишель Мессинг вежливо кашлянул, привлекая внимание дочери, которая была так увлечена беседой с Белоусовым, что, казалось, совершенно забыла о нашем существовании. Наконец, Петрович окликнул свою жену. Алексия сначала махнула рукой, но потом все-таки соблаговолила прервать разговор с Белоусовым и посмотреть в нашу сторону; правда, без особого любопытства, а так — постольку поскольку. Потом Алексия хлопнула себя по лбу ладонью — довольно звонко — и произнесла:

1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Перейти на страницу:
Тут вы можете бесплатно читать книгу 33 лучших дыхательных упражнения из всех методик и практик - Мишель Блаво.
Комментарии