Бои тяжеловесов. Глобальная политическая арена - Фарид Закария
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Большинство автократий, которые модернизировали свою экономику – Тайвань, Южная Корея, Португалия, – пережили последовавшие за этим политические перемены и обрели большую стабильность и легитимность. Перед Пекином и раньше стояли непростые задачи, и ему удавалось с ними справляться. И даже если режим не сможет осуществить такой переход, политическая нестабильность и отсутствие порядка вовсе не обязательно остановят рост китайской экономики. Каким бы ни было будущее его политической системы, вряд ли Китай сойдет с мировой сцены. Даже если нынешний режим рухнет – или скорее расколется на фракции, – силы, которые питают экономический подъем страны, никуда не исчезнут. Франция после революции прошла через двухвековой политический кризис – через две империи, одну полуфашистскую диктатуру и четыре республики. Но, несмотря на политические передряги, экономически она процветала, оставаясь одной из богатейших в мире стран.
Китай изголодался по успеху, и это может служить основной причиной его устойчивого роста. В XX веке, после сотен лет нищеты, страна пережила крушение империи, гражданскую войну и революцию и очутилась в коммунизме чудовищного маоистского разлива. Во времена «Большого скачка», жестокого эксперимента по коллективизации, страна потеряла 38 миллионов человек. В отличие от Индии, которая, вопреки медленному экономическому росту, могла хотя бы гордиться своей демократией, Китаю к началу 1970-х гордиться было нечем. Затем наступило время реформ Дэна.
Сегодня китайских лидеров, бизнесменов и народ в целом объединяет одно стремление: они хотят двигаться вперед. И они вряд ли случайно позабудут о трех десятилетиях относительной стабильности и процветания.
* * *
Самая большая проблема Китая связана с универсальными свойствами, которые заключает в себе его растущая мощь. Китай видит себя страной, нацеленной на мирный рост, его поведение характеризуется умеренностью, невмешательством в дела других государств и дружескими отношениями со всеми. Однако в прошлом многие поднимающиеся страны были столь же уверены в собственных благих намерениях – а заканчивалось это тем, что они разрушали мировую систему. Политолог Роберт Гилпин отмечает, что по мере того как страна будет становиться все более мощной, она «будет увеличивать контроль над своим окружением. Чтобы лучше обеспечивать собственную безопасность, она будет пытаться расширить границы политического, экономического и территориального контроля и изменить международную систему в соответствии с собственными интересами».
Важно здесь то, что из истории мы знаем, что великие державы всегда верили, будто они имеют исключительно добрые намерения и только в силу необходимости им приходится защищать свои бесконечно растущие интересы. Поэтому в качестве второй по мощи мировой державы Китай будет неуклонно расширять свои интересы.
В конечном счете намерения Китая не так уж важны. В запутанном мире международной политики намерения и результаты не связаны напрямую. (В 1914 году ни одна страна не ожидала мировой войны.) Это похоже на рынок, в котором все компании стараются максимизировать свои прибыли за счет роста цен: системный результат оказывается прямо противоположным – цены падают. Подобным же образом обстоят дела в международной политике, где нет единой верховной власти, где намерения отдельных стран далеко не всегда определяют конечный результат. Вспомните римский афоризм: «Хочешь мира – готовься к войне».
Насколько мирным окажется подъем Китая, будет определять комбинация его действий и реакций других стран, а также системный результат этого взаимодействия. Из-за своих размеров Китаю не стоит надеяться проскользнуть на мировую арену незамеченным. Например, ему – и это вполне понятно – необходимы энергия и сырье. Китай растет быстро, потребляет энергию и все виды товаров, поэтому он вынужден обеспечивать их постоянное поступление. Другие страны покупают нефть, почему бы Пекину не делать того же? Но проблема – в размерах. Китай оперирует такими крупными масштабами, что не может не менять правил игры.
Представление Китая о его собственных интересах меняется. Люди вроде Ву Цзяньмина – это старое поколение дипломатов, молодое же поколение хорошо представляет себе новую китайскую мощь. Некоторые из наблюдателей беспокоятся, что со временем эти представления будет разделять и руководство Китая. В своих изящно сформулированных предостережениях Ли Куан Ю выразил беспокойство не нынешним китайским руководством, и даже не поколением, которое придет ему на смену, а следующим поколением, которое родится во времена стабильности, процветания и растущего влияния Китая. «До китайской молодежи нужно донести мысль, что им необходимо убеждать мир, что рост Китая не обернется разрушительной силой», – сказал он, выступая в университете Фудань.
Ли имел в виду, что со времен Дэн Сяопина китайские лидеры вели себя скромно, поскольку еще хранили воспоминания об ошибках Мао – об экспорте революции, «Великом скачке», культурной революции, – которые привели к гибели почти 40 миллионов китайцев. «Жизненно необходимо, – продолжал Ли, – чтобы молодое поколение китайцев, растущее в период мира и процветания и не имеющее того бурного и опасного опыта, которым обладают их отцы и деды, знало об ошибках Китая, совершенных под воздействием идеологического высокомерия и произвола».
В настоящее время китайская внешняя политика полностью сфокусирована на коммерческих интересах – хотя и у них есть своя теневая сторона. Например, Китай старается наладить экономические связи с Африкой. Континент богат полезными ископаемыми, в особенности нефтью и газом, а Китай в них остро нуждается. И Пекин, и африканские правительства рады новым торговым отношениям – частично еще и потому, что их не отягощают колониальное прошлое или трудные исторические периоды – и бизнес процветает. Торговля растет почти на 50 процентов в год, китайские инвестиции в Африку растут еще быстрее. Во многих африканских странах наблюдается рекордно высокий экономический рост, который часто объясняют их новыми связями с Китаем.
При этом, двигаясь в Африку, Китай занимает экономическое, политическое и военное пространство, которое прежде принадлежало или Великобритании, или Франции, или Соединенным Штатам. А это неминуемо приведет к разногласиям, поскольку каждая великая держава стремится продвигать свои собственные интересы и свои собственные представления о том, что для Африки хорошо и правильно. Китайская интерпретация собственных действий состоит в том, что он не вмешивается во внутреннюю политику других стран – что он, в некотором смысле, ценит нейтралитет. Но так ли это на самом деле? Мойзес Наим, издатель журнала Foreign Policy, поведал историю о том, как нигерийское правительство вело с Всемирным банком переговоры о займе в 5 миллионов долларов на строительство железных дорог. Банк заявил, что утвердит кредит только после того, как правительство наведет порядок в чрезвычайно коррумпированной среде железнодорожной бюрократии. Сделка была почти завершена, когда в дело вступило китайское правительство и предложило 9 миллиардов долларов на перестройку
