Бои тяжеловесов. Глобальная политическая арена - Фарид Закария
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Некоторые современные ученые, и прежде всего знаменитый Сэмюэл П. Хантингтон, настаивают на том, что модернизация и вестернизация – совершенно разные явления. Запад, считает Хантингтон, был Западом и до того, как он стал современным. Он приобрел свои отличительные черты в VIII–IX веках, но стал «современным» только примерно в XVIII веке. Общество становится современным, когда оно индустриализируется, урбанизируется, когда увеличивается уровень грамотности, образования и благосостояния. Характеристики, согласно которым общество считается западным, для сравнения, особые: классическое наследие христианства, отделение церкви от государства, главенство закона, гражданское общество. «Западная цивилизация, – пишет Хантингтон, – ценна не своей универсальностью, а своей уникальностью».
А теперь добавьте к этому интеллектуальному каркасу внутреннее своеобразие незападных стран – тот факт, что они выглядят, чувствуют, звучат совершенно по-другому. Наиболее распространенный пример – японцы. В технологическом отношении – вспомним их скоростные поезда, сотовые телефоны, робототехнику – они более продвинутые, чем большинство западных стран. Но для приезжих, в особенности для гостей с Запада, японцы остаются странными и чужими. Напрашивается вывод: если материальные блага не вестернизировали Японию, они не вестернизируют и всех остальных. Мир, в котором индийцы, бразильцы, китайцы и русские становятся все богаче и все увереннее в себе, будет миром огромного культурного разнообразия, миром, в котором будет царить экзотика.
И все-таки Запад доминировал так долго и распространился так далеко, что, в общем-то, непонятно, в чем же будет заключаться разница между модернизацией и вестернизацией. Пока все, что мы считаем современным, было или по крайней мере выглядело западным. Сегодняшние формы управления государством, ведения бизнеса, то, как люди проводят свободное время, занимаются спортом, их традиции отпусков – все это берет начало в европейских обычаях и практиках. Сегодня Рождество отмечают гораздо шире, чем ранее – даже если это означает всего лишь шампанское, гирлянды из электрических лампочек и подарки (шампанское само по себе это западное изобретение). Празднование Дня святого Валентина, названного в честь христианского святого и коммерциализированного западными компаниями, выпускающими поздравительные открытки, в Индии становится настоящей традицией. Голубые джинсы, созданные как рабочая одежда для калифорнийских золотоискателей, столь же распространены сегодня в Гане и Индонезии, как и в Сан-Франциско. Невозможно представить, как выглядел бы современный мир, если бы не было этого влияния Запада.
Кишор Махбубани, вдумчивый сингапурский дипломат и интеллектуал, недавно предсказал, что в складывающемся мировом порядке незападные страны сохранят свои различия, даже если они станут значительно богаче. Он говорил, что в Индии женщин, носящих сари (традиционное индийское одеяние), станет больше. Однако сегодня, вопреки предсказаниям Махбубани, индийская пресса пишет о прямо противоположном феномене. В последние несколько десятилетий индианки отказываются от сари в пользу более практичной одежды. Предприятия, чьи искусные мастера выпускают всевозможные виды сари, находятся в упадке даже при том, что Индия переживает бурный подъем. (Почему? Спросите любую молодую индианку, у которой хорошая современная профессия, почему для нее хлопотно каждый день заматываться в длинную – от шести до девяти ярдов длиной – ткань, часто накрахмаленную, а затем долго и тщательно укладывать на ней складки.) Поэтому индийские женщины одеваются в стиле, в котором смешались национальные мотивы и международные веяния. Индийская сшвар курта (костюм, состоящий из брюк свободного покроя и туники), например, стала куда более популярной. Сари же надевают по особым случаям или по случаю проведения церемоний, совсем как кимоно в Японии.
Такой взгляд может показаться поверхностным, но это далеко не так. Женская одежда – мощный индикатор отношения общества к современности. Неудивительно, что у мусульманского мира столько проблем с женщинами, которые носят одежду в западном стиле. А в этом регионе мира живут женщины, более других отстающие по всем объективным показателям – грамотности, уровню образования, участию в трудовой деятельности. Паранджа и чадра могут быть вполне приемлемыми как одежда, но выбор в их пользу соответствует взглядам, которые отрицают все другие стороны современного мира.
Мужчины же повсеместно одеваются в западном стиле. С тех самых пор, как в армиях ввели скроенную по западному образцу форму, все мужчины мира переняли западную рабочую одежду. Деловой костюм, потомок мундира европейского офицера, стал стандартом от Японии до Южной Африки и Перу. Отстают (или бунтуют против этого стиля) только в арабском мире. Японцы, при всех их культурных отличиях, пошли еще на шаг дальше и по особым случаям (как, например, при принесении присяги правительством) надевают визитки и полосатые брюки – совсем как эдвардианские дипломаты столетней давности в Англии. В Индии ношение национальной одежды долгое время считалось проявлением патриотизма: на этом, протестуя против британских тарифов и британской текстильной промышленности, настаивал Ганди. Теперь западный деловой костюм стал общепринятым для индийских бизнесменов и даже для многих молодых правительственных чиновников, что говорит о новой постколониальной фазе развития страны.
А вот в Соединенных Штатах, например, бизнесмены, занятые в новых видах индустрии, вообще избавляются от официальной одежды, предпочитая джинсы и майки. Такая мода была подхвачена и в некоторых других странах, особенно молодыми людьми, работающими в технологичных областях производства. Но принцип остается прежним: одежда в западном стиле, означающая современность, остается общепринятым видом одежды.
Пробуждение Китая
Считается, что Наполеону принадлежит знаменитая фраза: «Пусть Китай дремлет, ибо если Китай проснется, то содрогнется мир». И на протяжении почти двух столетий Китай следовал его инструкции, он тихо спал и служил не более чем ареной для удовлетворения амбиций других великих держав. В XX столетии Япония, которая когда-то умела только подражать Китаю, взяла над ним верх и в войне, и в мире. Во время Второй мировой войны Соединенные Штаты заключили с Китаем союз и оказывали ему помощь, а в 1945 году помогли ему занять место в Совете Безопасности ООН. В 1949 году к власти там пришли коммунисты, Вашингтон и Пекин стали врагами, а Китай откатился назад еще больше. Мао Цзэдун довел страну до череды катастрофических потрясений, которые разрушили ее экономический, технологический и интеллектуальный капитал. А в 1979 году мир начало потряхивать.
Пробуждение Китая вызывает изменения в экономическом и политическом ландшафте, но и сам Китай начинает меняться под воздействием мира, в который входит. Пекину приходится считаться с двумя силами, которые определяют весь постамериканский мир, – с глобализацией и национализмом. С одной стороны, экономическое и технологическое давление толкает Пекин к интеграции и кооперации с окружающим миром. Но те же силы ведут к разрушению и социальным потрясениям внутри страны, поэтому режим ищет новые способы унификации общества, которое становится все более
