Ошибки, которые мы совершили - Кристин Дуайер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Истон посмотрел на губы матери, когда она их облизнула.
– Проклятье! – Я, не думая, шагнула вперед и встала между мамой и Истоном. – Мы уходим.
– Уже? – захныкала мама. – Давай сначала выпьем!
Она сказала это Истону, а не мне.
– Тебе уже хватит, – ответила я, – а ему шестнадцать. Как и мне.
Я ждала, что она смутится, но мама лишь провела языком по нижней губе и улыбнулась.
– Он не выглядит на шестнадцать, – она опустила взгляд на его брюки.
Почему я ожидала чего-то другого? Я посмотрела на Уайатта и Тэнни.
– Спасибо за помощь.
Тэнни покачала головой:
– Ты его пригласила.
Истон заслужил то, что получил, потому что я попросила его приехать, а родственники считали, что ему тут не место. И хуже всего было то, что они правы. Я не ощущала необходимости защищать от моей мамы Уайатта.
Но Истон был моим. Единственным, что было только мое.
Оказавшись на улице, я глубоко вздохнула, наполнив легкие прохладным ночным воздухом, и распахнула дверь джипа Истона. Мы сидели молча, из «Таверны» доносилась приглушенная музыка. Под неоновыми огнями, в темноте без звезд. Я всегда любила неоновые огни: яркие цвета окрашивали все вокруг в голубой, желтый, розовый, зеленый. Я пыталась вспомнить, как выглядит без них лицо моей мамы, но не смогла.
Розовый у нее на щеках, когда она запрокидывала голову от смеха. Голубой, когда подносила к губам стакан. Желтый, когда угасало сияние ночи. Зеленый на темных улицах, когда мы шли по ним обратно к дому. Черный у нее под глазами.
Я могла бы нарисовать свою мать огнями из «Таверны», но никак не могла вспомнить ее при свете дня.
– Можешь поплакать, если хочешь, – спустя некоторое время сказал Истон.
Мне не хотелось плакать – мне хотелось кричать.
Я тихо ответила:
– Нет.
– Твоя мама сделала это не специально.
Я повернулась к нему:
– Что именно? Забыла про мой день рождения? Или про то, сколько мне лет? Или ты о том, что она пыталась пообжиматься с тобой?
– Мне плевать на то, что творит твоя мать, Эллис. Она ужасный человек и позорит только себя.
И меня. Она позорит меня! И как бы далеко я ни сбежала, как бы ни старалась от нее дистанцироваться, я всегда буду ее дочерью. И ничто этого никогда не изменит. Такова унизительная правда.
– Я просто… Давай уже поедем!
Истон завел мотор, надавил на педаль газа, а я смотрела, как исчезают огни «Таверны».
И я знала, что иногда… иногда родители пытаются забрать то, что им не принадлежит.
17
Меня разбудил какой-то шорох. Прежде чем открыть глаза, я обдумываю, что стану делать, если у меня дома, пока я отсутствовала, поселился какой-то зверь. Вполне логично, что сейчас здесь кто-то живет. А потом я слышу, как зверь матерится.
– Вот дерьмо, – матрас прогибается под чьим-то весом.
Я с трудом открываю глаза и вижу Тэнни, сидящую у меня в ногах.
Ее распущенные волосы падают ей на плечи подобно львиной гриве, и она смотрит на меня, сморщив нос от отвращения.
– Здесь даже нет электричества, – говорит она вместо приветствия.
Я сажусь и протираю глаза.
При свете дня моя комната выглядит ужасно. Комод покрыт слоем грязи. Пол усыпан каким-то мусором и осколками стекла. На стенах висят пожелтевшие от времени вырезки из книг и журналов с туристическими направлениями, а мои путеводители, уложенные аккуратными рядами, собирают пыль.
Но я предпочла остаться здесь, чем у Олбри рядом с Истоном.
Его спор с Такером. Его взгляд, когда я сказала, что не хочу, чтобы он ехал вместе со мной к моему отцу. Благодаря гневу мне легче оправдать свое пребывание в этом доме.
Тэнни глубоко вздыхает.
– Ты выглядишь ужасно. Здесь хотя бы есть горячая вода?
– Не знаю. Я проснулась секунд тридцать назад.
– И что?
Я провожу ладонью по лицу.
– И то, что я не проверяла воду, Тэн.
Нахмурив брови, она окидывает комнату сердитым взглядом.
– Почему ты здесь, а не у Олбри? – Тэнни выплевывает это имя. Знаю, она хочет, чтобы мне стало стыдно за то, что я остановилась у них. – И давно ты в городе?
– Недавно. – Я не говорю, сколько дней, потому что знаю: она обижена, ведь я ей не позвонила.
– И с кем из Олбри ты поругалась? С мамой или парнем?
Тэнни знает их имена, но эта мелочность помогает ей ощутить собственное превосходство. И я ей не мешаю.
– Как ты узнала, что я здесь? – спрашиваю я.
Она бросает мне мой телефон.
– Ты тут кое-что, кажется, потеряла.
Я беру телефон и на автомате проверяю уведомления.
– Это Истон тебе сказал, – предполагаю я. Она не настолько самодовольна, чтобы с ним не разговаривать.
– Да. – Она встает и вытирает руки о джинсы. – Пойдем! Тут гадко, а тебе нужен душ.
Я не готова вернуться к Олбри. Мысль о том, чтобы войти в их дом после того, как я надулась, словно ребенок, заставляет меня почувствовать себя дурой.
– Куда?
– К бабушке. Я пока живу там, потому что мама работает в городе. Могу одолжить тебе одежду, – Тэнни кривится при виде моей кровати, когда я встаю, но я не обращаю на нее внимания. – Может, стоит еще проверить тебя на вшей.
– Ты живешь у бабушки? – Я смотрю на свои туфли и сую в них ноги. Мне больно от осознания собственной бракованности. Для меня у бабушки никогда не находилось комнаты. Не на долгий срок. Она, может, и беспокоилась о сыне, сидящем в тюрьме, но не о его дочери, оставшейся без отца.
– Ага, вместе со всеми остальными.
Как будто это неудобство!
Я встаю и делаю вдох, загоняя свою обиду туда, где не смогу до нее добраться.
Дорога к бабушке проходит в молчании, и я прямо-таки ощущаю на своей коже грязь прошлой ночи. Жду не дождусь, когда ее смою. Дом выглядит точно так же, как в любой другой день моей жизни: выцветшая голубая краска, сломанные белые ставни. Двор зарос травой, а куст розмарина в цветнике чересчур разросся. На подъездной дорожке несколько старых машин. На пластиковом садовом стуле посреди двора сидит в одних плавках мой кузен Джесс. У него изо рта торчит сигарета, а возле ножки стула стоит пиво. Мне нет нужды подходить ближе – я и так знаю, что
