Эта женщина будет моей - Александр Звягинцев

К лифту он не пошел, решил спуститься по узкой лестнице, заваленной мусором и дерьмом.

Добравшись до первого этажа, он увидел их. Двое молодых парней в спущенных на задницах широких штанах и надвинутых на глаза капюшонах толклись у входной двери. Видимо, поджидали Кабана. Карагодин опустил баул на пол и размял затекшие пальцы. По своему опыту он знал, что вот такие молодые, злобные хорьки опаснее всех – у них ни жалости, ни мозгов нет. Договориться с ними о чем-то невозможно. Зверье, которое, если ты им поддашься, забьет любого. У них наверняка ножи или еще чего похуже.

До них было несколько шагов. И надо было как-то подобраться к ним поближе… Он взял баул двумя руками, как официант поднос, засвистел ту самую песню «Настоящий парень должен убить полицейского!» и пошел прямо на них. За баулом, который он поднял до самых глаз, они не могли видеть его лица. А свистел он, чтобы показать – я, мол, тут вещи переношу, ничего опасного во мне нет.

Они, ничего не понимая, смотрели на надвигавшийся на них громадный красно-белый баул с залихватской надписью «Вon voyage», из-за которого доносился веселый свист.

Когда до них оставался один шаг, Карагодин что есть сил швырнул тяжеленный баул прямо в их тупые рожи. Один от удара свалился на пол, другой отлетел к стене. Первому Карагодин въехал ногой прямо под подбородок, а второму резко хлопнул ладонями по ушам. Первый лег и уже не шевелился, а второй что-то ныл, схватившись за уши и тряся головой. Вполне возможно, что у него лопнули барабанные перепонки.

Подхватив баул, Карагодин выскочил на улицу. Она была пустынна. Можно было ехать.

По дороге в Париж он притормозил у первого попавшегося пруда и зашвырнул баул как можно дальше от берега.

Тут-то ему позвонил Ледников и сказал, что нужно срочно встретиться.

Глава 25

Валентин Ледников

La ou dieu veut il pleut

Дождь идет там, где хочет бог

Встретиться договорились в уличном кафе на Монпарнасе. Ледников пришел первым, устроился за крохотным круглым столиком в плетеном кресле рядом с пластмассовым ящиком, в котором росли веселенькие цветочки, и принялся рассматривать беспечно-оживленную в этот замечательный денек парижскую толпу, которой не было никакого дела до его проблем, страхов и усталой злости. Впрочем, и ему самому было не до этих людей.

Молодой официант в жилетке, бабочке и длинном белом фартуке принес бокал вина. Ледников отпил глоток и подумал, что выбор у него не велик. Сам он выслеживать и ловить Грана не может. А может он только одно – сдать его вместе с бандой полиции. Но для этого нужно дать полиции точные наводки. А сообщить их мог только Карагодин. Который, как ни крути, тоже член банды. А значит, должен навести полицию на самого себя. Хорошенькое предложеньице ему предстоит услышать, что и говорить! Но другого пути нет – Карагодина надо убедить, что это его единственный выход, пока он еще жив и Зондер не убрал его как ненужного свидетеля. Пусть выводит на Зондера, а сам тем временем сваливает из Франции куда-нибудь подальше. Это уже был реальный вариант, который мог сработать… Карагодина надо убедить пойти на это. Убедить во что бы то ни стало!

Карагодин возник достаточно быстро. Уселся в соседнее кресло и, не говоря ни слова, тоже уставился на толпу. Ему, судя по всему, было не по себе. Какие-то непростые мысли терзали его. Но Ледников не собирался ждать слишком долго, пора было начинать разговор.

Вдруг Карагодин повернулся к Ледникову и быстро спросил:

– Что у вас с лицом, Валентин Константинович? Что-то случилось?

– Амимия у меня. Плохая мимика после контузии.

Карагодин уставился на него непонимающе.

– Контузии? А что случилось?

– Летел на воздушном шаре, а шар взорвали… Вот хочу узнать, кто меня решил убрать таким манером и за что? И есть у меня подозрение, что это шайка Зондера работала, – с намеком сказал Ледников. И испытующе уставился на Карагодина. Тот только плечами пожал.

– Не знаю. Зондер еще позавчера куда-то отправился на пару дней.

– Значит, его в Париже не было?

– Нет.

– Что многое объясняет. А вы что такой взъерошенный?

Карагодин подобрал вытянутые ноги, откинулся на спинку стула, закинул голову, вздохнул и спокойно сообщил:

– А я человека только что убил. И двух покалечил.

– Хороший у нас с вами, Виталий, разговор получается, – покачал головой Ледников. – Интересный. Ну, давайте, рассказывайте о своих битвах и сражениях…

Ледников слушал обрывистый рассказ Карагодина, и в голове его один за другим возникали недоуменные вопросы. Одно было совершенно ясно: Зондер снабжал оружием банды, орудовавшие в «горячих пригородах». Но зачем? Понятно, что с его оружием Кабан и такие, как он, устроили бы нынче вечером полицейским такую кровавую баню, что Париж содрогнулся бы. Но зачем это Зондеру?

– Получается, если бы не вы, сегодня люди этого Кабана убивали бы полицейских…

– Только вряд ли полицейские мне спасибо скажут, – нервно хохотнул Карагодин.

– Теперь-то вы понимаете, что с Зондером и его бражкой пора кончать?

Карагодин неопределенно покачал головой.

– Сдавай Зондера, а сам сматывайся, – жестко, переходя на «ты», сказал Ледников. – Я тебе помогу.

Карагодин покачал головой. Так, подумал Ледников, парень что-то темнит… А может, прав Немец и Карагодин ведет какую-то свою игру? В конце концов, они едва знакомы. Немец вон считает, что Карагодин может быть с Зондером заодно. Но отступать было поздно.

– А теперь посмотри эти фотографии…

Ледников достал фотографии Будрийона и протянул их Карагодину. Тот взглянул на первую и сразу сказал:

– Это он, Зондер. Только молодой. А где это он?

– В Колумбии. Только вот настоящая его фамилия Гран. Зондер – его нынешняя кличка.

– А кто он?

– А то ты не знаешь! Убийца он профессиональный. Что тогда был, что сейчас.

Ледников стал было рассказывать о подвигах Грана, но быстро замолчал. Карагодин его не слушал – он буквально впился глазами в фотографию семьи учителя Мигеля Гурдадо. На первом плане девочка в белом платьице с огромными, внимательными глазами…

– Это она, – хрипло выговорил Карагодин.

– Кто «она»?

– Каридад.

– Какая Каридад? Что ты загадками говоришь?

Карагодин опустил голову. Вид у него был поникший.

– Она… Она… помощница у Зондера. Он ей одной доверяет. Говорят, она его воспитанница, сирота, которой он заменил семью.

– Cемью, которую сначала сам уничтожил, – задумчиво сказал Ледников. – Кстати, на другой фотографии, где их тела, девочки нет…

– Я заметил. Это она, Каридад, – повторил Карагодин. – Я сразу понял.

– Значит, он забрал ее с собой, вырастил и сделал своей помощницей…

Карагодин согласно кивнул.

Ледников вертел в руках бокал и внимательно следил за Карагодиным. Тот сидел, не поднимая головы, и теперь его лицо выглядело так, словно его поразила амимия. Что-то тут не так, вдруг дошло до Ледникова. О господи, неужели?

– У тебя с ней… роман?

Карагодин кивнул, сжав губы.

– Она не такая, – наконец выдавил он из себя. – Она как ребенок, ласковая, послушная… Она только знает, что ее семью убили бандиты. Он ей внушил, что это он спас ее. Она уверена, что он заменил ей отца.

– Интересно, – задумался Ледников. – Не Зондер, а прямо турецкий султан Мурад I и его янычары.

Карагодин посмотрел на него непонимающе.

– Эх ты, историк! – снисходительно усмехнулся Ледников. – Турецкий султан Мурад I в 1362 году начал формировать особый пехотный корпус из захваченных во время походов на Балканы христианских детей. А потом на покоренных землях для христианского населения ввели особую повинность – на детей. Каждые пять лет турецкие чиновники отбирали на специальных смотринах во всех христианских общинах мальчиков в возрасте от семи до четырнадцати лет для службы в янычарском корпусе. Это называлось «доля султана».

Ледников говорил про янычар, а сам пытался сообразить, как использовать эту историю с семьей несчастного учителя Гурдадо, чтобы заставить Карагодина сдать Зондера. И сдать немедленно. Тут явно был шанс. Надо давить на него. Давить без всякой жалости. Может, тогда очухается.

– Получается, твоя Каридад – «доля Зондера», – зло выговорил Ледников.

Карагодин скрипнул зубами.

– Интересно, что эта девочка будет делать, когда увидит эти снимки и все узнает?..

– Она сойдет с ума! Ей нельзя об этом говорить. Она не выдержит.

– И что же, ты не скажешь ей, что Зондер убил ее семью? – напирал Ледников.

– Не знаю… Она не сможет с этим жить!

– Это не тебе решать, Виталий, – сурово выговорил Ледников. – Это должна решить она сама. Девочка, у которой убили семью, а ее саму превратили в убийцу. Неужели ты хочешь, чтобы она по-прежнему служила Зондеру? Человеку, который убил ее мать, отца, брата и саму ее сделал убийцей? Который убьет ее не задумываясь, если понадобится.