Утро генеральской казни - Кирилл Казанцев

– Теперь понятно.

– А ты думал, я вешаться собрался? – засмеялся Митягин.

– Кто вас знает… Странный вы, товарищ старший лейтенант.

Пашка выбрался из кабины и направился к магазину.

Местные присматривались к солдату. Зачем он приехал, секрета для них не составляло. Ведь сигареты и печенье можно купить и в самом гарнизоне. А вот спиртное срочнику там никто не продаст.

Пашка вышел из магазина, прижимая к груди буханку хлеба, колбасу в прозрачном пакете и моток толстой бельевой веревки, между пальцами зажимал горлышки водочных бутылок. Местные забулдыги замерли в тревожном ожидании. Нет, у них и мысли не возникало стрельнуть у солдата денег или же попросить глоточек водяры. Им делалось не по себе от одной только мысли, что у них на глазах одна из бутылок может выскользнуть и разлететься вдребезги на бетонном крыльце. Но бог миловал.

– Служивый, а тебе не много будет? – поинтересовалась одна из женщин.

Но на нее тут же зашикали соседки:

– Ты что думаешь, он один все это выпить собрался?

– Небось на целый взвод набрал. Надо же и ребятам на службе немного расслабиться. Служба, она трудная.

– Конечно, – подтвердила старушка. – Они теперь не в казармах живут. На природу выехали – полигон сторожить. Учения у вас там, что ли?

Пашка лишь хмыкнул:

– Угу.

Старлей открыл кабину, Пирогов забрался внутрь, сгрузил водку и продукты, после чего протянул Митягину сдачу. Тот сунул деньги в карман, даже не сделав попытки их пересчитать.

– Сигареты своему дружку купить не забыл? А то ведь обозлится, может и назад нас не пустить.

– Сигареты – это святое, – Пашка похлопал себя по карману. – Можно без воды прожить и без еды, а вот без сигарет не получится. Ну, что, трогаемся, товарищ старший лейтенант?

– Да уж, пора, – старлей бросил взгляд на циферблат командирских часов.

«КамАЗ» осторожно развернулся на пятачке перед магазином, пыхнул дымом и двинулся в обратную дорогу. Пашка вновь стал клевать носом.

– Не спи, боец, замерзнешь, – толкнул его в плечо старлей.

Когда подъехали к леску, Митягин распорядился:

– А теперь съезжай с дороги – и по тормозам.

В просьбе не было ничего необычного. Может, Митягину отлить захотелось? Да и вообще, какое дело Пашке – зачем остановка потребовалась. Служба-то идет так или иначе, до утра он поступил в распоряжение старлея.

– Машина у тебя укомплектована? – поинтересовался Митягин.

– В смысле? – не понял Пашка.

– В смысле стакана.

– А, это… Как же, водится, – Пирогов вытащил из кармашка на спинке сиденья классический граненый стакан, протер рукавом от пыли.

– А теперь наливай.

Пашка был уверен, что старший лейтенант решил побыстрее промочить горло, и, глядя Митягину в глаза, принялся наливать водку. Думал, ста граммов хватит, однако старлей подал знак остановиться, когда спиртное уже плескалось возле верхнего ободка. Пашка держал стакан и все ждал, когда же его возьмет Митягин. А тот смотрел на рядового ясными глазами.

– Ну, боец, чего ждешь? Пей.

– Так ведь я за рулем, нельзя, – искренне удивился Пирогов.

– Был за рулем, – усмехнулся старлей. – А дальше машину я поведу. Уснешь еще, в кювете окажемся.

– Да неудобно как-то, – растерянно проговорил Пашка, глядя на полный стакан водки.

– А ты расслабься, боец. Должен же я тебя как-то отблагодарить за службу. Ты не смотри, что на мне сейчас офицерские погоны. Я же «партизан», в душе человек штатский. Ты пей-пей, чего смотришь? Сам же слышал, что твой кэп сказал.

– А что он сказал? – не понял Пашка.

– До утра ты в моем распоряжении. А потом до завтрашнего обеда тебя никто не тронет, будет время отоспаться. Пей, когда предлагают. Не каждый день в армии такое счастье. До завтра все выветрится. Вернемся в расположение, в машине возле нашей палатки и закемаришь. Больше ты мне не понадобишься.

– Спасибо, товарищ старший лейтенант, – Пашка ненадолго задумался, а затем со счастливой улыбкой на губах произнес: – Ну, это, значит… за все хорошее и чтобы сбылось, – после чего резко выдохнул, зажмурился и небольшими глотками осушил стакан.

Щеки рядового тут же покраснели. Прикрывая рот ладонью, он часто задышал.

– Хорошо пошла, боец?

– Лучше не бывает, – Пашка прислушался к ощущениям.

Последний раз немного выпить ему посчастливилось месяц тому назад. Молодой организм был не приучен к водке.

– По шарам дало, товарищ старший лейтенант. Уставший я, да и голодный, – Пашка блаженно прикрыл глаза.

Старлей толкнул его в бок и сунул в руку отломанную краюху хлеба.

– Зажуй. И пока тебя совсем не развезло, перебирайся на пассажирское сиденье. Я за руль сяду.

Пашка пристроил бутылку со стаканом на приборную панель и поменялся с Митягиным местами.

– Ну, что, еще по одной?

Пашка заморгал.

– Может, не стоит? – проговорил он.

– Это еще почему? Что ее, початую ребятам повезу? Раз открыл, надо допить. Ты же мужик, солдат.

Пашка нерешительно налил себе полстакана, давясь, выпил, принялся жевать хлеб. Его уже основательно развезло, но именно от этого и появилось во взгляде какое-то ухарство. Поразмыслив, он вылил остатки водки из бутылки в стакан и выпил ее залпом, тут же закашлялся.

– Не в то горло пошла.

– Ты смотри, кабину только не облюй.

– Такого со мной случиться не может никогда и нипочем, – язык Пашки уже заплетался.

Неверной рукой рядовой достал сигарету, щелкнул зажигалкой – никак не мог попасть огоньком в кончик. Наконец затянулся и привалился к дверце.

– Все в порядке, командир, – пробормотал рядовой и поник головой.

Старлей спокойно наблюдал за ним, затем осторожно вынул тлеющую сигарету из губ. Длинный столбик пепла упал Пирогову на колени.

– Дрыхнешь, значит. И это хорошо, – негромко произнес старлей, запуская двигатель.

Ехал он неторопливо. Тяжелый грузовик мягко раскачивался на рессорах, словно бы старлей хотел убаюкать пьяного Пашку Пирогова. Чуть слышно позвякивали за сиденьями бутылки с водкой. Проселок обогнул лес и вывел к воротам из почерневших досок, затянутых крест-накрест колючкой.

Пашкин приятель из второго взвода выбрался из будки, закинул автомат за спину и стал открывать ворота. Он с улыбкой посматривал на приближающийся «КамАЗ». Сигареты закончились часа три тому назад, и парню нестерпимо хотелось курить.

Водитель «КамАЗа» сбросил скорость до минимума. Солдат зашагал ему навстречу. Внезапно двигатель утробно заурчал – грузовик, дернувшись, стал набирать скорость, словно бы сидевший за рулем хотел проехать в ворота, не останавливаясь.

– Эй, ты чего, Пашка? А сигареты? – Рядовой даже сделал пару шагов, чтобы стать на дороге у «КамАЗа», а затем испуганно моргнул, увидев, что за рулем сидит совсем не Пирогов.

Отпрыгнуть с дороги он не успел. «КамАЗ», набрав скорость, ударил рядового бампером. Старлей, не притормаживая, переехал солдата и, только миновав ворота, плавно остановил машину – открыл дверцу и, высунувшись, посмотрел на то, что сотворил.

– Мертвее не бывает, – спокойно сказал он сам себе и тут же бросил взгляд на Пашку.

Тот даже не проснулся – сидел, свесив голову на грудь, и посапывал.

Старлей обошел «КамАЗ», распахнул дверцу со стороны пассажирского сиденья. Пашка вывалился на землю, встрепенулся. Митягин, схватив его за воротник, оттянул от машины и принялся бить ногами. Удары наносил не в полную силу. Пашка пьяно мычал, пытаясь прикрываться руками.

– Ты, скотина, ублюдок! – кричал старлей, и мыски его тяжелых берцев то и дело вонзались в тело рядового.

– Вы чего, товарищ старший лейтенант? Что случилось? – Пашка немного пришел в себя и захлопал глазами.

– Урод, что ты натворил? – Митягин поднял рядового за воротник и ударил в лицо – из разбитых губ и носа хлынула кровь.

– Товарищ… – проговорил Пирогов и замолк, глядя, как густая кровь капает на грудь.

– Встать, смотреть!

Пашка с трудом поднялся, стоял, пьяно пошатываясь, хотя боль уже немного протрезвила его. Схватив его за плечи, старлей толкнул Пашку к убитому парню.

– Твою мать, – только и проговорил Пирогов, ничего не понимая. – Как же это? Что с ним?

– Труп видишь?

Вид мертвого товарища заставил Пирогова почти мгновенно протрезветь.

– Как же это?

– Как-как? Очень просто, урод, – зло процедил сквозь зубы старлей. – Совсем тебе мозги отшибло. Ты же его и раздавил.

Пашка испуганно смотрел то на старлея, то на мертвого приятеля. Разбитые губы дрожали, в глазах появились слезы.

– Не помню… Да не было этого! Вы что? Вы же сами за руль сели, машину вели…

– А ты припомни, псих. Я думал, ты напился и спишь. У леска притормозил, отлить вышел. А ты прыгнул за руль и дал по газам. Только тут тебя и догнал.

– Неужели? – Пашка провел по лицу ладонью, размазывая кровь, наморщил лоб.

Он помнил, как пил водку, как потом заснул, как пришел в себя от ударов. Ему стало плохо. Он согнулся пополам. Парня вырвало на траву. Откашлявшись, отплевавшись, он сел и обхватил голову руками.