Утро генеральской казни - Кирилл Казанцев

Он помнил, как пил водку, как потом заснул, как пришел в себя от ударов. Ему стало плохо. Он согнулся пополам. Парня вырвало на траву. Откашлявшись, отплевавшись, он сел и обхватил голову руками.

– Говорил же мне Ромка, – невнятно шептал он, – а я не послушал. И что теперь со мной будет?

Митягин выдержал паузу, дожидаясь, пока Пирогов окончательно впадет в отчаяние, поймет, что перечеркнул все свои надежды на будущее.

– Товарищ старший лейтенант, как же так? Я же не хотел. Я не помню…

Митягин сплюнул и, сменив тон на доверительный, проговорил:

– Ты же, гад, и меня подставил.

– Теперь доложить надо о случившемся, ведь так? Позвоните капитану. Только сам я говорить не смогу, – дрожащим голосом попросил Пашка, глядя на мобильник, который сжимал в руках старлей, и хлюпнул окровавленным носом. – Лучше застрелюсь.

– Об этом и думать забудь. А позвонить не получится.

– Почему?

Митягин опустил телефон в карман и выругался:

– Беда никогда одна не ходит, боец. Батарея села. Значит, так. Оставляем все тут, как есть, ничего не трогаем. Только автомат свой забери, чтоб еще одной беды не случилось, и пошли пешком.

Пашка, как лунатик, подошел к «КамАЗу», закинул на плечо автомат. Старлей, когда рядовой повернулся к нему спиной, прихватил из кабины моток толстой бельевой веревки и окликнул бредущего по проселку Пашку:

– Ты куда, боец? Через лес-то ближе будет.

Пирогов уже плохо соображал. А властный голос старлея заставлял его беспрекословно повиноваться. Он послушно свернул к лесу и, спотыкаясь, побрел впереди Митягина…

Сержант Роман Четвергов неторопливо шел вдоль колючки, огораживавшей территорию полигона. Тропы, которыми местные пробирались сюда, он знал хорошо. Уже смеркалось. Сержант убедился, что подновленный щит с предупреждением для гражданских, что впереди опасная зона и проход туда запрещен, на месте, и зашагал дальше.

Роман вышел из лесу и удивленно посмотрел на открытые настежь ворота, на криво стоявший с распахнутыми дверцами тентованный «КамАЗ». Тут же в душе возродилось тревожное чувство. Сержант заспешил к машине и замер, уткнувшись взглядом в мертвое тело парня из второго взвода, – и сразу понял, что помочь ему уже невозможно. Картина вырисовывалась четкая и однозначная: грузовик сбил и переехал солдата.

– Пашка, ты, что ли? – вырвалось из груди Четвергова, и он бросился к машине.

В кабине никого. На полу пустой стакан и выпитая бутылка. Еще пять полных бутылок водки виднелись за сиденьем.

– Что же ты натворил? – тихо проговорил сержант и поискал взглядом оружие Пирогова. – Значит, с автоматом ушел…

Додумать картину не составляло труда. Пьяный Пашка, осознав, что натворил спьяну, убежал, прихватив с собой оружие. Зная характер парня, его друг по детскому дому в мыслях уже видел Пирогова, который сидит где-нибудь в лесу на пеньке, приставив ствол автомата к подбородку, и все никак не может решиться нажать на спусковой крючок.

Четвергов побежал к лесу. Ему не хотелось думать сейчас о том, что Пашку будут судить. Главное было найти его сейчас, остановить, не дать лишить себя жизни.

– Пашка! Пашка! – кричал сержант, озираясь среди деревьев. – Постоял, прислушавшись. – Пашка! – еще раз крикнул он.

На этот раз издалека донеслось невнятное:

– У-у-у!

– Пашка, это я, Роман. Где ты?

И вновь раздалось что-то невнятное: то ли стон, то ли плач. На этот раз Четвергов уже определил направление, откуда доносится звук.

– Я иду, подожди! – воскликнул он и побежал сквозь лес, не обращая внимания на ветви, хлеставшие его по лицу, перепрыгивал через поваленные деревья, проламывался сквозь кустарник. – Пашка, это я!

Сержант выбежал на поляну и на мгновение замер. На толстом суку старого дерева чуть заметно покачивался Пашка. Петля из толстой бельевой веревки глубоко вошла в его шею. Первой мыслью, мелькнувшей у Ромки, почему-то было:

«А автомат куда он подевал?»

Надеясь, что еще не все потеряно, Четвергов подбежал к повешенному, одной рукой обхватил его за ноги, приподнял, а второй выхватил штык-нож, но не смог дотянуться до высокой петли.

– Пашка! Пашка, что же ты наделал?!

И тут Четвергов услышал, как у него за спиной лязгнул передергиваемый затвор автомата.

– Оставь все как есть, сержант, и отойди в сторону, – спокойно прозвучал незнакомый Роману голос. – Ему уже не поможешь.

Четвергов отступил на шаг, повернулся, но даже не успел толком рассмотреть того, кто окликнул его. Громыхнула автоматная очередь. Пули прошили грудь сержанта. Роман, взмахнув руками, рухнул на траву. Последнее, что он увидел, – это был покачивающийся в петле его лучший друг…

Глава 12

Особист подполковник Островец хорошо запомнил последний разговор с генералом Васьковым. Менять место службы на какую-нибудь дыру за Полярным кругом ему не хотелось. А потому первым делом о своем открытии он сообщил генералам. Рубинов ехать наотрез отказался. А вот Васькову пришлось…

В верхушках деревьев завывал ветер. Над полигоном расстилалось ночное небо. На поляне в мрачном ночном лесу стояли четверо: особист, его помощник лейтенант, генерал Васьков и подполковник Слижевский, которого вместо себя послал генерал-лейтенант Рубинов.

Под старым деревом на траве лежал вынутый из петли Пашка Пирогов, неподалеку – сраженный автоматной очередью сержант Четвергов. Генералу Васькову нестерпимо хотелось выпить. Он даже достал из кармана плоскую фляжечку из нержавейки, в которой плескался вискарь, но все же удержался, крышечку не отвернул. И так он сегодня вечером выпил прилично. Думал, спать ляжет, а тут ЧП… От новости даже мутить начало.

– Картина абсолютно ясная, – докладывал особист Островец. – Мой лейтенант уже в деревне провел предварительный опрос возможных свидетелей, – неофициально, конечно. Продавщица и одна из местных жительниц показали, что примерно в девятнадцать двадцать, за сорок минут до закрытия магазина, автомобиль «КамАЗ», принадлежащий воинской части, которым управлял рядовой Пирогов, остановился возле сельского кладбища. Рядовой направился в магазин и купил шесть бутылок водки, палку полукопченой колбасы «Краковская», буханку формового хлеба и моток бельевой веревки китайского производства. Вот даже чек в брошенной машине обнаружен… – Помощник особиста предъявил генералу доказательство, а Островец продолжил: – Вместе с рядовым в машине находился еще один неустановленный военнослужащий, который наружу не выходил. Предположительно, сержант Четвергов, – особист указал на мертвое тело. – Это непреложные факты. Ну, а дальнейшую картину событий придется реконструировать, потому как свидетелей не осталось.

– Веревку-то на хрена он покупал? Уже тогда знал, что повесится? – возразил генерал.

– Факт есть факт. Мертвый пояснить его не может. Купил и купил, даже чек есть.

– Ну и как тебе видится дальнейшая реконструкция? – упавшим голосом произнес Васьков.

– В кабине «КамАЗа» обнаружена пустая бутылка из-под водки и граненый стакан, сохранивший запах спиртного. Предположительно, впоследствии по пути в гарнизон рядовой Пирогов, обнаруженный позже мертвым с признаками удушения…

– Да ты, подполковник, человеческим языком говори – не протокол пишешь, – не выдержал генерал Васьков и хлебнул таки вискаря из фляжки.

Подполковник Островец немного помолчал, глядя в ночное небо, после чего принялся излагать свои догадки уже человеческим языком:

– Короче, товарищ генерал-майор, набухались сержант с рядовым по дороге. Дело молодое. Ну, а потом Пирогов не справился с управлением и задавил парня, который на воротах стоял. Испугался, естественно, обделался. Ну, а сержант, как и положено командиру отделения, отметелил его по полной, и поделом. Если пьяный за руль садишься, то веди машину аккуратно. Ну, рядовой с автоматом в лес сбежал, сержант за ним вдогонку бросился. Думаю, догнал и просто попугал парня, наставив на него «АКМ», мол, порешу тебя здесь. Вот и пристрелил Пирогов своего сержанта Четвергова с перепугу. Из своего автомата пристрелил. Можете убедиться: в рожке семи патронов не хватает и гильзы тут же валяются. А Четвергов… он даже выстрелить не успел, у него рожок полностью снаряжен. Только один патрон в патронник дослан. А когда рядовой Пирогов осознал совершенное, то протрезвел и с отчаяния повесился. Бывает такое. Вот и вся дрянная, но правдивая история.

– Дрянная, хуже некуда… И самое дрянное, что правдивая, – согласился Васьков.

Подполковник Слижевский кусал губы, затем вкрадчиво поинтересовался:

– Значит, свидетелей в живых не осталось?

– Свидетелей нет, если не считать сельских жителей, которые видели машину и Пирогова, покупавшего спиртное. Но это была лишь прелюдия к трагедии, которая разыгралась в лесу.

– А их, – Слижевский указал на трупы, – вы сами с лейтенантом обнаружили?