Утро генеральской казни - Кирилл Казанцев

– А их, – Слижевский указал на трупы, – вы сами с лейтенантом обнаружили?

– Так точно. Я сразу генералу Васькову и доложил.

Слижевский наморщил лоб, напряженно раздумывая, даже глаза прикрыл, затем что-то вроде улыбки появилось на его губах – всего на одну секунду, не больше.

– Товарищ генерал-майор, – обратился он к Васькову, – предложение есть… – И, взяв командующего бригадой за локоть, порученец Рубинова отвел его в сторону.

О чем они говорили, особист слышать не мог. Свистел ветер, шумели деревья. Слижевский что-то доказывал, Васьков сомневался, но потом, соглашаясь, закивал, после чего вернулся к особисту и показал взглядом лейтенанту, чтобы тот удалился, – мол, разговор предстоит не для лишних ушей.

– Это правильно, что ты первым делом ко мне бросился. Вот это хорошо, за это хвалю, значит, соображаешь. Что дальше делать собираешься? – обратился к особисту Васьков.

– Вообще-то, товарищ генерал, в таких случаях положено…

– Я тебя не о том спрашиваю, что положено делать, это я и без тебя знаю. Ты что, меня подставить хочешь? Прокурорских понаедет, весь гарнизон на уши поставят… Всех, от генералов до рядового, допросят. А еще не забывай про Комитет солдатских матерей, про журналистов. На всю страну растрезвонят, неделю в каждом выпуске новостей по телевизору показывать станут, врагами народа называть. Тебе это надо?

– Не надо, как и вам, но по-другому не получится, – не слишком уверенно произнес особист.

– Опять соображать перестаешь. В другое время и я бы с тобой согласился, но только не сейчас. Нельзя волну поднимать, не тот период у нас.

– Жилищное строительство на территории полигона? – понимающе подсказал особист.

Васьков прищурился.

– И много ты об этом знаешь?

– Кое-что известно. И документы имеются. Служба у меня такая. Не зря вы немца так обхаживаете, – довольно нагло добавил подполковник Островец.

– Вот, значит, как, против своих шпионишь, – нахмурился Васьков. – Есть у меня к тебе предложение. И поверь, так всем лучше будет. Жалко парней, конечно, молодые, им бы жить да жить. Только помочь им уже никто не сможет, о живых подумать следует. Эти двое, как ты докладывал, детдомовские, а рядовой Иванов из второго взвода – из неблагополучной семьи.

– Мать – хроническая алкоголичка, отец на зоне срок отбывает, еще пять лет ему сидеть, – уточнил особист.

– Вот видишь, плакать, считай, некому. Высокую волну из-за них гнать никто не станет, если все правильно обставить. Мы тут с подполковником посоветовались – и тоже свою реконструкцию событий сделали, которая позволяет выйти из положения, в котором мы все оказались, с наименьшими потерями. Она более убедительная, чем твоя. Можно будет выбраться из той задницы, в которой мы все оказались. Ты мне только загодя не возражай, а внимательно выслушай. Поначалу все так и было, как ты говоришь. Рядовой с сержантом по сговору с Ивановым, охранявшим ворота, отправились на «КамАЗе» в самоволку в сельпо за водкой, где их видели местные жители, – и напились не на обратном пути, а уже вернувшись, пили вместе с Ивановым – втроем.

– Это с одной бутылки-то напились? – напомнил особист.

– А кто нам мешает пару бутылок из тех, что в «КамАЗе» остались, просто вылить? Отпечатки пальцев рядового на них наверняка остались. И не перебивай меня, пожалуйста. Напились они в драбадан и, как были с оружием, самовольно покинули расположение воинской части. Может, баб им захотелось, может, еще чего-нибудь, не знаю.

– А с ними что делать? Покинули они часть, погуляли, а потом вернулись? Так получается, по-вашему? Хрен редьки не слаще. Что пнем о сову, что совой об пень, – особист показал на два трупа, а затем махнул рукой через плечо, напоминая о том, что третье мертвое тело лежит возле ворот.

– Тела можно закопать, сжечь, в болоте утопить… не знаю. Но только найти их никто не должен. Это ж несложно сделать. Вон просторы какие, заповедные места… Нет трупа – нет убийства. Потом три дня мы будем самовольщиков своими силами искать, полигон прочесывать. Ну, а позже поблизости от какой-нибудь железнодорожной станции их автоматы и кое-что из формы на мусорке найдут. И бомж какой-нибудь подтвердит, что видел, как они в пригородный поезд садились. Вот тогда пусть беглецов-дезертиров по всей Российской Федерации ищут. Со временем все и рассосется, на тормозах дело спустят. Классический «висяк». Как тебе, подполковник, мое гуманное предложение?

– На должностное преступление толкаете, товарищ генерал-майор… Провоцируете?

– Я тебя жизни учу. – Васьков прищурился.

Островец взгляда не отвел. Состоялся беззвучный диалог, и генерал-майор понял – особист готов помочь, правда, не бескорыстно.

– Пятьдесят тысяч зеленых, – напряженно произнес Васьков.

Особист отрицательно качнул головой и указал взглядом на своего лейтенанта – мол, такие деньги можете ему предлагать, а не мне.

Слижевский хоть и наблюдал со стороны, но слух имел острый, все расслышал. Заметив растерянность генерала, он поспешил к нему на выручку.

– Хорошо, подполковник, – обратился порученец Рубинова к особисту. – Назовите ваши условия.

Островец сделал глубокий вдох, собирался с духом, а затем чуть слышно вымолвил:

– Коттедж в новой застройке на полигоне жилой площадью не меньше двухсот квадратных метров. И участок двенадцать соток. Все под ключ. На меньшее не согласен. Да, и еще. Лейтенанту трехкомнатную квартиру в хорошем районе. Иначе нас всех сдаст.

Васьков скрежетнул зубами – дешево отделаться от проблемы не получилось. Но он понимал и особиста. Тому подвернулся редкий шанс серьезно поправить свое материальное состояние. К тому же Островец оставался абсолютно чист – коттедж получил бы на законных основаниях.

– Соглашайтесь, Владимир Павлович. Рубинов одобрит, я знаю, – посоветовал Слижевский.

– Эх, подполковник, подполковник, – покачал головой Васьков, – без ножа ты меня режешь. И не грех тебе двести метров квадратных просить за жизни троих ребят? Ты хоть знаешь, сколько там один квадрат стоить будет?

– Знаю, – спокойно проговорил особист.

– Черт с тобой. Договорились. – Произнеся это, Васьков, уже не церемонясь, запрокинул голову и влил в рот остатки виски. Затем снял фуражку, перекрестился на мертвецов и зашагал прочь. Подполковник Слижевский услужливо подсвечивал генералу дорогу фонариком.

И вновь особисту Островцу пришлось сесть за руль своей служебной машины. Правда, на этот раз ехал он не на свидание с женой своего шофера-прапорщика. Рядом с особистом сидел бледный, как полотно, его помощник-лейтенант. В багажном отделении «УАЗа» лежали завернутые в полиэтилен три трупа.

Свет фар ползущего по разбитой дороге «УАЗа» выхватывал то тощие стволы березок, то обросшие мхом камни полигона.

– А не кинет он нас, товарищ подполковник? – спросил лейтенант. – У генералов такое в крови.

– В смысле – потом и сдаст? Какой ему резон? – вопросом на вопрос ответил особист.

– Я не об этом. Ведь мог пообещать, а потом даст мне не трехкомнатную, а полуторку. И вам дом меньшей площади.

– Дурак ты, лейтенант, – ухмыльнулся Островец. – Ведь не только мы от него, но и он от нас теперь зависит.

– Ваши слова да богу бы в уши, – вздохнул лейтенант.

«УАЗ» переваливался на колдобинах, и оттого казалось, что мертвые тела оживают. То слышался какой-то глухой удар, то начинал хрустеть полиэтилен, будто мертвец пытался выбраться из своего пластикового кокона. Лейтенант вздрагивал и боязливо поглядывал в зеркальце заднего вида, укрепленного над боковым стеклом.

– А ведь страшно, товарищ подполковник. Я и не думал, что так бояться еще умею.

– И мне не по себе. Парней жалко, почти до слез. Но одна ночь страха и стыда, а там и небо в алмазах. Оно того стоит, лейтенант. А виноватым себя перед теми парнями, – он на секунду оторвал руку от руля и указал большим пальцем себе за спину, – я не чувствую, и чувствовать не собираюсь. Не мы же с тобой их убили. Все само собой получилось. И в нашей помощи они уже не нуждаются. Верно, лейтенант?

– Верно, товарищ подполковник. Но только знаю, что теперь они мне сниться начнут. Это точно.

– По первому времени будут. А в новую квартиру въедешь – перестанут, – пообещал подполковник.

– В такой темноте недолго и с дороги сбиться, – лейтенант открыл окно, высунулся и всмотрелся в ночной пейзаж.

– Не дрейфь, лейтенант. Верным путем движемся. Через километр болото начнется. Там трясина такая, что дна достать невозможно. Ты куски рессор загрузить не забыл?

– Как можно, товарищ подполковник?

Колея становилась все глубже. Двигатель натужно ревел. Колеса прокручивались в грязи.

– Все. Дальше придется на своих двоих передвигаться, – вздохнул подполковник. – Но тут недалеко осталось – метров сто. А там уже трясина будь здоров.

Подполковник с лейтенантом принялись вытаскивать завернутые в полиэтилен трупы. Особист подсвечивал себе фонариком, зажав его в зубах.