Сломанная любовь - Евсения Медведева

– Пока, Мишка, – выдохнул Королёв, провожая малыша взглядом до тех пор, пока он не скрылся в роще яблоневых деревьев.

– Пока… – я рванула к калитке, но запястье обожгло резкой болью. Мирон дернул меня к себе, столкнувшись взглядом.

– И, если в твою прелестную головушку придёт бредовая мысль прятать от меня моего сына, я заберу его у тебя… Заберу, Сладкова! Ясно? Вспоминай эти слова, милая, когда решишь защитить моего сына в своей манере. И бойся…

Глава 19.

Глава 19.

Королёв.

Как только Олька скрылась следом за Мишкой, я наконец-то смог выдохнуть…

Я еле сдерживал себя при ней, чтобы не заорать от концентрации дерьма, что кипела у меня на душе! Впервые за много лет я вновь ощутил боль, от которой не было спасения. Тогда меня спасла армия, а теперь? Теперь меня может спасти лишь сын…

Сын! У меня есть сын! За этими тремя буквами скрывался потаённый смысл, размах которого был непостижим и неизвестен мне. Каково это? Ждать, отсчитывая часы до дня Х, а потом, сдерживая мужские слёзы, радоваться первому крику? Просыпаться по ночам, переживать, задыхаясь от любви, и засыпать под детскую сказку? Что это? Как это?

Лично у меня этого не было… Отец никогда не проявлял ко мне эмоций, проблески надежды стали появляться годам к шестнадцати, и то, сразу стало понятно, что ждёт он от меня соответствия. Я должен был идеально подходить под его конкретные запросы: образованность, общительность, умение зарабатывать, а главное - быть не хуже отпрысков его коллег по бизнесу. Отец словно ждал, когда из пацанёнка вылупится идеальный бизнес-партнер, желательно сразу в костюме и с бриллиантовыми запонками.

Я сначала гнался, пытался все доказать что-то, а потом плюнул... На зло ему стал покрывать себя татуировками, пропадал во дворе, а потом и вовсе съехал к деду, потому что в его пыльной, заставленной книжными стеллажами квартире со мной разговаривали. Его «как успехи?», когда я возвращался из школы, дорогого стоили. Я стал верить, что нужен кому-то просто так… Вместе с татуировками, взрывным характером и нетерпимостью к вмешательству в свою жизнь. Никому не позволял принимать за себя решения, неся полный объем ответственности самостоятельно.

У меня не было нормального отца. Возможно, он и не самый плохой, а мои ожидания просто завышенными оказались, возможно, даже судьба не просто так лишила меня видеть начало жизни своего ребёнка, потому что из плохого сына не получится хорошего отца?

Черт!

Внутри меня все взрывалось, полыхало и горело адским пламенем. Глаза жгло от наворачивающихся слёз, а сердце то и дело переставало биться, стоило только подумать о том, что я потерял. А потерял я, оказывается, многое. Это не мячик, что завалился за диван, не зажигалка, что осталась лежать на столике кафе, это кусок моей жизни, что безвозвратно был упущен. А главное – я не мог найти свой прокол. Где я мог ошибиться? В какой момент допустил, чтобы чужие руки в щепки раскололи моё хрупкое счастье?

Я даже с места не мог тронуться, пытаясь понять, что делать дальше. Будто в космосе был, вот только кислородный баллон кончился, оттого я летал мусором по всей галактике.

Сжимал и разжимал кулаки, пытаясь прогнать онемение. Сын…

Сладкова даже не пыталась мне сказать о нем! У нее был десяток поводов, встреч, на которых она могла признаться! Сама! Но нет, нужно было довести до того, что я случайно встретился с сыном, бессильно сглатывая это его «дядь», что пощёчинами лупило меня.

Собственно, а чего я ждал? Что она будет перед сном читать ему книжку, а вместо закладки будет мое старое фото, которое они по очереди будут целовать?

Б*ядь! Придурок, скажи спасибо, что тебя не сделали суперменом, моряком или попросту не угробили в какой-нибудь катастрофе. Жаль Мишку… не герой его папка. Не герой… Зато живой. Зато рядом будет с ним теперь.

— Ты ещё ждёшь? — пропустив приветствие, пробурчал в трубку.

— Нет, конечно, — усмехнулся Керезь. — Я в офисе у Царёва.

— Жду в баре, — выдохнул и рванул с места, борясь с желанием остаться здесь, рядом с домом, где живет мой сын. Я сотни раз проезжал по этой дороге, когда заезжал к Сашке. Видел детей на площадке, женщин, что сидели на скамеечках, карауля своих карапузов. Но не было ни малейшей мысли, что там может сидеть та, кто сердце мое вынула, скомкала и с собой забрала. А теперь бросила его вместе с ворохом ромашек на дороге, ещё и моську обиженную кривит. Имеет право. Но и я имею право! Мне плохо! Мне больно! И заезженная по чёткому расписанию жизнь сошла с рельс, как тот паровозик, на который Мишаня папку загадывал. Возможно поэтому и больно, что желание его сильнее всех судеб оказалось?

— Сын… — вновь и вновь повторял я, как заведенный, петляя по городу, в попытке успокоиться, привыкнуть и смириться.

Керезь думает, что я не искал её? Да искал. Ещё как! Когда я отслужил и вернулся домой, первым делом бросился наводить справки о Сладковой, но под этой фамилией я никого не нашел. Почти месяц сидел около её дома. Спал в машине, просыпаясь по будильнику каждые полчаса, чтобы проверить окна и позвонить в дверь. Но окна пугали меня отсутствием жизни, да и соседи, которых я обходил раз за разом, как по графику, говорили, что уж больше года, как съехали Сладковы. Я осаживал деканат универа, куда она планировала поступать, но в списках её не оказалось. Но и это меня не остановило, потому что я перелопатил все ВУЗы нашего города.

Как восемнадцатилетняя девчонка смогла провалиться сквозь землю? Как? Я, как заведенный, мотался по городу, пытаясь найти хоть малейший след моей девочки! Хоть тоненькую ниточку, что могла привести меня к ней! Курсировал по уже ставшему привычным маршруту, полагаясь лишь на милость Божью, потому что больше мне полагаться было не на кого.

Да и связей у меня тогда не было, у меня тогда вообще ничего не было: семья моя меня предала, Олька исчезла, в карманах из-за того, что я целый год лишь занимался поисками, образовались дыры. Все, что я откладывал, гоняя тачки, чтобы купить нам с Олей квартиру, ушло.

Деваться было некуда, пришлось идти на работу, и, наверное, если бы я не впахивал, как чумной, то спился бы на радость недругам. Но я выстоял. И сейчас