Народная диверсия - Кирилл Казанцев

Через несколько минут парни подъехали к зданию редакции, Владимир высадил пассажира, пожелал ему успехов, а сам развернулся и направился к дому матери. Сейчас уже вечер, и она, скорее всего, дома. Надо ее проведать, в самом деле...

От матери он уехал через два часа, напившись чая и наевшись до изжоги шоколадных конфет, которые она обожала и которые он купил ей по дороге. Успокоив разволновавшуюся маму, рассказав ей, как он отдыхает с друзьями и помогает Ивану Широкову строить дом, Владимир отправился домой. Конечно, ему пришлось выслушать длинные нотации о том, как нехорошо оставлять своих возлюбленных одних дома, но ему удалось убедить маму, что у Ивана серьезное положение и ему очень нужна его, Владимира, помощь. Теперь ему еще предстоял неприятный разговор с Лидой. Конечно, она сейчас опять начнет укорять его. Как ни неприятно ему объяснение с любимой девушкой, а домой ехать надо. Лида, скорее всего, опять не будет разговаривать с ним, надуется и будет упорно делать вид, что он смертельно обидел ее. Но тем не менее он попробует помириться с ней. А может, она опять торчит у подруги?

Владимир поднялся на свой этаж и достал ключи. В квартире была тишина. Он прошел в комнату, потом на кухню, заглянул в ванную... Лиды нигде не было. Значит, все-таки он прав: она торчит у своей Ирки! Владимир переоделся в домашние шорты, затолкал грязные вещи в стиральную машину и подошел к столу взять пульт телевизора. Только сейчас он увидел лист бумаги, на котором знакомым красивым почерком было написано: «Я долго терпела твои издевательства. Не знаю, сколько ты еще будешь донкихотить в своем хуторе, бросив меня одну, но ждать я больше не могу и не хочу. Уехала на море. Счастливо оставаться, лесник!»

Володя опешил. Издевательства? Когда это он издевался над ней? И как именно? Хм, странно... А вот интересно: она точно уехала на море или разыгрывает его?.. Нет, все-таки лучше позвонить ей и спросить. Он взял мобильник.

Лида долго не отвечала; он стоял, слушал приятную мелодию, которую она поставила вместо гудков, и думал о том, что он ей сейчас скажет. Когда в трубке наконец раздался ее приятный, но недовольный голос, Владимир даже обрадовался:

– Лида! Лидуня! Привет.

– Здравствуй, Строгов.

О, это был тон Снежной Королевы. Когда-то в детстве они с мамой смотрели фильм про Кая и Герду. «Здравствуй, Кай. Что ты делаешь, Кай?..» Замерзнуть можно от такого тона.

– Лида, я тут нашел твою записку...

– Я рада.

Она рада! Что-то не похоже, таким тоном обычно говорят: «Да пошел ты! Надоело все...»

– Лида, ты вправду уехала на море?

– Да. Я купила горящую путевку в турагентстве, причем почти за полцены. Потому что ехать надо было уже сегодня. Хорошо, что чемодан у меня уже был собран... Так что я сейчас еду в большом красивом автобусе в Кабардинку.

– Ну, и молодец, Лидуня! Я давно говорил тебе: поезжай одна, не теряй время...

– Ты говорил... Еще до отпуска ты, Строгов, говорил, что мы поедем в отпусквместе!..

Старая песня. И как ей не надоест?

– ...Но ты меня обманул! Я, как дура, просидела в душном пыльном городе почти неделю, потеряла столько драгоценного времени! Я уже давно могла бы загореть!..

Кто о чем, а вшивый о бане. Так иногда говорила мама. Да, что-то доказывать женщине, похоже, бесполезно, тем более обиженной женщине. Нужно просто делать свое дело. Так говорил отец. Если кто-то тебя не понимает, значит, это не твой человек: не твой друг, не твоя девушка... Не трать на него время попусту.

Часто Володя именно так и поступал. Когда-то в школе у него был друг – один из многих. Его звали Олегом, они жили в одном доме и дружили. Олег поддерживал его во всем, но однажды в последнем классе они оба влюбились в одну девчонку из параллельного. Ее звали Вероника. Она была спортсменкой – ходила на фигурное катание, и еще у нее были длинные каштановые волосы.

Володе казалось, что Олег, как истинный друг, должен был уйти в сторону, а тот, как видно, считал так же. Тогда они сели за стол переговоров и заключили джентльменское соглашение, согласно которому каждый из них не должен мешать другому, а уж Вероника пусть сама выбирает. Но уже через пару дней Владимир узнал, что Олег говорил про него Веронике какие-то гадости. Он попытался выяснить с другом отношения, но тот повел себя, мягко говоря, некорректно. Начал насмехаться над Володей: в любви, мол, нет и не может быть никакой дружбы, каждый за себя.

Он тогда не стал бить Олегу морду, как ни хотелось ему этого, просто порвал с ним всякие отношения, перестал общаться. Что это за друг, который за твоей спиной обливает тебя помоями?! Это не друг, объяснил тогда отец. А Вероника поверила лгуну на слово, не поговорив с тобой, не проверив сведения, – значит, она не твоя девушка.Твоя девушкане стала бы слушать про тебя гадости.

Володя вернулся мыслями в действительность.

Лида еще пару минут трещала о своем, укоряя Владимира, обвиняя его во всех смертных грехах, называя обманщиком, предателем и все в этом духе. Он убрал трубку от уха, опустив руку вниз и постоял так некоторое время, раздумывая о своем. Когда снова приложил телефон к уху, Лида все еще выговаривала ему:

– ...Вот Ирка с Игорем почему-то ездили к морю вдвоем, и все нормальные люди проводят отпуск вместе; а мы, Строгов, мы что, хуже?

Он положил телефон на стол и отправился на кухню. Достал из холодильника бутылку с остатками лимонада, допил его, достал кусок сыра и булку из хлебницы. Сделал себе бутерброд и вернулся в комнату. Приподняв телефон, услышал, что Лида все еще сыплет обвинениями в его адрес. Он не стал слушать этот поток упреков, просто нажал красную кнопку и отправился в душ.

Глава 14

На следующее утро оба следователя – Паша и Саша – сидели в кабинете, подводили итоги и подшивали документы в папку «Дело № ...». Перед каждым из них стояла чашка с кофе, который они время от времени шумно потягивали.

– Ну, что, Саша, какие у нас дела? – как всегда, мрачно спросил Павел Сергеевич, просматривая бумаги.

– Ермицкого сняли, – доложил Саша бодро.

– Да к черту твоего Ермицкого! – выругался Паша. – Этого придурка давно надо было снять. Кто его вообще взял на эту работу?.. Что по нашему делу?

– Одного хуторянина вчера задержали, но два пропавших без вести сторожа пока так и не объявились.

– Ты их ищешь?

– Ищу...

– Плохо ищешь!

– Как же еще искать, Паш? У родственников дома был, у друзей, на работе, даже любовницу одного из этих мужиков нашел... Слушай, я таких любовниц никогда не видел: большая, толстая, волосы на голове всклокочены, просто бой-баба...

– Ну, что, поглядел?

– Поглядел.

– Ну, и все, успокойся, тебе такая не светит. Кто из опрошенных что говорит?

– Все плечами пожимают. Но жены сказали, что оба сторожа звонили домой перед тем, как исчезнуть, предупредили, что отъедут ненадолго по делам...

– «По делам»... Что за страна, черт бы всех побрал! Сторожей ставят охранять объект, а они «отъезжают по делам»... Тоже мне, министры, блин, хреновые! А хорошие-то хоть новости есть?

– Есть, Паша, есть: в Дубровино протянули газ, сегодня-завтра подключат...

– Что, газ? А нам-то с тобой какая с этого радость? Мы с тобой в Дубровино жить не собираемся.

– А радость такая: теперь хуторян можно смело выдворять из хутора. Теперь в деревне все удобства... Ну, я имею в виду газ. Вода-то у них в колодцах, насколько я знаю.

– Да черт с ним, с этим газом! – рявкнул в сердцах Паша. – На «великое переселение народов Севера» мне тоже наплевать, равно как и на придурка Ермицкого. Кого из хуторских арестовали и за что?

– Старика одного, Кучупова. К его дому собака привела. Вот – посмотри документы.

– Что, допрашивали его? – Паша листал материалы дела. – Что, что? Поросенка зарезал? Какой поросенок? Саш, а при чем здесь поросенок?

Паша поднял на коллегу глаза. Они были почти злыми.

– Так кровь, которая была обнаружена возле сожженной сторожки, оказалась кровью того поросенка, которого зарезал этот старик Кучупов.

– И что?

– Мы его арестовали.

– Так кровь была не человеческая?

– Нет, говорю же, поросячья. Кстати, мослы тоже поросячьи; вот заключение эксперта, перед твоим приходом принесли...

– А нога, о которой говорит этот новый сторож-заика? Нога, может, тоже была поросячья?

– Нет, Паш, сторож уверяет, что нога была человеческая...

– Уверяет он! Он уверял, что «человеческие части тела разбросаны кусками по всему песку возле сторожки...». Вот, это я его показания читаю! Теперь оказывается, «человеческих частей кусками» не было совсем? Ну, хоть что-нибудь путное нашли?

– Ногу – ту, которая одна была целая, – так и не нашли. Либо у этого придурка с головой не того, либо он нажрался накануне, как свинья, либо... я не знаю что.