Жаркие горы - Александр Щелоков

— Что теперь в ваших планах? — спросил Полудолин Черкашина после лекции. — В штаб?

— Нет, товарищ майор. Вместе с батальоном я иду до урочища Жердахт. Оттуда уже своим ходом — в кишлак Сарачину. Это центр рода, который возглавляет некий Абдул Кадыр Хан. В сложившейся ситуации род занял нейтральную позицию. Несколько раз с ним уже вели переговоры представители власти, но пока толку мало. Что-то сдерживает вождей. Теперь вот из Сарачины намекнули, что неплохо, если бы туда приехал советский человек, Они сами посмотрят и другим покажут, каков он есть. Странно для непосвященных, но то, что я вам рассказывал, помогает понять, какие там можно встретить взгляды. Вот и пойду туда.

— Это небезопасно, — заметил Бурлак раздумчиво.

— Деликатничаешь? — сказал Полудолин. — По-моему, это просто опасно.

— Один черт! Небезопасно — опасно. Что сову об пень, что пень об сову — все равно сове больно. Может, капитан, тебе подмога нужна? Дам двух ребят, знающих афганский, и с автоматами.

— Автомат — аргумент веский, — сказал Черкашин. — Но не всегда. Он действен, когда перед тобой враг. С таким другого языка и не найдешь. Здесь дело иное. С людьми нужен предметный разговор. Представьте, большинство тех, кто живет в Сарачине, не видели велосипеда. Два колеса, седло, педали — для них чудо. Они не знают ничего о пароходах и поездах. Страна без железных дорог. Только вдуматься, товарищ майор. Поэтому, как говорят, сойдите со скакуна своих представлений в грязь проезжей дороги бытия.

— Ну, допустим, сошел, — сыронизировал Бурлак.

— Тогда вспомните, о чем мы только что беседовали. Путы, которыми опутаны люди, нужно срезать осторожно, чтобы никто из них не подумал, будто кто-то собирается зарезать и самого человека. Он, хоть велосипеда не видел, оружием владеет с детства.

— Сколько же времени вам потребуется, чтобы срезать путы с жителей Сарачины? Осторожно. Ножом. Пятилетка?

— Мне отпущено два дня. На встречу. А путы будет снимать прогресс.

— Ученый, а нахал, — усмехнулся Бурлак. — Два дня у него. Я бы и на два года не согласился.

Черкашин склонил голову в церемонном поклоне.

— Благодарю вас, великодушный воин, за щедрость, с какой вы бросили вечность в прах под мои ноги.

— Все же сколько солдат надо? — повторил вопрос Бурлак. Он все еще не верил, что капитан на такое дело пойдет один.

— Они здесь, мои солдаты. — Капитан коснулся пальцем своего лба.

— Шарики у всех есть, — заметил Полудолин.

— У всех, — согласился Черкашин. — Но давайте считать так: это у всех шарики, а у меня — солдаты. Идет?..

Пастухи и серые волки

Сутра в степи разгулялся ветер. Запели тонкими свирелями кусты верблюжьей колючки. Закурились струйки пыли на взгорках. Повернулись овцы навстречу дураке [11], побрели, опуская голову к земле, потекли по лощинкам и ровностям в поисках съедобных клочков травы.

Шпун Захир взошел на лобастый увал, оперся на посох и застыл неподвижно, поглядывая за овцами. Вдруг его внимание привлекло облако пыли, которое плотной завесой поднялось над дальней дорогой. Там, невидимые издалека, шли машины.

Заметили бегущую пыль и ребята, ходившие вместе с пастухом.

— Что там? — спросил быстроглазый, верткий Расул.

— Это, сынок, идут шурави, — ответил шпун Захир.

— А куда? — задал вопрос любопытный Рахмат.

— Пастух, — сказал шпун Захир строго, — должен знать, куда он ведет своих овец. Куда и по каким делам идут остальные — ему спрашивать не пристало. Если сами проходящие скажут — это одно, а спрашивать не будем.

Дети замолчали. Молчал и Захир. Вместе они глядели, как вьется вдалеке пыль, как тянется над дорогой серый хвост, как ветер треплет и разметывает его над степью.

Много времени у пастуха: если глаза открыты, он может увидеть всякую разность. И пастух смотрел.

Наконец степь снова стала такой, как была всегда, — светлой от горизонта до горизонта, ни дымки на небе, ни пыли вдали.

Только ветер пел в кустах и в сухой траве.

— Прошли охотники, — сказал шпун Захир ребятам. — Пастухам на радость, волкам на горе. Но вы, дети мои, да поможет вам аллах, ничего не видели, ничего не слышали.

— Как это так, плар [12]? — спросил верткий, быстроглазый Расул.

— Очень просто, сынок. Спросит тебя кто, шли ли здесь мимо шурави, ты скажи: не видел, не слышал, не знаю. И вы все остальные так же должны сказать.

— Почему так надо нам говорить? — поинтересовался любопытный Рахмат.

— Мы пастухи? — спросил шпун Захир.

— Да, — ответили ребята. — Мы пастухи.

— Тогда запомните, дети, да поможет нам всем аллах. Нельзя с волками есть овцу, а с хозяином плакать о ее потере. Это пастуха недостойно.

— Кто же серые волки, плар? — спросил быстроглазый Расул. — Укажи нам на них.

— Вы со мной долгое время, ребята. Расул — поменьше, а вы все давно. Шурави проходили здесь уже не раз и не два. Скажите мне, как перед самим аллахом, они выгнали хоть одну овцу из отары? Увели с собой? Они стреляли здесь, чтобы напугать наше стадо?

Дети молчали.

— А разве вы забыли, как ашрары отбивали у нас овец? Как они ударили старого шпуна Мансура, когда тот просил не обижать правоверных и не трогать их овец?

Дети молчали.

— У вас есть глаза и уши. Думайте теперь, кто на стороне пастухов, а кто походит на волчью стаю.

— Мы подумали, плар, — ответил за всех Рахмат.

— Вот потому и говорите всем, что вы не видели охотников. Никто мимо нас не шел, не ехал. Волки не должны знать, где их ждет засада. Они не должны оставлять логово раньше, чем их поднимут выстрелы. Так будет лучше для пастухов и их овец. Кто поступит иначе, будет проклят, как был проклят алчный и злой Бизо Хан.

— А как был проклят Бизо Хан? — спросил Рахмат.

— Об этом я расскажу вечером, у костра, — пообещал шпун Захир.

Вечером дети узнали от него новую сказку.

— Было это давно, даже горы забыли когда. Солнце светило тогда чистым светом. Земля полнилась живыми соками, как снежный поток водою.

Там, где сейчас лежат пески, все было прекрасным и зеленым. Цвели богатые сады. Кишлаки людей полнились радостью.

На богатой земле жило племя высоких красивых людей. Славились они трудолюбием, верностью, добротой.

Люди пахали, сеяли, пасли скот. А рядом с людьми жило племя обезьян — бизо [13]. Жили они мирно и дружно. Обезьяны скакали по деревьям, собирали плоды. Когда приближались к кишлакам и пастбищам волки, бизо предупреждали пастухов и охотников об опасности.

Но вот, да будет священна воля аллаха, старый правитель обезьян умер. И на его место сел молодой Бизо Хан. Был он большой, хитрый, жадный. Когда выпадала возможность запустить лапу в чужой хурджин, он не только себе живот набивал, но еще и за щеки прятал, и в лапах зажимал, сколько мог. С другими обезьянами Бизо Хан добычей не делился, зато всех заставлял отдавать ему часть добытого. И никто не смел роптать, противиться ему.

Люди много работали и богатели. Больше фруктов созревало в их садах. Росли и тучнели их стада. Люди не жалели подарков даже друзьям бизо, и те тоже стали жить сыто, безбедно.

Один Бизо Хан скучнел от зависти — да будет проклято его имя во веки веков! От жадности он начал воровать у людей всякие вещи, но все ему было мало. И тогда решил Бизо Хан завести дружбу с волками. Захотел, чтобы те делились с ним своей добычей.

Волки никогда не работали, только грабили. Объевшись, спали на солнцепеке. Они очень любили мясо, потому постоянно выходили на промысел. Как ашрары.

Волчий раис [14] мигом понял выгоду, которую ему сулил союз с жадным Бизо Ханом. Он сказал: «Теперь мы нападем на самое большое стадо и угоним его. Ваше обезьянье дело сказать нам, когда охотники уйдут из кишлака. Потом добычу мы поделим поровну. Часть нам, часть тебе одному, Бизо Хан». Слюни потекли у жадного властителя обезьян. Он сразу согласился с планом волчьего раиса.

Как они сговорились, так и сделали.

Однажды охотники ушли из кишлака в леса отогнать могучих тигров подальше от жилых мест. Бизо Хан сразу подал тайный знак раису волков.

Огромная стая серых разбойников понеслась к пастбищу. Туда, где гуляли тучные стада овец. Но охотники недалеко отошли. Когда пастухи подняли шум, они успели вернуться.

Полетели в серых грабителей каленые меткие стрелы. Каждая пробивала волка насквозь.

Засверкали боевые мечи. Каждый удар перерубал зубастого ашрара пополам.

Но все же разбойникам удалось отбить часть отары. Они угнали ее в дальнюю степь, к логову своего раиса. Там был задуман большой пир победы. Но вышло так, что править пришлось тризну.

Бизо Хан появился в логове раиса волков, когда там скорбели об убитых разбойниках. Ничто не волновало в тот миг пузатого вонючего Бизо Хана, кроме своей доли добычи. «Отдай мне мое!» — сказал он раису волков.