Два романа о любви (сборник) - Борис Горзев

Через пару часов Петр был в Вероне, перед тем наотрез отказавшись от того, чтобы синьор Антонио проводил его до автовокзала, который находился на одной из площадей Леньяго, неподалеку от музея. Я сам, сам, сказал, я люблю ходить и ездить сам, тем более пришел мальчик. Мальчик – это один из тех, кто у старика обучался игре на клавесине. Симпатичный мальчишка лет десяти-одиннадцати, молчаливый, с башкой в темных кудряшках…

В общем, Петр поблагодарил за всё, обещал заглянуть еще разок, если так сложится (хотя это вряд ли, добавил, надо бы завтра возвращаться в Венецию), и они распрощались. И хорошо. Доза общения с этим стариком оказалась как раз достаточной. Если перебрать, то может и надоесть. Должна быть мера, пусть перед тобой даже двойник Сальери. Это актерство, выспренние речи, пафос, упёртость – всё так, но в меру. Хотя, признаем, рассказы о Сальери были интересными, Петр узнал много нового. Прямо детективная история. И что-то старик недоговорил про Милан – а что? Ну да ладно.

Рейсовый автобус на Верону пришлось ждать почти час. Тоже не страшно. Перекусил в ближайшем кафе на площади, глянул на окрестности, на реку… как ее? Адидже, да. О чем думал? Об этом старике. Вот уж неожиданность! И сам старик, и узнанное о Сальери. А, вот что еще! Вот что раздражает, вот что засело! Его высказывание о Пушкине. Дескать, черт его дернул поверить в подметный миф и написать «Моцарта и Сальери». Заглотил крючок, дескать, с этого всё и пошло… Ну, как бы там ни было в действительности, а когда ругают Пушкина – это неприятно. Чертов патриотизм! Хотя нет, тут не патриотизм, а правда. Величие Пушкина – это единственная правда России. Вот так-то. Поэтому не надо его трогать, не надо!.. И потом вспомнил, уже в автобусе, когда подъезжал к Вероне, вспомнил фразу Пушкина, хотя и не точно скорее всего. Я презираю мое отечество, но я не люблю, когда об этом говорят иностранцы. Так, что ли, он сказал? Но смысл именно такой[3].

Ладно, тут всё ясно, поэтому бог с ним, с упертым стариком. Его, иностранца, можно понять: что ему до русского Пушкина? Вот величье Сальери – это да!.. Ладно, проехали.

Проехали – приехали в Верону. Что там? Гуляние под вечер. Это после того, как устроился в отеле. Очень удобно, хотя отель всего лишь трехзвездочный. Но какие это звезды! Отель «Марко Поло», и номер в нем – будто каюта на средневековом паруснике, при том что сам отель – в бывшем монастыре. Это, сообщили, в историческом центре Вероны, всего в двухстах метрах от Арены. А что есть Арена? О, синьор, это древнеримский амфитеатр, построенный тут около 30-го года нашей эры, на главной площади, на Пьяцца Бра… Ну коли так, то, грациа, подходит!

Прошелся по городу. Никуда не заходил, ни к каким экскурсиям не приставал – просто прошелся. Потом долго сидел в ресторане у себя в отеле, потом направился в свою каюту – и спать. Да, подустал все-таки. Это понятно: дорога, перемещения, неожиданное знакомство, клавесин, музыка, опять дорога, прогулка по Вероне…

Перед тем как уплыть на своем паруснике в царство Морфея, Петру опять вспоминался старик Антонио, чудаковатый двойник Сальери, его театральное одеяние, его речи и жесты. И звуки клавесина. И мальчик с темными кудряшками, пришедший на урок к учителю.

Назавтра он долго размышлял, глядя на бронзовую статую Джульетты: прикоснуться к ее груди или нет? Ибо, как сообщил экскурсовод, если коснуться, то тогда в любовных делах будет сопутствовать только удача. Нет, я не верю в приметы и поверья, решил Петр, да и о каких делах речь? О любовных. Это о сексе, что ли? Любовь – это не дело, а состояние. На многие годы или на всю жизнь. Как музыка, например. Кстати, об этом – о состоянии – вчера упомянул синьор Антонио, когда рассуждал о музыке своего кумира.

Так, дальше. Дальше был огромный форт красного кирпича на берегу Адидже. Называется замок Кастельвеккио. Впечатляет. Середина XIV века. А сейчас в этом замке городской музей со всякой средневековой живописью и скульптурами. Однако туда Петр не пошел. Хотелось быть на улицах, под солнцем и ярким небом, с людьми и птицами, а не в залах с благоговейной тишиной.

Поэтому пошел к Адидже. Через нее – арочные мосты, массивные, крепкого старого камня. Вот этот – Понте Пьетра, то есть «мост-камень», в основе еще древнеримский, как выяснилось. Огромный, 120 метров длиной. С одной его стороны, справа по течению, высоченная сторожевая башня. Опять же впечатляет. Равно как и другой мост, тоже арочный, мост Скалигеров. Вот тут и узналось нечто особенное, узналось от шедшего с группой туристов экскурсовода.

Скалигеры – это знатная династия правителей Вероны XIII–XIV веков. Из этого рода вышла некая Беатриче делла Скала, потом ставшая покровительницей церкви в Милане, церкви Санта-Мария делла Скала. И что? А то, что через четыре столетия, в 1778 году, на месте этой церкви построили театр Ла Скала! Вот отсюда – от церкви и ее покровительницы (а не от слова «ска́ла», то есть «лестница») – и произошло название всемирно известного театра. В общем, привет Милану! Потому что Ла Скала – это от нашей Вероны, от нашей Беатриче, заключил экскурсовод.

Здорово! Значит, не только Дантова Беатриче известна… И тут Петр опять вспомнил. Что-то смутное, застрявшее в сознании. Нет, точнее, в подсознании. Что-то вчера старик Антонио говорил о Милане, именно о Ла Скала. А что точно, не вспомнить. Ну, нечто связанное с Сальери – это ясно по определению. И про генерала Грациани старик что-то знает… Ну да бог с ними, невелика важность. Тени прошлого… И пошел дальше. И повторял: Беатриче, да… Прикоснуться к бронзовой груди Джульетты… Беатриче, платоническая любовь, любовь на всю жизнь, любовь-состояние…

Так прошли часы. Что теперь? Надо бы вернуться в Венецию, это на автобусе полтора-два часа. А можно отправиться на разрекламированное повсюду озеро Гарда, которое совсем близко от Вероны, всего в тридцати километрах. Самое большое озеро в Италии, между прочим. Там и заночевать, отели на берегу есть. И провести там день или два. Судя по всему, красоты там отменные: Ломбардия, склоны Альп, нет изнуряющей жары, водная гладь под солнцем, аквапарк и даже океанариум, с ума сойти!.. В общем, есть выбор: в Венецию или на это озеро. Или никуда не ехать сегодня, остаться в Вероне еще на день? Или… ну, скажем, махнуть в Милан, глянуть на театр Ла Скала, который, как утверждал экскурсовод, «от нашей Беатриче делла Скала», да и вчера старик не раз говорил о Милане, о Ла Скала. Если в Милан, то это тоже пара часов всего-то. Ну так что, куда, как?

Странно или нет, но, оставшись еще на ночь в Вероне, Петр назавтра поехал не в Милан или на озеро Гарда, а в Леньяго. Некая навязчивость не давала покоя. А ведь хотел просто путешествовать, ни о чем не думать, если такое вообще возможно.

Опять на рейсовом автобусе, который через Верону следовал из Брешии. Полчаса – и на месте. Потом пешком. Вот та улочка, вот и дом Сальери – музей, медная табличка, колокольчик, исполняющий роль звонка. Как уже знал Петр, сей колокольчик, если дернуть за его язычок, отзовется звонком только в покоях синьора Антонио – в музейных комнатах и жилых, которые занимал старик.

Дверь открыл мальчик – тот самый, с темными кудряшками. Молча глянул снизу вверх, затем спросил высоким голоском:

– Вы в музей, синьор?

– Нет, к синьору Антонио. – И добавил: – Мы с тобой уже виделись, я был позавчера, ты меня не помнишь?

Тот пожал плечами:

– Да? Нет, не помню. Но если вы к маэстро, то его сейчас нет. Подождете?

– А когда он будет?

– Скоро. Он пошел на почту.

– Тогда подожду. Пропустишь меня?

– Прошу, синьор – Мальчик отступил на шаг, потом прикрыл за Петром дверь и щелкнул задвижкой. – Маэстро просит хорошо закрывать, а то нас уже пытались ограбить, – произнес заученно-спокойно, как на уроке.

«Господи, и здесь грабители!» – покачал головой Петр, но ничего не сказал. Интересно, что тут можно взять, какие ценности? Не портреты же, не партитуры или диски с музыкой Сальери! Бред какой-то…

Сняв шляпу и повесив ее на крючок вешалки у двери, он прошел за мальчиком – по лестнице на второй этаж, в музейные комнаты и наконец в ту, где стоял клавесин.

– Я разучиваю это аллегро, маэстро сказал, чтобы к его приходу… – Мальчик не договорил и уселся за инструмент. – Извините, я буду играть.

– Конечно, маэстро! – пошутил Петр, улыбнувшись. – Играйте, играйте, я с удовольствием послушаю, если не возражаете. Можно? Вот и хорошо – Уселся рядом в кресло и тут вспомнил: – Кстати, мы не представились друг другу. Меня зовут Петр, я из России. Синьор Пьетро из России, в общем.

Мальчик, оторвав взгляд от нотной тетради, раскрытой на пюпитре, тряхнул кудряшками:

– Очень приятно, синьор, а я – Джузеппе.

– Хорошее у тебя имя. Как у Гарибальди.

– Да, как у Гарибальди, но вообще-то это имя от Иосифа. Ну в Библии – Иосиф, а у нас в Италии – Джузеппе. Это мне маэстро объяснил.