Золотой отсвет счастья - Джудит Френч

Женщина улыбнулась. Ей нечего стесняться, зубы у нее до сих пор отличные — награда за многолетний отказ от всяких сладостей.

— Сэр, вам надо покушать. Вы весь день провели за столом. Сиси сказала, что вы и в обед ничего не съели.

— Голова болит, — сказал он. — Ты же знаешь, я не могу есть, когда голова болит.

В душе у Аннеми шевельнулась жалость.

— Вы слишком много работаете, — проговорила она тихо.

Аннеми положила ему на плечо крупную, мягкую руку.

Перегрин поднял на нее глаза, и женщина ощутила знакомый прилив желания.

Перегрин был далеко не молодым человеком. Много лет назад, когда она пришла служить в этот дом, голову хозяина украшала шевелюра чудесных темных волос. Но и сегодня он выглядел неплохо. Удлиненное, чисто английское лицо почти не пострадало от тропического солнца и ветра. Конечно, в талии он был не такой… округлый, деликатно подумала Аннеми.

Пусть годы отяжелили его фигуру, мужчина он был интересный. Глаза его были зорки и не упускали ничего вплоть до самых незначительных мелочей, а уж уму Перегрина мог позавидовать любой. Да что там говорить. Перегрин Кэй обладал уникальным интеллектом.

И талантом. Не родись он в богатой губернаторской семье, он все равно сколотил бы состояние, создавая портреты знатных и процветающих людей.

Но для хозяина рисунок, живопись только развлечение. Тут Аннеми слегка наморщила нос. Или страсть? Перегрин рисовал всю жизнь одну и ту же женщину. Женщину, которой давно нет на свете и чей портрет по памяти много лет назад написал его отец, старый губернатор.

Аннеми эта картина не нравилась. Ей не нравилась огненно-рыжая красавица, стоящая на скале, со взором, обращенным к морю. Сразу было видно, что она не благородных кровей, хотя платье на ней самое что ни на есть изысканное. А выражение лица — самоуверенное, дерзкое — вызывало у Аннеми неприятную дрожь. Это же ведьма. Ведьма, чьи коварные чары разрушили уже жизнь одного достойного человека и теперь грозили его наследнику. Старый губернатор умер в горячечном бреду. Ходили слухи, что в лунные ночи бродит по острову его призрак и тоскливо кричит: «Лейси! Лейси!»

— Сэр, вам непременно надо съесть немного супа, — уговаривала Аннеми. — Я велела Сиси приготовить его специально для вас.

— Я не могу уловить ракурс, — сказал Перегрин. — Я пытался раз, два, десять, двадцать… Не выходит… Не получается…

— Завтра, сэр. Завтра у вас непременно получится. Она аккуратно собрала листы в стопку, смахнула со стола угольную пыль.

Перегрин закрыл лицо руками.

— Она уничтожила моего отца, понимаешь? Сожгла его жизнь. Она оставила его ради какого-то грязного пирата, она лишила отца сокровищ.

— Давние дела, сэр, очень давние, — сказала Аннеми, с мягкой настойчивостью сняла крышку с фарфоровой супницы и поставила перед хозяином тарелку с золотым ободком.

— Безумство захватило отца на склоне лет, — говорил свое Перегрин. — После такой блестящей карьеры! Отец был на Ямайке не просто губернатором, он был ее героем. Но от удара, нанесенного той женщиной, он так и не оправился до конца.

Аннеми налила суп в тарелку.

— Перцу много, прямо дух захватывает. Как раз на ваш вкус.

— Отец так и не нашел их, понимаешь, не успел. Но он завещал это сделать мне. Я должен отомстить за отца. Она так и не наказана. Она была с ним помолвлена, но обманула его, разбила ему жизнь.

— Ваш суп, сэр.

Перегрин послушно взялся за ложку.

Обычно хозяин не был таким. Неделями, даже месяцами он жил спокойно, но навязчивая страсть внезапно вырывалась наружу. Перегрин сначала впадал в тяжелую депрессию, затем следовал очередной приступ. В остальное время Перегрин Кэй был бодр и неутомим, четко управляя огромной армадой торговцев, пиратов, судовладельцев, адвокатов и чиновников. Перегрин, наладивший контакты с португальцами и даже с грозными испанцами, был для британской короны бесценной личностью. Перегрин Кэй был силен и могуществен, о состоянии его ходили легенды. Он владел и отдаленными островками, населенными индейцами, и торговыми судами, и роскошными особняками, и сотнями акров плодородной земли. Под вымышленным именем Сокольничего, соблюдая строгую конспирацию, он вовсю занимался работорговлей, да и в других делах частенько переступал рамки закона.

Аннеми это не волновало. Ей все равно, будь он хоть нищим рыбаком. Она любила его страстной, преданной любовью. Чувство ее было безответным, рассчитывать на взаимность она не могла, потому что бабку ее, Иорубу, в цепях привезли с черного континента. Аннеми родилась от белого отца — голландского торговца и матери-мулатки, его рабыни-любовницы. Аннеми считалась свободной с рождения, получила сносное образование, но «цветная» печать стояла на ней вечно.

— Отец думал, я ни на что не способен. — Перегрин покачал головой, оттянул кружевной воротник — жарко. — Он всю жизнь недолюбливал меня. Родился-то я здоровым, но в восемь лет упал с лошади. Несколько дней лежал без сознания. А когда очнулся, оказалось, что меня одолел недуг. Лучше бы у отца были другие сыновья.

Аннеми вздохнула. Супруга губернатора Кэя, по словам Сиси, была обычной англичанкой — нежной, слабой и холодной. Губернатор Кэй уж и не чаял иметь наследника, когда, наконец, на свет появился Перегрин. Но мальчик упал с лошади и заболел. Губернатор счел это почти оскорблением и не смог простить сына.

— И вот я отыскал это семейство. Я мог бы уничтожить их в один момент. Жестокий налет — и все, — сбивчиво говорил Перегрин. — Но это будет слишком легким концом. А я хочу убивать их медленно и мучительно, так, как она губила моего отца…

Аннеми убрала суповую тарелку и подала второе блюдо. Перегрин обожал жареные бананы.

— Мои люди захватили их судно с грузом табака. Табак высшего сорта, надо сказать. На Бермудах мы за него выручили неплохие деньги.

Об этом Аннеми уже слышала. Разговоры о пиратах, о мести, об обмане — от всего этого становилось не по себе. Она наполнила бокал хозяина.

— Ешьте бананы, сэр, ешьте.

— Я отправил людей в их поместье. Они хорошо там поработали — пожгли дома, амбары, угнали скот, — все более оживленно говорил Перегрин. Серебряная вилка выпала из его рук. — Но этого мало. Мало. Я хочу заполучить ее в свое полное распоряжение. Я хочу взглянуть ей в глаза. Я посажу ее сюда, в это самое кресло. Ты слышишь, Аннеми? В это кресло. А потом посмотрим, что она скажет в свое оправдание, как она объяснит свое коварство.

Левая его рука начала мелко подрагивать. Аннеми уже знала, что будет дальше. Поэтому она быстро освободила стол от посуды и склонилась к хозяину. И тут начались судороги, его бросило набок, вниз. Аннеми, придерживая Перегрина, бережно уложила его на пол.