Уроки нежности - Дана Делон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В тот день я впервые в жизни убежала от охраны и спустилась в лондонский андеграунд. Я предусмотрительно переоделась и накинула на рыжие волосы капюшон серого худи, а на глаза нацепила огромные ярко-красные очки. Чтобы только они и привлекали внимание. Это сработало. Меня никто не узнал. Помню свои ощущения… Когда я впервые ступила на улицы Ньюэма, показалось, что я попала в иной мир, чуждый мне по всем параметрам. Узкие улочки были заполнены старыми потускневшими домами с облупившейся краской и покосившимися крышами, что создавало впечатление запустения. Архитектура района несла на себе отпечаток времени: кирпичные фасады, давно забывшие о ремонте, и мрачные многоэтажные здания с разбитыми окнами. Люди, спешившие по своим делам, выглядели усталыми и озлобленными, их лица отражали все тяготы повседневной жизни. На каждом углу встречались лавки и рынки, предлагающие самые разнообразные товары. Еда, индийские вещи, китайская техника… все было перемешано и будто залито грязью. Я видела детей, играющих на грязных улицах, их беззаботный смех контрастировал с суровыми взглядами взрослых. Ощущение отчаяния и безысходности висело в воздухе, пронизывая все вокруг. Шум машин и крики торговцев сливались в один нестройный хор, который только усиливал мою тревогу. Как Луна живет здесь? В этом районе, казалось, даже солнце светило тусклее, как будто боялось проникнуть сквозь густые облака серости и грусти. Я чувствовала себя здесь чужестранкой, словно мое аристократическое происхождение подчеркивало контраст между моим миром и миром этих людей, каждый день сражающихся за свое будущее.
Луна встретила меня на углу обшарпанного кафе. Она так крепко обняла меня, что вся тревога мигом покинула мое тело.
– Говорила тебе, нужно было встретиться в другом месте! – Ее голубые глаза искрились. – Ты бы себя видела со стороны… Что, очень страшно?
– Мне хотелось понять, как ты живешь. Особенно после всех твоих рассказов.
Она пожала плечами и улыбнулась:
– Как-то так! Пошли, покажу, где живу.
И она отвела меня в дом в конце улицы. Крошечные темные комнаты с облезшими обоями и скрипящими полами были заполнены шумом, который производили четверо орущих и бегающих детей. Запах затхлости и сырости создавал ощущение удушья, а обшарпанная мебель, покрытая пылью и пятнами, стояла криво. Окна были прикрыты тяжелыми выцветшими занавесками, едва пропускавшими свет. Дети в измазанной одежде играли с единственной куклой, у которой не хватало руки, и их смех эхом отскакивал от стен. В тот день передо мной открылась иная реальность.
– Не обращай на них внимания, я тут порой выступаю в роли няньки. – Луна безразлично махнула рукой.
– Твоя тетя тебя эксплуатирует?
– Боже, Люси, слово-то какое, – хихикнула Луна. – Поверь, после отца мне ничего не страшно.
Повисло тягостное молчание.
– До сих пор испытываю радость от осознания, что он сейчас в аду.
Луна не знала, что было причиной передоза Джонатана Смита. Точнее, кто. Эта тайна была нашей с Уильямом, и мне не нужны были предостережения, чтобы держать язык за зубами. Луна, как и все, думала, что ее отец умер от злоупотребления. И если кто-то называл это несчастным случаем, то она считала произошедшее счастливой случайностью.
– Ты какая-то слишком загадочная. – Она потрясла ладонью перед моим лицом. – Неужели думала, что мои рассказы об этом месте недостоверны?
– Ты скорее о многом умолчала, – отозвалась я и огляделась.
Дети были непохожи друг на друга. У кого-то более темная кожа, у других раскосые глаза, девочка была вообще голубоглазой блондинкой.
– Они все от разных мужчин, – пояснила Луна и улыбнулась. – Причина, по которой я готовлюсь к A-level днями и ночами. – Она подняла руки и как бы указала на все вокруг. – Школа здесь хреновая, но я занимаюсь дополнительно по учебникам из швейцарской. Одноклассницы присылают уроки и конспекты.
Я слушала ее, пребывая в состоянии легкого шока. Да, я знала, что ее забрали жить в дыру. Но я и представить не могла масштаба нищеты.
– Люси! Посмотри на меня.
Я послушно подняла свой озадаченный взгляд и вгляделась в ее огромные глаза.
– Я справлюсь, – четко произнесла она. – Слышишь? Я тут не останусь.
Не знаю, с кем она говорила в тот момент. Кому именно давала обещание – себе или мне.
– Я нашла академию, куда мы поступим. – Широкая улыбка озарила ее лицо. – У нас есть два года, чтобы собрать рекомендации и не провалить экзамены.
– Академия? – Я присела на покрытый пятнами диван и с любопытством посмотрела на подругу.
– Швейцарская академия, – продолжила она. Ее голос звенел от предвкушения и желания. – В Швейцарии ты будешь вдали от своего отца, и к тому же там большинству плевать, что ты Люси Ван дер Гардтс.
– Я думала о Лиге плюща.
– Академия Делла Росса круче! – Луна взяла в руки старенький ноутбук и открыла вкладку с сайтом академии.
– Я слышала о ней, – отозвалась я, листая снимки. – В нее очень сложно попасть.
Луна крепко обняла меня за плечи:
– У нас получится! Только тебе придется со мной заниматься.
– Конечно, все что угодно, – тихо ответила я.
Неожиданно появился свет в конце тоннеля под названием «безысходность». Луна и я в швейцарской академии. Далеко от всего, что мы так ненавидим, – от Англии. Я представляла нас в форме академии Делла Росса спешащими на занятия, а также те зеленые луга с фотографий, на которых мы бы лежали, смеялись и болтали обо всем на свете. В тот день в дряхлом доме в Ньюэме у меня появилась мечта. Это тоже было непредвиденно.
Глава 16
ПРОФЕССОР ПЬЕР ДЕ ЛА ФОНН – преподаватель искусствоведения – оказался хуже, чем я могла предположить. Когда я захожу в аудиторию, он кривит губы на мое вежливое «добрый день» и опускает голову к бумагам на столе. При этом он здоровается с каждым вошедшим учеником так радушно, будто его приход изменил жизнь профессора. Особенно горячо он приветствует Бенджамина Шнайдера. Меня бесит, что и эта лекция у нас общая…
– О дорогой мой! Я так счастлив видеть тебя в этом году на своем потоке! – Де ла Фонн весь светится.
– Решил, что последний год все же необходимо провести с прекрасным, – криво усмехаясь, произносит рыжий и подмигивает проходящей мимо девушке.
Та густо краснеет, но улыбается во весь рот. Готова поспорить, теперь она всю лекцию будет глазеть на Бена, ожидая, что он будет делать то же самое. А когда час спустя он ни разу на нее не посмотрит, она покинет лекцию в грусти и печали. Неужели только мне очевидны его нарциссические манипуляции?
Я присаживаюсь за первую парту и достаю учебники из своей потрепанной сумки.
– Правильно, правильно. – продолжает лебезить Пьер. – Передайте, пожалуйста, родителям еще раз благодарность за билеты в оперу. Моя жена готова была плакать от счастья… еще и в ложу. – Де ла Фонн театрально хватается за сердце. – Балуете вы меня, мальчик мой.
Шнайдер гаденько улыбается:
– Все ради того, чтобы мой самый любимый в этой академии профессор был счастлив. Надеюсь, ваш предмет окажется мне по силам, – с глухим смешком заканчивает он.
– Более чем, мальчик мой! – Теребя его по плечу, профессор скалится во все зубы.
Зарисовка под названием «Обмен любезностями, или Как Шнайдер купил себе удовлетворительный балл по искусствоведению». Профессор начинает любезничать с очередным любимчиком, и Бен отходит от него. Чувствую его горячий взгляд, но делаю вид, что очень занята организацией своего рабочего места.
– Доброе утро, Маленькая стипендиатка! – наигранно добродушно восклицает он. – И где цербер, защищающий тебя? Неужели не пришел?
Шнайдер кидает рюкзак на стол. Кожаный кричащий рюкзак фирмы «Луи Виттон» приземляется в сантиметре от моей тетради, стол дрожит от его падения. Конечно,
