Байки Семёныча. Вот тебе – раз! - Игорь Фрост
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Порывшись памятью в залежах личного и общественно доступного «очень важного и исключительно ценного» имущества, ничего такого, что с успехом могло бы заменить собой лишний полтинник, найти не удалось. Отдавать же что-либо из своего персонального достояния, пусть даже неисправного или давно не востребованного, ему те самые Ида Соломоновна и Семён Лазаревич, ровно так же как до этого и с живыми деньгами расставаться, наотрез не позволили. Даже старый мопед, уже который год ржавеющий без дела в сарае, на роль важного и ценного не подходил, потому как «может быть, еще и пригодится». Общественных же ценностей, которые с успехом могли бы пойти на материальный обмен по формуле «пятьдесят копеек = прекрасное нечто» и за изъятие которых из общественного пользования не светила бы статья Уголовного кодекса, оказалось не так уж и много. Но поскольку листья с деревьев и вера в светлое будущее не подходили, оставались разве что билеты в кино или конфеты «Мишка на Севере».
В местных магазинах, практически во всех без исключения, пронырливые продавцы, не желая копошиться со сдачей, некратной десятичной системе счисления, с семью копейками, например, эквивалент этих копеек выдавали каменной ириской «Кис-кис» или давно выцветшей конфеткой «Ананас». Правда, этот фокус у них проходил исключительно с детским населением, и с народом, которому уже шестнадцать лет от роду исполнилось, такие маневры они даже не затевали. «Но ничего, – подумал Юрка, – ничего. Это не страшно, что они уже взрослые!» При правильной подаче информации и изящной комплектации стипендии тремя-четырьмя конфетками в яркой обертке проблему «лишних копеек» вполне себе можно было бы решить. Были, правда, еще и билеты в кино, которые по тем временам на дневные сеансы как раз те самые пятьдесят копеек стоили. И билет Государственного Банка СССР достоинством в пятьдесят полновесных советских рублей, дополненный синеньким билетом в кинотеатр «Бахор», выглядели бы вполне себе приличным комплектом. И вроде все хорошо и складно, но пара-тройка вещей в этой несложной комбинации Юрку все-таки смущали.
Ну, во‐первых, все это движимое имущество, хоть конфеты, хоть билеты, для успешной выдачи слегка обнищавшим студентам следовало закупить немного заблаговременно. Хотя бы за день. Но вот ведь в чем беда – никто из этих гавриков не станет ждать, пока он, их кровные в деканате получив, будет по городу скакать и конфеты с билетами в их нуждах затоваривать. А свои собственные денежки на их гастрономические и эстетические удовольствия Юрке тратить не хотелось. Да и не было их, этих собственных, к моменту получения стипендии практически ни одной копеечки. Так что носиться по городу в общественных интересах было не на что, да и не очень-то хотелось, если уж быть предельно откровенным. Во-вторых, у этих, как и говорилось, почти взрослых людей, к сожалению, уже сформировались собственные вкусы и взгляды на кулинарию и искусство. Не было никакой гарантии, что всем безоговорочно понравились бы те самые ириски или каждый без исключения пришел бы в восторг от предстоящего похода на поучительную киноленту «Зимняя вишня». Совсем никаких гарантий не было. Ну и последнее по номеру, но совсем не по значимости, это сомнение: «А оно мне зачем?», ярким пламенем пожирающее конфетно-билетную комбинацию.
Ну сами посудите, товарищи дорогие, какие такие блага несли все эти замысловатые телодвижения такому замечательному и такому ответственному старосте? Общественное признание и восторг облагодетельствованной толпы? Чувство выполненного долга и восторг триумфатора, спасшего общество? Или, может быть, признание руководства и восхваление его заслуг на скрижалях деканата, а лучше – ректората? Да не-е-е-ет! Неблагодарные однокурсники могли со всего размаха в него окаменевшей конфеткой кинуть, а киношный билет ничтоже сумняшеся могли предложить засунуть куда-нибудь поглубже в ландшафтные складки собственного тела. А декану о таких упражнениях было бы лучше совсем не рассказывать. Ну мало ли как человек среагирует. Так что, учитывая все эти совсем не радостные факторы, но продолжая иметь над головой нерешенную проблему лишних копеек, поискать «нужное и важное» следовало еще раз и более усердно. Юрка еще раз напряг свой недюжинный мозг и удивительно богатое воображение, и решение, прекрасное и замечательное, все ж таки нашлось! Нужными и чрезвычайно важными оказались марки славного Международного движения Красного Креста и Красного Полумесяца, завалявшиеся у Юрки в изрядном количестве еще со школьных времен!
Все дело в том, что, явившись на свет ровно в день рождения комсомола, Юрка был торжественно поздравляем каждый свой ДР на торжественной школьной линейке и, как я уже говорил, очень активно продвигался по общественной линии на разные уровни руководящих должностей. Видимо, очень символичным казалось тогдашним его руководителям и ВЛКСМовским секретарям иметь «при должности» парня, так славно совпадающего по дате рождения со знаменательным праздником годовщины не менее славного союза советской молодежи. Будь он чуть больше расчетливым карьеристом и чуть меньше бесшабашным разгильдяем и продлись эпоха СССР еще, скажем, лет сто – сто пятьдесят, совершенно точно построил бы Юрка вполне себе успешную партийно-политическую карьеру и наверняка в какую-нибудь номенклатуру вляпался бы. Но так как не случилось ни того, ни другого, в большие партийно-хозяйственные руководители и пенсионеры союзного значения Юрке выбиться так и не удалось. А ведь как все хорошо могло сложиться!
На Юрку же, разгильдяя, все время норовящего умчаться в пыльную даль улиц, плюнув на «всю важность политического момента», школьное руководство и комсомольский актив со временем махнули рукой и как на возможного преемника Леонида Ильича рассчитывать перестали. И все ж таки, где-то в глубине своих номенклатурных душ надеясь на то, что «подрастет – поумнеет», Юрку из орбиты общественной жизни насовсем не выпускали и время от времени поручали ему некоторые второстепенные задачи. Вроде распространения марок Международного движения среди школоты.
Финансовым результатом такого распространения никто сильно не заморачивался, и потому, выдавая марки толстыми пачками марочных листов, возврата не менее толстых пачек денег от Юрки никто не требовал. Сам же Юрка, в полной мере осознавая свою финансовую безответственность, нумерическим значением розданных марок и охватом аудитории, эти марки получившей, не заморачивался совсем. Достаточно было обложки его дневника, уже в три слоя обклеенной этими меленькими красно-зелеными квадратиками. Все остальное, не проданное любимым одноклассникам и другим ни в чем не повинным школьникам, складывалось им дома «до поры до времени». Диву даешься, как этот Красный Крест при таком подходе вообще существовать умудрялся. Я так
