Глаза зверя - Фридрих Незнанский

— Наверное, мы больше не сможем поговорить, — грустно сказала Асет. — Прощай, Сулейман. И помни, что ты мне обещал.

— Ты тоже помни!

Асет улыбнулась и прижала ладонь к груди, к тому месту, где был кулон. Потом быстро повернулась, чтобы Сулейман не увидел выступившие на ее глазах слезы, и быстрой походкой, почти бегом, направилась к лагерю.

— Ты не умрешь, — тихо сказал ей вслед Сулейман. — А если с тобой что-нибудь случится, они мне все ответят за это…

Глава шестая

«ПЯТЫЙ УРОВЕНЬ»

Краткая справка: «Пятый уровень» — специальное элитное подразделение при Организации Объединенных Наций. Основные задачи подразделения: освобождение заложников, уничтожение террористов, борьба с крупными транснациональными мафиозными структурами (с помощью карательных мер, а также путем внедрения агентов в самое сердце криминальных сообществ и кланов).

Год создания — 1997.

Руководители: П. Реддвей, А. Б. Турецкий.

1

Питер Реддвей ввалился в кабинет временной штаб-квартиры спецподразделения «Пятый уровень» в Дюссельдорфе как калидонский вепрь.

— Здравствуй, Алекс! — громогласно поприветствовал он Турецкого.

Турецкий поднялся ему навстречу.

— Вот это сюрприз! — воскликнул он.

Друзья крепко пожали друг другу руки. Питер Ред-двей, шестидесятилетний генерал, отец-основатель спец-подразделения, был, как всегда, могуч и тучен, элегантно одет и так отутюжен, словно собирался на прием к шведской королеве. На переносице у него поблескивали позолоченные очки с радужным антибликовым покрытием.

— Какими судьбами? — удивился Турецкий, с радостным удивлением разглядывая коллегу и друга. — Ты ведь должен быть в Голландии на переговорах.

— Да вот решил на денек отвлечься от дел и попроведовать вас.

— Не попроведовать, а проведать, — поправил коллегу Турецкий.

Реддвей махнул рукой:

— Неважно. — Он задрал рукав синего пиджака от Армани и глянул на часы. — Через три часа у меня самолет. Где ребята?

— Работают.

Реддвей обвел взглядом кабинет.

— Неплохо, — похвалил он. — Ого! Компьютеров больше, чем в Пентагоне. Неужели кто-то научился на них работать?

— Ну поостри, поостри, — усмехнулся Турецкий.

— Последнюю неделю я был занят на переговорах и немного отстал от жизни. Сегодня утром хотел тебе позвонить, но потом — поскольку время позволяло — решил заехать и узнать все из первых рук. Ну рассказывай, что тут у вас?

— Ты сначала сядь, Гулливер. А то занимаешь собой полкабинета.

— Как скажешь, Алекс, как скажешь, — проговорил Питер, отдуваясь и шумно усаживаясь.

— В последние дни наши ребята неплохо поработали, — сказал Турецкий. — Нам удалось раскрыть сеть террористической организации в Дюссельдорфе. Особенно постарался Марио Гарджулло.

Реддвей кивнул:

— Внедрение в организацию прошло успешно?

— Да. Мы придумали ему хорошую легенду. Он араб афганского происхождения, зовут Валид, приехал в Германию из Палестины — учиться. Недавно узнал, что от взрыва израильской бомбы погибли его родители. С Маратом Исхаковым познакомился «случайно», в пивном баре, рассказал ему о себе. На следующий день они снова встретились, и новоявленный Валид намекнул Исхакову, что был бы не прочь отомстить за родителей.

— И что Исхаков, повелся?

— Как миленький, — кивнул Турецкий.

Питер Реддвей усмехнулся.

— «Миленький», — насмешливо повторил он. — Не перестаю удивляться вашим русским идиомам. Ведь «миленький» — это производное от «милый», так? А «милый» — значит симпатичный, красивый и приятный.

Получается, что Исхаков повелся на ваш бред, поскольку он «приятный парень»?

— Помню, год назад тебя сильно забавляло выражение «ужасно смешно», — напомнил коллеге Турецкий. — С тех пор ты недалеко ушел.

— Это правда, — согласился Реддвей. — Но виноват не я, а ваш странный язык. Ладно, хватит меня поправлять. Значит, Марио рассказал им о своей горькой судьбе. Они его проверяли?

— Да. Но мы к этому были готовы. Их проверка показала, что Марио не врет.

— Отлично. И что теперь?

— Они допускают его на некоторые собрания, как в свое время допускали Сулеймана Табеева. Ни о чем важном на них не говорится, в основном обсуждают идею очищения ислама и грозят всем кяфирам адом. Но благодаря этим сходкам мы смогли выйти на всех членов организации. Половина из них в терактах участия никогда не принимали. Они вроде как послушники. Знаешь, что такое послушник?

— Догадываюсь, — кивнул Реддвей. — РгезЬшап?

— Что-то вроде этого. Пока старшие и более опытные боевики к ним присматриваются.

— Так же как к Марио?

— Совершенно верно. Но, слава аллаху, наш Марио не желторотый араб из далекой Палестины. Вчера он сумел добыть кое-какую информацию.

Турецкий выдержал паузу, чтобы подготовить Реддвея к восприятию важной информации.

— Да говори уже, не томи! — нетерпеливо потребовал Реддвей. — Что они задумали?

— Эти ребята готовят операцию по уничтожению мэра города.

— Мэра? — Реддвей присвистнул. — Эк, куда замахнулись. И каким же образом?

— Это пока неизвестно.

— Гм… — Реддвей задумчиво потер подбородок. — Такая информация должна быть строго засекречена. Как Марио о ней узнал?

Турецкий улыбнулся:

— Ты все равно не поверишь. У Марата Исхакова есть сестра — Дильбар. Так вот наш пострел…

— Соблазнил ее? — договорил Реддвей.

— Соблазнил? — Турецкий покачал головой: — Что ты! Соблазнить правоверную мусульманку — это высший пилотаж даже для нашего горячего итальянца. Для того чтобы узнать о готовящемся покушении, кроме обаяния, ему понадобились кое-какие… э-э… медикаменты.

— А, химия, — понимающе кивнул Реддвей. — Подсыпал в зеленый чай?

— Угу.

— Отлично. Надеюсь, без последствий?

— Разумеется. Девчонка пришла в себя через пять минут и мало что помнит. Возможно только то, что Марио пытался ее поцеловать и получил пощечину. Ну и еще то, что ей ни с того ни с сего стало дурно.

— Ясно. «Жучки» решили не применять?

Турецкий вздохнул:

— Не получится. фни там каждый сантиметр проверяют детекторами. А где невозможно, там глушат. Мы даже прослушку толком установить не можем. Вся надежда на Гарджулло.

— Марио — боец опытный. Он справится. — В кармане у Реддвея запиликал сотовый. — Извини, Александр. — Реддвей приложил трубку к уху. — Yes… What it the… Ah! I see… It`s the naked 1ги1Ь… АН п§Ь1,1оЬп… АН п§Ы. Bye!

Реддвей отключил телефон и запихал в карман.

— Надо ехать, — недовольно пробасил он.

— Дела? — спросил Турецкий.

— Угу. Все из-за этих переговоров. Занимаюсь черт знает чем, вместо того чтобы ловить террористов. Кстати, как там наш Солонин? Он все еще в Москве?

— Да

— Передай ему привет, когда будешь звонить. — Реддвей вновь глянул на часы и недовольно поморщился. — Черт, Алекс, так и не удалось нам с тобой переговорить путем, да? Придется договаривать по телефону. Завтра же тебе позвоню. Если будет что-то экстренное, найди меня в любое время дня и ночи. — Реддвей причмокнул толстыми губами и виновато добавил: — И прости, что сбросил эту операцию на твои плечи.

— Да уж, — согласился Турецкий. — Твои плечи гораздо шире моих, они бы выдержали больше. Ладно, не казни себя. Езжай на переговоры. Интересы родной страны должны быть для тебя превыше всего.

— Так и есть, — кивнул Реддвей. — Well… Привет ребятам. Я помчался.

Они попрощались, и Реддвей, снова возникнув перед глазами Турецкого огромным синим облаком, покинул кабинет.

2

Марио Гарджулло, американец итальянского происхождения, был темноволосым, тонколицым и черноглазым молодым человеком. Его хитроватые глаза почти всегда насмешливо прищурены, словно он заранее приготовился высмеять то, что ему собирались сказать.

Марио сидел на скамейке перед большим супермаркетом. Воротник его светлой ветровки был поднят. Дул сильный ветер, поднимая с асфальта вихри мусора, пыли и жухлых листьев.

— Тира вэнто, — недовольно проговорил Марио на языке своих предков, поплотнее закутываясь в ветровку. Очередной порыв ветра заставил его поежиться: — Ох! Санта Мария! Когда же выглянет солнце?!

Он ждал уже двадцать минут. Марат запаздывал.

— Тоже мне боевики, — усмехнулся Марио. — С таким дьявольским педантизмом они точно ничего не взорвут.

Прошло еще не меньше двух минут, прежде чем Марат показался на горизонте.

— Здравствуй, друг мой, — сказал Марио на ломаном немецком (он знал немецкий в совершенстве, так же как и еще четыре языка, но в общении с «дьявольскими русскими» специально коверкал свою речь). — Как наши дела?