Под крышами Парижа (сборник) - Генри Миллер

У комнаты начинается морская болезнь. Пизда ее пахнет морем, а весь мир качается, как лодка. Все скрывается у меня из виду… Молофью я разбрызгиваю фонтаном…..

Артуру неймется дорваться. Он сталкивает меня и располагается между бедер девушки. Она слишком ослабела и ничего сделать, чтоб его остановить, уже не может. Ноги ее слабо раздвигаются, и она даже не пытается снова их свести против него.

Один толчок – и он внутри. Елозит хуем у нее под жопой и пытается сам за ним следом влезть. Она не старается уже спрятать лицо… просто лежит и позволяет ему себя ебать… удерживать ее никаких усилий не надо.

Сид вкладывает хуй ей в руку и велит с ним поиграть. Она смыкает пальцы. Я сую хер ей в другую руку… он до сих пор влажный….

– Не ебите меня больше… пожалуйста, больше меня не ебите… – Похоже, она слишком ослабела и говорит не громче шепота.

Артур перестает ее ебать.

– Может, мы ебем ее слишком много, – говорит он. – Я не хочу ей вредить, хоть она и хуеплетка.

Сид сползает ниже и заглядывает ей в фигу. Все у нее в порядке, говорит он. Ей от этого не может быть больно… на вид такая же свеженькая, как и когда мы начали, только чуть больше открылась.

– Валяй, – говорит он. – Если б там было что-то не так, она б тебе об этом сообщила. Слушай сюда, пизда… да, ТЫ! Я хочу, чтоб ты сказала правду……. мы тебе делаем больно или как?

На вид он так свиреп, что пизда боится врать. Нет, говорит она шепотом, ей ничуть не больно. Но она больше не может терпеть….. она никогда больше не будет дразнить ни нас, ни кого-нибудь другого….

Только это, разумеется, Артуру и надо было знать. Он чпокает хуем ей в абрико-фандю и вносит свою лепту в то, чтоб расширить спаленку. Кряхтит, как усталый верблюд, и оставляет ее с густым потопом, что пачкает ей все бедра.

– Видишь, вот, – говорит он, показывая на кляксу молофьи на постели. – Завтра, когда у тебя снова зудеть будет, можешь понюхать эти пятна и сама с собой поиграть… или простыни пожуешь, если тебе есть нравится.

Сид сует руку ей между ног, возит пальцами в молофье и мажет ими ей по губам.

– Слизывай, черт тебя возьми, – говорит он. – Может, мы тебе дадим у нас отсосать, если тебе нравится… может, ты все равно у нас отсосешь…

– Не доверю я этой суке брать в рот мой хуй, – говорит Артур. – У меня, наверное, только полхуя останется и одно яйцо. Бога ради, Сид, не будь чокнутым, не давай ей вонзить в себя зубы. Меня суки кусали, говорю тебе, я знаю, каково это….

Сид нагибается над мисс Кэвендиш и шепчет ей на ухо.

– Что скажешь, пизда? – спрашивает он. – Спорим, ты уже пробовала хуя, правда? Ох, да не жеманничай, блядь, так, ты же тут с друзьями….. твоими ближайшими друзьями. Ты елду в рот когда-нибудь брала?

Книга 2

По-французски

В нашу игру мисс Кэвендиш больше играть не хочет. Я понимаю ее точку зрения… Сид ее выеб, я ее выеб, Артур ее выеб, и ей уже довольно. Последним плевком в лицо Сид лезет в ее личную жизнь… а мисс Кэвендиш очень британка. Сиду хочется знать, сосала ли она когда-нибудь хуй, но этого он не выяснит – уж точно не таким способом.

Разумеется, она заслужила все, что с ней сегодня вечером происходит… всякий раз, когда рыгает гулкий голос совести, я вспоминаю, как эта сука меня дразнила; очень помогает ее не жалеть. Замечательнее всего, когда начинаешь обмозговывать случай мисс Кэвендиш, то, что раньше ее не насиловали. Пизда, ведущая себя так, как ведет себя она, с таким же успехом может носить бирку на себе: «Домогаюсь Насильственного Принуждения». После нескольких таких переживаний с мисс Кэвендиш поневоле начнешь ощущать в себе насилие. То, что ей так долго удавалось его избегать, – просто еще один признак общей беспомощности мужского пола.

Возьмем, к примеру, Сида… он давно тут болтается, и с ним всякого случалось столько, сколько и с большинством людей, но, если б нам троим не довелось сегодня вечером встретиться, он, вероятно, никогда б и не сделал ничего с этой сукой, она б и дальше так с ним обращалась. Вообще-то, и я до сего дня довольно-таки позволял ей обходиться со мной, как ей нравится. Ну, не думаю, что теперь ко мне в дверь станут так часто стучаться… Подозреваю, ее здешнее одинокое хозяйство будет теперь работать глаже, она реже станет звать на выручку….

Артур едва ли не в слезах, ибо верит, что Сиду непременно откусят болт прямо у него на глазах. У него это натуральная боязнь… от пары его собственных переживаний у него развилось обострение дрища на эту тему. Он умоляет Сида все бросить, и дело с концом. Кинуть ей еще одну палку, говорит он, и ну его к Исусу с отсосом…. хотя бы на сегодня. Как-нибудь в другой раз, когда потом мисс Кэвендиш уложим в люльку, когда она так не перетрудится и не будет склонна к излишествам в ту или иную сторону, тогда-то и будет прекрасно, предлагает он.

– Что скажешь? – говорит мисс Кэвендиш Сид. – Думаешь, в какой-нибудь другой вечер тебе больше захочется у нас отсосать? Скажем… послезавтра?

Спрашивать мисс Кэвендиш, каково ей будет еще через два вечера, – это как интересоваться у утопающего, придумал ли он, где ему проводить следующий летний отпуск… у нее нет времени об этом подумать, но она надеется, что настанет другая ночь и положит конец этой. Мне приходит в голову, что она по-прежнему держится за наши с Сидом хуи, возможно, потому, что, коль скоро они у нее в руках, мы не сможем ее ебать. Она таращится в потолок, на вид – очень длинная и очень голая, так растянувшись на кровати, и Сид играет с ее пиздой. Когда он ее щиплет, на ней пузырится молофья.

Артур считает, что нам нужно еще разок ей ввинтить, сразу же.

– Полной мерой, – говорит он.

Читает небольшую нотацию о нашем обязательстве как перед теми, кто был до нас, так и перед теми, кто придет после. Первая укладка, провозглашает он, была просто для удовольствия… вторая – ответственность, которую мы взвалили себе на плечи. Второй круг, похоже, – вот что на самом деле имеет значение, лишь он из нее всю дурь выбьет.

– Мля, неужто вы не видите, как оно все? – говорит он, судя по голосу – чуточку пьяно. – Теперь нам она попалась, поэтому дразнить нас больше не станет… но этого мало. Нам нужно так ее проучить, чтоб она никого не дразнила, а это значит – надо заправить ей еще… мля, неужели этого больше никто не видит?

Из чего именно выводится это заключение, не так ясно, как могло быть, но никто не оспаривает логику Артура. Сид говорит ему, чтоб брал и еб ее.

– Я б и сам, – говорит Сид, – но хер не могу от нее оторвать. Как же славно она за него держится, а? Как будто он цветочек или что-то. – Он щекочет мисс Кэвендиш под подбородком.

Артур пару раз мажет по ней хером. Он у него вялый, как тряпка, и, очевидно, таким и останется.

– Я не то чтоб не хотел ей ввинчивать, – поясняет он. – Но, господи Исусе, я ж только что с нее слез. Ведь нельзя ожидать, что он сразу опять подскочит. Ты как, Алф?

Когда Артур это говорит, я чувствую, как пальцы пизды дергаются и сжимаются на моей елде. Мисс Кэвендиш по-прежнему страшно, и, похоже, она обнаруживает, что я в состоянии ее взять. Джон Четверг в прекрасной форме….

– Не надо больше… – Мисс Кэвендиш без очков замечательно хороша, и ей почти что удается меня убедить, что мы с нею разыгрываем грязную шутку. – Я не стану про вас докладывать, честно, если вы больше так со мной не будете…….

Она не станет про нас докладывать! Женской логики довольно для того, чтоб мужчина глотку себе перерезал. Она преступно… на самом деле преступно дразнила Сида и меня не один день… а до этого… бог знает скольких мужчин и сколько лет. Она швыряла эту свою пизду нам прямо в рожи, а потом выхватывала ее в последнюю минуту так часто, что мы выглядели лепечущими идиотами, да и хроническими рукоблудами в придачу. Теперь же… ОНА намерена воздержаться от того, чтоб на НАС настучать! Я чуть не швыряю свой хуй ей под хвост… если б у Джона Четверга были ноги, наружу б остались торчать только цыпочки.

– Это тебе за тот раз, когда тебе нужно было поставить мышеловку, – сообщаю ей я, и мой хуй входит в нее снова. – А это – за тот, когда ты хотела, чтоб я тебе картины повесил, а сама скакала вокруг в банном халатике, который с тебя чуть не падал. А это – за окно, которое заело… за чулан, который не открывался… за отставшие обои….

У меня список мог бы длиться несколько минут, но я никогда не мог разговаривать со скоростью ебли. Я вколачиваю хуй в фигу этой суки, пока та не готова расколоться совсем. Но теперь уж она слишком не сопротивляется… Я щиплю ее за жопу, чтоб сольцы под хвост ей чутка насыпать…

– Не пизда она, а черт-те что, – с отвращением говорит Артур. – Или слишком ерзает, или не добьешься, чтоб хоть разок дрыгнулась. Может, ее надо поучить ебаться, раз уж мы тут. Ебись, черт тебя дери, или я тебе в ухо нассу…

Мисс Кэвендиш возвращается к жизни лишь для того, чтобы уведомить Артура, что ее не запугать. Может, мы и способны ее изнасиловать, но принуждать ее не сможем… мы можем покорить ее тело, но не волю и т. д. и т. п….