Шри Ауробиндо. Эссе о Гите – II - Шри Ауробиндо

Очевидно, что самый прямой и самый простой путь к тому, чтобы избавиться от тесных оков активной природы и возвратиться к духовной свободе, состоит в том, чтобы полностью отбросить все, что принадлежит динамизму неведенья, и позволить душе раствориться в чистом духовном бытии. Это и есть то, что называют «стать Брахманом», brahma-bhūya. Нужно избавиться от низшего ментального, витального и физического существования, заменив его чистым духовным бытием. Для этого лучше всего воспользоваться нашим самым высоким на сегодняшний день принципом – умом и ментальной волей, buddhi. Буддхи должен отвернуться от того, что принадлежит низшему существованию, и, прежде всего, избавиться от желания, являющегося настоящим узлом всех проблем, от нашей привязанности к объектам, которые привлекают наш ум и чувства. Нужно стать человеком, чей разум ни к чему не привязан, asakta-buddhiḥ sarvatra. Тогда все желания покидают душу, пребывающую в тишине, и она делается свободной от всех пристрастий, vigata-spṛhaḥ. Это приводит к тому, что мы обретаем (или же у нас появляется такая возможность) власть над нашей внешней природой и отождествляемся с нашим высшим «я», и залогом этого отождествления становится полное самообладание, обретаемое в результате решительной победы и завоевания нашей активной природы, jitātmā. Благодаря отождествлению с высшим «я» и овладению низшей природой человек достигает полного внутреннего отречения от желаний, sannyāsa. Отказ от желаний – это путь, который ведет к этому состоянию совершенства, и того, кто таким образом внутренне отрекся от всего, Гита называет подлинным саньясином. Но так как слово «саньяса» обычно означает также и внешнее отречение, а иногда только внешнее, то Учитель, чтобы отличить внутренний отказ от внешнего, пользуется термином тьяга (tyāga) и говорит, что тьяга лучше саньясы. Что же касается пути аскезы, то он в своем отвержении динамической Природы уходит намного дальше. Его приверженцы, увлеченные отречением ради отречения, настаивают на внешнем отказе от жизни и деятельности, на полной пассивности души и природы. Но такая пассивность, по мнению Гиты, невозможна, пока мы находимся в теле. Человек может пребывать в покое, пока у него есть такая возможность, но в радикальном отказе от деятельности нет никакой необходимости: на практике такой отказ даже вреден, по крайней мере, обычно к нему не советуют прибегать. Единственное, что необходимо, это полный внутренний покой, и именно этот смысл Гита вкладывает в понятие наишкармьи (naiṣkarmya).

Однако если наша цель – стать чистым «я», которое, согласно описанию, не действует, acartā, то почему делается эта оговорка, почему не приветствуется полный отказ от динамического принципа? На это можно ответить следующее: эта пассивность и отделение «я» от Природы не являются всей истиной нашего духовного освобождения. «Я» и Природа, в конце концов, едины; духовная полнота и совершенство делают нас едиными с Божественным как в «я», так и в Природе. На самом деле, это становление Брахманом, отождествление с высшим «я», вознесение в обитель вечной тишины, brahma-bhūya, является не окончательной целью, а лишь необходимой незыблемой основой для нашего более великого и более чудесного божественного становления, madbhāva. И чтобы достичь этого величайшего духовного совершенства, мы действительно должны быть неподвижны в нашем высшем «я», безмолвны на всех уровнях нашего существа, но при этом продолжать действовать, являясь инструментами энергии, Шакти, Пракрити, истинной и высшей силы Духа. На вопрос, как одновременно возможны два эти, на первый взгляд, противоположных состояния, можно ответить, что такова истинная природа, присущая совершенному духовному существу, которое неизменно стоит на этих двух опорах Бесконечного. Безличное «я» безмолвно; мы тоже должны быть внутренне безмолвны, безличны, погружены в дух. С точки зрения безличного «я», все действия осуществляются не им, а Пракрити; оно беспристрастно взирает на весь механизм действия ее качеств, гун и сил; душа, утратившая в этом безличном «я» свои ограничения, тоже должна видеть, что все делает не она, а гуны Пракрити; она должна быть беспристрастной и одинаково относиться ко всему, sarvatra. В то же время, чтобы мы не задерживались на этой стадии и могли двигаться дальше, чтобы мы могли, в конце концов, открыть духовный закон и обрести духовное руководство в своих действиях, а не только подчиняться закону внутренней неподвижности и тишины, нас просят рассматривать свою работу как жертвоприношение, заставив свой ум и волю занять эту позицию. В результате вся наша деятельность внутренне преображается и превращается в подношение Владыке Природы – Существу, суверенной силой которого та является, svā prakṛtiḥ, верховному Духу. Более того, в итоге нам следует все передать в его руки, отбросить все личные побуждения и мотивы, sarvārambhāḥ, рассматривать свое природное «я» только как орудие его трудов, служащее его целям. Все это уже подробно рассматривалось, и здесь Гита не делает акцента на самоотдаче, а просто пользуется такими общими терминами, как саньяса (sannyāsa) и наишкармья (naiṣkarmya), наделяя их более широким смыслом.

Поскольку мы согласились с тем, что для того, чтобы жить в чистом и безличном «я», необходимо достичь абсолютного внутреннего покоя, возникает следующий вопрос: каким образом, практически, этот покой приводит к безличному «я»? «Как, достигнув этого совершенства, человек достигает Брахмана, услышь от Меня, о сын Кунти, ведь Брахман есть средоточье и предел всякого знанья». Под знанием здесь понимается Йога санкхьев – Йога чистого знания, jñāna-yogena sāṇkhyānām, которую Гита приемлет в той мере, в какой та не противоречит ее собственной Йоге, включающей также и путь трудов, которым следуют йогины, karma-yogena yoginām. Однако пока мы не видим никаких упоминаний о работе или действии. Ибо под Брахманом здесь в первую очередь подразумевается нечто безмолвное, безличное, неизменное. На самом деле, и с точки зрения Упанишад, и с точки зрения Гиты Брахманом является все сущее, все, что живет и движется; он – не только безличная Бесконечность или Абсолют, о котором нельзя помыслить или с которым невозможно войти в контакт, acintyam avyavahāryam. Все это есть Брахман – говорит Упанишада, все это есть Васудева – говорит Гита, – верховный Брахман есть все, что движется и не движется, и нас окружают его руки, его ноги, его глаза, его головы и его лица. Однако у этого Единого есть два аспекта, два «я» – одно неизменное и вечное, поддерживающее существование, а другое – являющееся силой и активно участвующее в мировом движении. И только когда наша ограниченная эгоистическая личность растворяется в безличности этого «я», мы обретаем покой и ничем не ограниченную тождественность, позволяющую нам ощущать подлинное единство с универсальной силой Божественного в его мировом движении. Безличность – это отрицание ограничения и разделения, и поклонение безличному является естественным состоянием для истинного существа, оно является необходимой предпосылкой получения подлинного знания и, следовательно, первым условием подлинного действия. Нет никаких сомнений в том, что нам не удастся стать едиными со всеми или едиными с универсальным Духом и присущим ему всеобъемлющим знанием себя и мира, его многомерной волей и его масштабным мировым замыслом, пока мы настаиваем на сохранении нашей ограниченной эгоистической личности; ибо это отделяет нас от других, связывает и вынуждает нас считать эго собой и инициатором всех наших действий. Ограниченные рамками внешней личности, мы можем достичь лишь частичного единства, сочувствуя другим или пытаясь разделить их взгляды, чувства и устремления. Чтобы достичь единства со всеми, а также с Божественным, с его волей в космосе, мы сначала должны стать безличными и свободными от нашего эго и его требований, от его взгляда на нас самих, на других и на мир. И мы не смогли бы это сделать, если бы в нашем существе не было чего-то отличного от нашей личности и эго, некоего безличного «я», единого со всеми существами. Таким образом, чтобы сделать первый шаг в этой Йоге, мы должны утратить эго, заменив его этим безличным «я», и стать в своем сознании этим безличным Брахманом.

Как же осуществить это? Сначала, говорит Гита, практикуя Буддхи-йогу, buddhyā viśuddhayā yuktaḥ, нужно объединить наш очищенный рассудок с нашей чистой духовной субстанцией. Это духовное обращение буддхи, в результате которого он прекращает смотреть вниз и вовне и переводит свой взор внутрь и вверх, является основным элементом Йоги знания. Этот очищенный рассудок должен управлять всем существом, ātmānaṁ niyamya; он должен с помощью твердой и неослабной воли, dhṛtyā, которая всецело сосредоточена на безличном состоянии чистого духа, заставить нас отказаться от увлекающих вовне желаний низшей природы. Чувства должны оставить свои объекты, а ум избавиться от вызываемых ими симпатий и антипатий, так как безличному «я» несвойственно испытывать ни желания, ни отвращение; и то и другое – просто витальные реакции нашей личности на объекты, с которыми ей приходится взаимодействовать, а соответствующий отклик ума и чувств является опорой и поддержкой этих реакций. Нужно научиться полностью контролировать ум, речь, тело и даже чисто витальные и физические реакции – стать выше голода и холода, физической боли и удовольствия; все наше существо должно быть безразличным и беспристрастным, незатрагиваемым всеми этими вещами, одинаково относиться ко всем внешним воздействиям, а также к внутренним реакциям и откликам на них. Это наиболее простой и действенный метод, прямой и узкий путь Йоги. Необходим полный отказ от всех желаний и привязанностей, vayrāgya; искатель должен пребывать в состоянии безличности и уединении и с помощью медитации постоянно находиться в контакте со своим глубочайшим «я». И все же цель этой суровой дисциплины заключается не в уходе в некое возвышенное затворничество и не в превращении себя в умиротворенного мудреца или мыслителя, не склонного участвовать в беспокойной жизни мира, – она призвана избавить нас от всех проявлений эгоизма. Первым делом нужно избавиться от раджасического эгоизма, эгоистической силы и неистовства, высокомерия, желания, гнева, чувства и инстинкта обладания, сильных жизненных страстей. Но после этого должны быть отброшены и другие формы эгоизма, даже его саттвическая разновидность; ибо конечная цель – освободить душу, ум и жизнь от любых связывающих и ограничивающих ощущений типа «я» и «мое», nirmama. Нам предлагается метод радикального избавления от эго и всех его требований. Ибо чистому безличному, невозмутимому «я», поддерживающему вселенную, несвойственен эгоизм, оно ничего и ни от кого не требует; оставаясь всегда спокойным, ясным и невозмутимым, оно молчаливо и беспристрастно взирает на людей и объекты, зная себя и мир. И нам становится ясно, что, живя внутри в подобного рода или аналогичной безличности, душа, потерявшая интерес к внешним объектам, может наиболее быстро достичь единства с этим неизменным Брахманом, который наблюдает и знает все формы и изменения вселенной, но которого они не затрагивают.