Наследие - Эль Кеннеди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ни слова больше. Сегодня я поеду в Гринвич.
– Ты вовсе не обязана уезжать из города, – протестую я.
– По-любому я собиралась уехать в пятницу. Несколько дней погоды не сделают. – Она снова хлопает в ладоши. – О, твой папа будет так счастлив!
– Нет. Тебе нельзя ему рассказывать, пока я не поговорю с ним.
Мама открывает рот.
– Ты действительно думаешь, что я буду хранить от него такую тайну?
– У тебя нет выбора. Папа рассказывает все Саммер, а Саммер не сможет держать рот на замке, даже если от этого будет зависеть ее жизнь.
Через мгновение мама сдается.
– Ты прав. Твоя сестра ужасна. – Я фыркаю. – Ладно. Я не скажу папе. – Она лучезарно улыбается мне. – Мой губы останутся запечатаны, пока я не получу звонок о том, что мой ребенок помолвлен.
Я вздыхаю.
– Мам. Ты ставишь себя в неловкое положение.
Она лишь смеется в ответ.
Глава девять
Элли
Дин – в своем любимом костюме «Том Форд», и это проблема. Не потому, что он плохо в нем выглядит. Он выглядит в нем отлично. Дин – самый сексуальный парень из всех, и это я говорю не как его девушка. То есть объективно я действительно считаю, что нет мужчины, который бы выглядел лучше. И он отлично смотрится в чем угодно. Плавки, спортивные штаны, брюки цвета хаки, он – ходячая модель из каталога. Но когда этот человек надевает свои дизайнерские костюмы, это опасно. Как бы то ни было, мне трудно контролировать свое либидо при виде этого пиджака из смеси шерсти и шелка, обтягивающего его широкие плечи. Накрахмаленная белая рубашка, расстегнутая сверху, чтобы обнажить сильную линию его шеи.
Но тот факт, что он надел свой костюм для особых случаев и договорился о романтическом ужине в пентхаусе, говорит мне, что я все испортила. Серьезно испортила.
Что, черт возьми, я упускаю?
Сегодня не мой день рождения. Не думаю, что сегодня наша годовщина, хотя ее дату трудно определить, тут есть несколько вариантов. Есть годовщина той даты, когда мы впервые переспали, что не считается, поскольку мы оба были пьяны. Уж точно – не достаточно пьяны, чтобы не понимать, что делаем, но я не могу допустить, чтобы алкоголь мог испортить особенный день.
Лично я считаю годовщиной наш первый трезвый секс, который случился через несколько дней после пьяной ночи. В любом случае ни одна из этих дат не приходится на весну.
Может быть, мы празднуем годовщину того, как снова сошлись после того, как я рассталась с Дином? Но я почти уверена, что это было в апреле. Сегодня – пятое мая.
Стоп. А может, это Синко де Майо? Его вообще отмечают? Я чувствую себя худшей девушкой в мире.
– Ты скажешь что-нибудь? – жизнерадостно спрашивает Дин.
И тут я понимаю, что почти четыре минуты прошло в молчании, поскольку я погрузилась в свои мысли, пытаясь понять, по какому поводу ужин. Ну что за засранка.
– Извини. – И затем, поскольку я всегда честна с ним, я сжимаю в руках салфетку и говорю: – Я облажалась.
В его зеленых глазах мелькает веселье.
– О’кей… Как именно?
– Я не знаю, почему мы тут! – едва не плачу я.
Он смеется.
– На Земле? Во Вселенной? Это экзистенциальный вопрос, кошечка Элли?
– Нет, я о пентхаусе. Ты позвонил и назначил свидание тут, сказал, это особый повод и мне стоит принарядиться. Теперь я – в этом платье, мы сидим за этим столом, и я не знаю почему. Это Синко де Майо?
– Синко де Майо? – Он хмурит лоб. – Нет, но мы можем начать отмечать этот праздник, если хочешь.
Я испускаю жалкий вздох.
– Я что, пропустила нашу годовщину?
– Нет. Годовщина в октябре.
– Спасибо! Значит, ты тоже считаешь от первого раза, в который у нас был настоящий секс?
– Да. – Он начинает смеяться. – Настоящий секс. – Затем он улыбается. – Мы можем просто насладиться этим ужином? Это не годовщина. Просто расслабься. Смотри, я взял твой любимый хлеб.
Тут все – мое любимое. На этом столе – неприличное количество пасты. Жареные кабачки и грибы с фетучини альфредо. Запеченный зити в розовом соусе. Курица, фаршированная пенне и шпинатом, запеченная в томатном соусе с моцареллой. У меня слюнки текут, когда я пытаюсь решить, что мне попробовать в первую очередь. Обычно я не позволила бы себе углеводы во время съемок, но это – наша последняя неделя на съемочной площадке, и мне больше не нужно следить за своим весом.
Я не ела с тех пор, как несколько часов назад вернулась домой из студии, потому что Дин просил прийти, убедившись, что я голодна. Поэтому я набрасываюсь на еду, накладывая себе макароны. Дин не следует моему примеру. Вместо этого он смотрит, как я ем, пока я, наконец, не начинаю ерзать от дискомфорта.
– Ты будешь просто сидеть и смотреть, как я ем? Это странно.
– Что в этом странного?
– Это странно! Возьми вилку и съешь что-нибудь.
Он повинуется, хоть и закатывает глаза. Когда он проглатывает кусочек хлеба, у него дергается кадык. Это из нашей любимой пекарни за углом от нашей квартиры. Я думаю, они запекают его в чане с чесноком и маслом, но мне все равно.
– Оооочень вкусно, – говорю я с набитым ртом.
Дин снова
