Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

При рассмотрении регион за регионом методов проведения депортации мы обнаружили, что некоторым категориям армян, в частности, тем, кто работал на армию или муниципалитеты, было разрешено оставаться в своих домах на более или менее временной основе, как правило, после их согласия принять ислам. Мы также отметили много случаев как в городах, так и в сельской местности, когда молодые женщины и дети были похищены, помещены в приюты или «приняты» в семьи. Наконец, мы не можем пренебречь ни населением, бежавшим на Кавказ в начале войны, которое ненадолго вернулось в свои дома в вилайетах Эрзурум и Ван до повторного бегства в начале 1918 г. во время турецкого наступления, ни армянами из Стамбула или Фракии, которые нашли убежище в первую очередь в Болгарии; в целом они решили, что легче всего вернуться домой. В общем, рассматривая ноябрь 1918 г., мы оказываемся перед сложной ситуацией: люди оказались разбросаны по обширной территории в резко противоположных жизненных ситуациях. Реконструкция довоенного армянского общества представляла собой проблему, решение которой затруднялось не только демографической катастрофой, ставшей результатом геноцида, но и новой ситуацией, сложившейся в ходе конфликта. Политика КЕП по расселению мухаджиров в бывшие армянские дома сделала изгнание армян необратимым. Захват армянского имущества локальными сетями младотурок стал еще одним свершившимся фактом, который было трудно повернуть вспять мирными средствами. Эта многогранная проблема до сих пор не подвергалась серьезному изучению, но заслуживает исследования, поскольку разоблачает атмосферу, царившую в провинциях Малой Азии, которые все еще находились под контролем младотурецких сетей.

По сведениям Ерванда Тер-Мартиросяна, молодого офицера из Таласа, который был зачислен в 19-ю бригаду по возвращении из Дарданелл, весной 1916 г. небольшие островки депортированных армян были разбросаны по всей Анатолии. 19 апреля, направляясь в Османийе со своим подразделением, Ерванд Тер-Мартиросян встретил там своего соотечественника Карапета Хергимяна, который рассказал ему, что его мать и два брата прошли этот путь до отправления в Зор. Прибыв в Мараш 29 мая, молодой человек стал свидетелем отправления колонны двух тысяч депортированных армян к югу[4809]. В начале июня он столкнулся в Малатье с несколькими армянами из Трапезунда, обращенными в ислам, и увидел, что собор был преобразован в конюшню. Дальше к северу, в Харпуте, он отметил наличие горстки католических и протестантских семей, а также армян, обращенных в ислам, которые проживали в условиях крайней нищеты. Будучи в Палу 15 июня, он не упоминает ни об одной встрече с соотечественниками. Тем не менее он узнал, что молодые женщины удерживались в гаремах правительственных чиновников и офицеров, как это было в Ябагхуре и дальше на восток, где в то время пролегала линия фронта[4810].

Ерванд Отян, чьим трехлетним странствиям из Стамбула в Дер-Зор мы следовали, отмечает, что весной 1918 г. пять-шесть тысяч выживших в Сирийской пустыне проживали в Султанийе, к югу от Коньи. Вали Коньи Муаммер (который ранее занимал пост вали Сиваса) взял на вооружение по отношению к ним политику непрерывного преследования. Единственными присутствовавшими там армянскими мужчинами были депортированный из Бурсы Гарник Шишманян, у которого имелся бутик в Султанийе, а также несколько фармацевтов и агрономов. Они, как могли, помогали женщинам и детям, которые нашли убежище в городе; эти люди пытались сводить концы с концами, принимаясь за небольшую работу[4811]. Около шести тысяч выходцев из Зейтуна, которые были депортированы в Султанийе в апреле 1915 г., умерли там от голода, и их тела были похоронены в братских могилах[4812]. Отян провел последние месяцы войны в городе и все еще работал в качестве переводчика, когда немецкие офицеры, иногда принимаемые за англичан, следовали через город. Именно от немецких офицеров депортированные в Султанийе однажды узнали, что Алеппо пал под натиском британцев. Из стамбульской прессы они узнали, что 14 октября правительство Иззет-паши издало указ о том, что депортированные армяне могут вернуться домой. Тем не менее пишет Отян, это были «просто слова»[4813].

После окончания военных действий бесконечный поток солдат и гражданских лиц хлынул из Сирии в Малую Азию. Например, 19 января в Киликии «все поезда были подвергнуты тщательному досмотру; при обнаружении во владении турецких офицеров или солдат армянских женщин или сирот […] последние были немедленно освобождены» Вновь образованный Национальный совет в Адане осмотрительно запретил армянам переступать пределы линии, проходящей через Бозанти, «в результате чего все армяне, которые оказались в Киликии, там и остались. Таким образом, в настоящее время там находится 35 000-40 000 депортированных лиц»[4814]. Этот запрет был незамедлительно введен в ответ на участившиеся убийства депортированных армян, вернувшихся домой. Конечно, ситуация не была одинаковой везде. В вилайетах Эрзурум, Битлис и Ван было спокойно, поскольку там уже невозможно было найти ни одного армянина. В других местах было очевидно, что младотурецким сетиям не составляло труда проводить политику запугивания, противодействуя возвращению депортированных армян и, таким образом, предъявляя права на их собственность. Сообщения, поступавшие в патриархию в Константинополе, явно означали, что поборы и убийства, совершенные в некоторых провинциях, были результатом скоординированного плана.

В феврале 1919 г. в вилайете Сивас группой чете под командованием Налбанда Иззедина Камиля, «печально прославившегося преступлениями, которые он совершил во время депортации», было убито двенадцать армянских беженцев, которые только что вернулись в Зару. Судья, председательствующий там в суде, который был дядей Камиля, не счел целесообразным заключить этих преступников под стражу. В Сивасе, когда Смирна была оккупирована греческими войсками, власти организовали митинги, на которых пропагандисты бывшего КЕП пробуждали «мусульманский фанатизм» и проповедовали в мечетях священную войну против христиан. В июле в Инебазаре лидер чете Камиль напал на группу армянских беженцев возвращавшихся в свои дома, и убил нескольких из них[4815]. Армянские источники отмечают, что сразу после окончания Конгресса в Сивасе, проведенного 4 сентября 1919 г., Мустафа Кемаль, Фахри-паша и Рауф-бей приступили к созданию временного правительства, доверив важные посты тем, на ком лежала основная ответственность за массовые убийства[4816]. Вполне очевидно, что Кемаль действовал по сценарию «сопротивления», инициированного КЕП[4817], даже несмотря на то что сподвижники Кемаля провозгласили свою независимость от младотурецкой сети[4818].

Ситуация в Токате была схожа с ситуацией в Сивасе. Местные юнионистские лидеры, непосредственно причастные к массовым убийствам, совершенным в 1915 г., Гурчи Ахмед, бухгалтер вилайета, Файк, председатель «эмвали метруке», и имам Бекир, который завладел имуществом, принадлежавшим монастырю Святого Иоанна Златоуста, препятствовали возвращению уцелевших армян и реституции их конфискованного имущества[4819]. Позднее в Мерзифуне две тысячи уцелевших армян, возвращавшихся