Иктанэр и Моизэта - Жан ля Ир

— Ага, — произнесла Вера.

И как бы повинуясь своему лишь любопытству, она встала, обошла стол и остановилась несколько позади Бертильона. Она несколько нагнулась над ним, почти вынув свою правую руку из муфты, в глубине которой еще скрывался клинок кинжала.

Не подозревая ужасной опасности, которой он себя подставлял, Бертильон с улыбкой принялся быстро писать.

— Вот, — заключил он, — одни лишь нужные буквы. Мне остается теперь их переписать еще раз, разделив сообразно словами, которые они образуют. Это уже легко! Смотрите!

И, вслух диктуя буквы и слоги, он стал писать…

Несчастный не успел окончить…

Вера взмахнула рукой, в которой сверкнул клинок кинжала блеснувший под лучом солнца, и лезвие до рукоятки вонзилось в шею Бертильона. Ученый не смог даже крикнуть. Его тело все вздрогнуло и рухнуло в кресло. Вера спокойно вытащила кинжал и отскочила в сторону; струя крови брызнула из страшной раны.

Она собрала все бумаги, на которых писал Бертильон, тщательно свернула вместе с ними криптограмму Сэверака и все это засунула за свой корсаж. Затем она надела шляпу и перчатки, отерла кинжал о столовую скатерть и спрятала его в муфту и, бросив последний взгляд на труп, пожала плечами, проговорив:

— Гм! Так надо! Иначе он нас бы предал. Он обладал самым главным нашим секретом, касающимся жизни моего отца!

И приняв свой невинный взгляд и наивное выражение лица, она вышла из рабочего кабинета. Внизу лестницы она встретилась со старухой служанкой.

И тут новая мысль возникла в ее уме.

— Мадам, не заметили ли вы в переулке пред входом молодого человека с газетой?

— Да, — ответила служанка.

— А, тем лучше! Только бы это был тот, которого ждет г-н Бертильон.

Она бросилась в сад, отворила калитку и довольно громко позвала:

— Monsieur!

Чувин заметил Веру и подошел к ней.

— Иди, — проговорила она вполголоса. — Все готово! Но нужно отделаться от служанки, чтобы как можно позже узнали дело. Свяжи ее и запри в кухне.

Чувин сложил газету и положил ее в карман. Затем по следам Веры он прошел через сад и вошел в дом. Старушка все еще была около лестницы.

Она посторонилась, чтобы дать пройти девице и молодому человеку.

Но две сильные руки внезапно опустились на ее шею, и не успела она вскрикнуть, как была уже связана по рукам и ногам и с заткнутым ртом, наполовину без памяти от испуга, брошена на полу кухни.

— Лучше было бы ее убить, Вера! — проговорил тогда Чувин. — Если мы оставим ее в живых, то она даст все наши приметы и, рано или поздно, мы будем арестованы. Тогда как, если… ты понимаешь? Нас никто не видел, как мы вошли. Переулок — пустой. Так что у нас все шансы, что нас никто не увидит и при выходе. И если служанка никогда не заговорит, то и нас не найдут никогда. И наша миссия не будет испорчена арестом, который станет тогда невозможным.

Девушка минуту подумала, потом спокойно проговорила:

— Ты прав! Убей ее.

И вполголоса она добавила Чувину, который наклонился над старухой:

— Что такое значит жизнь такой старухи? Ничто! Что она может весить рядом с свободой мира? Менее, чем ничто…

И она вышла из кухни, тогда как Чувин в одну минуту покончил со своей жертвой…

На утро после этого трагического дня террористы снова собрались в маленькой квартирке Архильева в Женеве. Вокруг стола, по бокам Веры и Чувина сидели: Марциали, Вампа и Гаврило.

Вера вынула из-за корсажа бумагу. Посредине ее собственным почерком самой девушки стояло:

«Грот Розас. Посылай Веру и денег. Имею драгоценного заложника. Амнистия. Победа».

— Вот перевод криптограммы моего отца, — проговорила холодным тоном Вера. — Прочтите и решим.

— А ключ криптограммы? — спросил Гаврило.

— Да, а ключ? — подтвердили Вампа и Марциали.

— Он прежде составлял тайну Архильева, а теперь мою.

Пред этими словами, произнесенными с суровой властностью, преклонились все четверо сообщников. Они обязаны были подчиняться безусловно человеку, которого выбрали себе сами.

— Хорошо, — сказал Гаврило. — Итак, Сэверак — жив. Он находится в гротах Розас на побережье испанской Каталонии, неподалеку от мыса Креуса. Он просит, Вера, тебя и денег. Как ты решишь?

— Я подчиняюсь, как подчинитесь и вы. Сегодня же вечером я отправляюсь в Испанию. Сколько у нас в кассе, Вампа?

— Пятнадцать тысяч восемьсот двадцать франков.

— Хорошо! Я беру десять тысяч франков французскими деньгами.

— А как же организация партии? — спросил Чувин.

— Это решит Сэверак. Расстанемся! Уже полдень. Я отправляюсь с вечерним поездом. Когда у меня будут деньги, Вампа?

— Через два часа я тебе их принесу.

Мужчины встали и один за другим пожали холодную руку, протянутую им Верой.

А в восемь часов вечера элегантно одетая в дорожный костюм, молодая женщина с саквояжем из великолепной кожи и с золотой анаграммой через плечо заняла особое отделение в вагоне первого класса на Лион.

Сами террористы с трудом узнали бы в этой аристократической путешественнице свою строгую и непреклонную распорядительницу.

Молодая девушка закуталась в одеяло, принесенное ей кондуктором и, закрыв глаза, погрузилась в продолжительные и глубокие думы.

Она думала о своем отце, этом опасном и таинственном человеке, воскресение которого, по ее мнению, должно было также потрясти Мир, как месяц тому назад потрясли его громадные морские подвиги Неизвестного.

И при этом загадочном имени, которое она повторяла про себя, Вера улыбнулась и сказала про себя:

— А что, если этот Неизвестный, который навел такой ужас на все державы мира и взволновал все народы, — что если этот Неизвестный окажется моим отцом?..

И она вздрогнула при восставшей пред ней картиной неописуемого переворота, который должен обрушиться над миром. И этот мир, сначала разрушенный, будет затем обновлен во имя анархии.

II

Два соперника

Иктанэр два дня оставался у входа в Персидский залив, крейсируя между арабским и персидским берегами и наблюдая за маленькими островками, рассеянными по всему Ормузскому проливу. Но электрической лодки, в которой Сэверак увез Моизэту, он не заметил.

Тогда он понял, что похититель, должно быть, проскользнул незамеченным благодаря ширине пролива и укрываясь мраком ночи и под защитой рассеяных здесь островов. Со всей быстротой он вернулся на Затерянный остров, возвестил о себе обычным образом и явился в лабораторию, где его ждали Оксус и Фульбер.

— Я не видал его! — сказал он. — Сэверак убежал. Но я пойду искать его по всему миру. Если вы видите меня в настоящую минуту пред вами, то только потому, что я хочу просить вас открыть мне о Сэвераке и о вас самих все, чего я еще не знаю.