На изломе - Александр Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…
– Хочешь?
Сынок, нервно облизываясь смотрел на ампулу морфина в руке капитана. Потом дернулся – но капитан убрал руку.
– Не дам!
Они надели маски – чтобы потом не опознать, а то мало ли. Ну и напугать, конечно. Их машина стояла на самой окраине Киева. Неподалеку гремела на стыках электричка. Шептался с ветром лес…
– Кто вы?
– Мы?
– Что вам надо от меня?!
Сынок заплакал. Капитана это не разжалобило – он видел наркоманов и видел, что они творят. Наркоман будет плакать, молить, умолять, говорить, что это последний раз – но это для него ничего не будет значить, он будет делать всё, чтобы получить дозу. Для него доза – это жизнь, ради дозы он зарежет родителей, что не раз и бывало.
– Вот это видал?
Капитан закатал рукав и показал татуировку – два барана над пропастью. Одна из татуировок ОКСВ97.
– Я ничего не понимаю. Отпустите меня!
– Все ты понимаешь, с..а!
С этими словами ампула упала на землю, и над ней завис сапог.
– Не-е-е-ет!!!
От дикого крика – содрогнулись даже афганские ветераны.
– Ну че, с..а. Говорить будешь, или продолжим?
Сынок закашлялся. Его уже ломало.
– Что… кхе… вам… надо…
– А то, дядя, что героин – наша тема. Понял? И соратников – нам не надо, понял?
– Что… кхе-кхе…
– Ты… с..а… второй номер распространял, так? Так я спрашиваю!? Говори, падло!
– Нет…
Ботинок с хрустом опустился на землю, Сынок одновременно завыл и заплакал.
– Вторая пошла, – один из боевиков в маске достал вторую ампулу, аккуратно положил ее на землю. – Дальше нам врать будешь, торчок е…ный, или вспомнишь?
Сынок заревел в голос.
– Я… правду говорю… я… морфин… траву… героина у меня … нет… ы-ы-ы…
– Да ну? А Ксюшу кто снабжал, а? Святой дух?
– Какую… Ксюшу…
Боевики уставились один на другого – глаза блестели через прорези масок.
– Не втыкает.
– Может, его сразу в Днепр…
– Погоди…
Один из боевиков наклонился к уху плачущего, с текущими соплями Сынока и проорал:
– Ксюшу Щекун!!!
И с этого момента – с Сынком произошла какая-то неуловимая перемена… он вдруг побелел и задрожал весь. А потом его затрясло уже капитально, глаза – закатились под веки.
– С..а… держи ему руку.
…
Сынок – пришел в себя минут через десять. Его пришлось ширнуть, чтобы он не загнулся – но выглядел он все равно плохо. Его трясло крупной дрожью, кожа была мучнисто-белой. Его пришлось посадить на сидение машины – хотя наручник они все равно не отстегнули.
Один из боевиков – присел на корточки перед наркоманом и наркоторговцем. Заговорил тихо, но убедительно:
– Ну, что? Будешь дальше в непонятки играть? Чтоб ты знал – претензий к тебе нет, ты – толкач, шестерка. Скажи, кто тебе дал – и мы будем с ним разбираться. Понял? А ты получишь новую крышу. Нас. Ну? Соображаешь? Или в космос хочешь слетать98, чтобы мозги прояснились?
– Это…
– Да что ты с этим торчком возишься. В землю его, найдем с кого спросить и без него, да. По его клиентуре пройдемся…
– Нишкни! Ну, чего, Игорек? Говорить будешь.
– Это… не то…
– Что – не то? Ты яснее выражайся…
– Щекун…
– Что – Щекун…
– Это… это не я…
– Не надо Игорек. Ты ей продавал – больше некому. И ты это знаешь. А чтобы ты лучше понимал, её батя нашей крышей был. С его смертью – знаешь, какие темы подвисли? И сколько денег пропало? Если мы узнаем, кто его дочу на иглу поставил, мы ему такую предъяву выкатим… А тебе мой совет, Игорек – не пытайся быть в этом деле крайним. Не надо. За то что вы, с..а, сделали – вас через мясорубку пропустить надо. Промышленную. Так – кто? Кто, Игорёк тебе героин дал? А? Игорёк…
– Славин…
– Кто такой Славин?
Сынок поднял голову и впервые посмотрел своим мучителям в глаза:
– Виктор Викторович Славин… подполковник… КГБ. Куратор нашего института…
…
– Ну, чо? Чо дальше делать то будем?
Двое нервно курили у машины. Наркоман – оставался в ней.
– Хочешь – соскакивай. Я не обижусь.
– Не… братишка. Не жди.
– Почему.
– По двум причинам.
– Первая?
– Первая то, что брата в беде не бросают.
– А вторая?
– А вторая то, что это, с..а, мой город. Я не за то воевал там…
Капитан Сергей Гнатишкин сплюнул под ноги.
– Да не пофиг ли всем, за что мы там воевали?
– Пофиг. Но когда и нам будет пофиг – вот тогда мы и проиграем.
Гнат не нашелся, что ответить.
– Давай, тогда… что с этим делать?
– Есть вариант…
– Какой?
– Тут неподалеку – есть трудкомунна. Наши организовали. Лечат алкоголиков… наркоманов… просто если крыша поехала.
– Этого не вылечить.
– Ну… хоть присмотрят.
Выбора, по сути, и не было.
– Ладно, поехали…
…
– Ка-гэ-бе?
– Оно самое…
Гнат тяжело вздохнул.
– По его словам, Славин вербанул его на фарцовке… Отец что-то привез из загранки, он попытался это продать и попался. Сначала он был обычным стукачом, стучал про свою группу, про настроения одногруппников. Затем начал стучать на родного отца.
– На родного отца?! – переспросил Фазлиев.
– Я тебя умоляю. Ты что, не знаешь, какая мразь эти сынки и дочки?
– Да, но на отца…
– Я тебя умоляю. А затем он начал сбывать наркоту. Но самое главное – по словам Сынка – наркотой его снабжал Славин! И он же указывал, кого надо подсадить на иглу.
– Охренеть…
– И Ксению Щекун он посадил на иглу по указанию своего куратора из КГБ.
– А если он врет? – спросил Бобров.
– А зачем ему? – просто ответил Гнатишкин. – Какой смысл ему врать?
Трое сотрудников милиции замолчали… Разговор происходил в скверике, рядом с гостевым домом, в любом помещении – вести разговор на подобные темы было категорически противопоказано. Они были в пионерском лагере близ Киева – их там разместили вместе с рижанами – группой из Рижского ОМОНа, одним из немногих силовых подразделений, на которые еще мог твердо рассчитывать Горбачёв. Но среди них не было четвертого – Дедкова. И все понимали, что санкционировать дальнейшие действия по разработке офицера КГБ – мог только он.
На следующий день они узнали, что Дедков объявлен в розыск за убийство в Закарпатье…
Киев, Украина. 05-07 июня 1992 года. Рижский ОМОН, Герасимов
Виктор Викторович Славин, подполковник
