Пологий склон - Фумико Энти

Юкитомо не хотел, чтобы последние минуты своей жизни Мия терзалась запоздалыми сожалениями, не хотел, чтобы с ее уст сорвались слова покаяния. Он не желал их слышать! Это было бы невыносимо! Она навсегда должна остаться в его памяти роковой обольстительной грешницей, шаловливой, своенравной распутницей, под покровом ночи сводящей его с ума своим запахом и жарким трепещущим телом.

Целых семь дней Юкитомо избегал встречи с Мией наедине. Он боялся ее последнего вздоха, последнего взгляда меркнущих глаз.

У дверей палаты Мии собрались родные и близкие. Изнуренные жарой и духотой, они вяло обмахивались веерами, не в силах даже разговаривать. Всех детей отправили на ночь по домам.

– А где Митимаса? – спросил Юкитомо, обращаясь к родственникам Мии. Ее мать, брат и сестры встали, чтобы поприветствовать господина Сиракаву.

– Хозяина здесь нет, – ответил Томосити, старший управляющий из дома Митимасы, круглые сутки дежуривший в больнице.

Юкитомо, испытывая тайное облегчение, обвел окружающих гневным взглядом. Томосити, стараясь загладить вину хозяина, сказал:

– Он ухаживал за больной и очень устал… Ему надо немного отдохнуть…

На самом деле Митимаса отправился вовсе не домой, а на премьеру первой части нового американского сериала. Митимасе было почти пятьдесят лет, но театр и кино по-прежнему доставляли ему наслаждение. Даже смерть жены не могла заставить его отказаться от любимого увлечения.

Утром того дня состояние больной значительно ухудшилось, возникло опасение, что до ночи она не доживет. Позже главный врач еще раз обследовал Мию и заявил, что она протянет день или два. Всю эту информацию господин Сиракава почерпнул из сбивчивых рассказов родственников.

Внезапно мать Мии заметила Такао. Он все это время спокойно стоял за спиной деда. Женщина воскликнула:

– Ой, да это же Такао! Я вас не узнала, вы так выросли!

Юноша не спускал пристального взгляда с этой странной группы людей. Наигранная скорбь, нарочитые слезы – эти жалкие родственники походили на плохих комедиантов.

– Она сейчас спит? – спросил Юкитомо.

– Нет, не спит. Она так давно не видела Такао… ей, наверное, будет приятно. – Пожилая женщина провела посетителей в палату.

Это была комната с белыми стенами и двумя окнами. Высокая железная кровать была застелена шелковым постельным бельем. Под тонким одеялом едва угадывалось тело больной.

Возле кровати сидели две медсестры в белых форменных платьях с высокими стоячими воротниками и обмахивали Мию большими круглыми веерами.

– Мия, посмотри, кто к тебе пришел! Это Такао! – сказал Юкитомо. Его голос звучал свежо и молодо. Он присел на стул возле кровати, распахнув полы кимоно.

Веки Мии дрогнули, она взглянула на Юкитомо. Она так ослабела, что даже держать глаза открытыми ей было трудно.

– Такао? – чуть слышно шепнула она.

Юноша выглянул из-за спины деда:

– Как вы себя чувствуете?

– У меня пересохло в горле… Я почти не могу говорить…

Бледной, прозрачной рукой Мия прикоснулась к своей шее. Глаза, некогда блестевшие яркими щелочками над розовыми пухлыми щеками, ныне казались огромными темными впадинами на белом тонком лице. Мия выглядела неожиданно молодо и привлекательно и очень походила на Рурико.

– Занятия уже кончились?

– Да, он вчера переехал домой из общежития, – ответил за внука Юкитомо и похлопал себя по груди большим черным китайским веером.

Внезапно незаметным движением веера он указал Такао на дверь, тот мгновенно понял просьбу деда и, воспользовавшись удобным случаем, тихо вышел в коридор.

Мия удивленным взглядом проводила две белые тени, выскользнувшие из палаты следом за Такао.

– Все вышли, мы одни, – объяснил Юкитомо. Он придвинул свой стул ближе к кровати и стал обмахивать Мию своим веером. Затем вытер платком ее потный лоб и пригладил пряди волос, прилипшие к вискам и щекам. – Ты хотела поговорить со мной?

– Нет, не поговорить… – Она попыталась улыбнуться. На мгновение в ней искрой взыграл дух женственности, озарил сиянием мертвенно-бледные щеки, блеснул в зрачках, тронул губы и погас, растаял…

Юкитомо в упор смотрел на Мию. Ему показалось, что перед его глазами промелькнула и исчезла хрупкая бабочка-поденка.

Лицо Мии исказилось болезненной гримасой. Каждое слово давалось ей с трудом.

– Вы совсем не приходите ко мне!

– Но мы ведь все равно не можем остаться наедине, правда? – неожиданно грубым голосом отчеканил Юкитомо. – Кроме того, врач говорит, тебя выпишут недели через две-три… Так что давай поправляйся и поскорее выбирайся из этой дыры. Я отвезу тебя на горячие источники в Хаконэ или еще куда-нибудь.

– Да, хотелось бы верить… Знаете, мне страшно. Отец, а что вы будете делать, если я умру? Интересно, вам будет очень грустно?

– Не говори глупостей, женщина! Вот увидишь, смерть первым заберет меня.

– Не верю, – печально прохрипела Мия.

Юкитомо привык видеть ее цветущей, веселой. Незнакомое лицо с классическими чертами напугало его, он стушевался под пристальным взором суровых глаз. И внезапно осознал, что именно нежелание видеть эту застывшую маску удерживало его от визитов в больницу.

– Знаете, отец… я волнуюсь за Ёсихико. Другие дети не так беспокоят меня. Но Ёсихико вызывает во мне тревогу и озабоченность. Почему, сама не знаю.

– Вот уж о ком не надо беспокоиться, так это о Ёсихико! Да, он еще слишком юн, но у него быстрый ум и твердый характер. Если тебя волнует его судьба, я внесу специальное дополнение в свое завещание. – Юкитомо склонился над Мией и прошептал ей в ухо: – Тебе не стоит изводить себя страхами. Ёсихико ведь наш ребенок, правда?

Было неясно, расслышала Мия его слова или нет. Внезапно она вся сжалась и тихо застонала. Судорога боли, а может быть, скорби пробежала по ее восковому лицу. Мия сама точно не знала, кто отец Ёсихико. Да, все эти годы она внушала Юкитомо, что Ёсихико его сын. Но она делала это, чтобы еще сильнее привязать к себе любовника. Она хотела, чтобы он принадлежал только ей.

Мия угасала. Она догадывалась, что умирает. Страшная болезнь выхолостила ее бедное грешное тело, отняла желания и инстинкты. Но в бренной оболочке застонала душа. В свое время Мия намеренно ввела Юкитомо в заблуждение, объявив Ёсихико их общим ребенком. Теперь эта ложь мучила ее, как заноза. Ей так хотелось признаться ему во всем, рассказать правду…

Тишина окутывала мужчину и женщину. Они были одни. Мия поняла, что никогда не сможет открыться Юкитомо. И задрожала от безысходного отчаяния. Неужели ей придется вечно хранить свою тайну?..

Через пять дней на рассвете Мия скончалась. Ее тело перевезли в Готэнияму, в особняк господина Сиракавы. Родные два дня и две ночи бдели у гроба усопшей. Пышные похороны состоялись в буддийском храме в Адзабе.

– Странно, такая помпезная церемония! А ведь хоронили не супругу, не наследника рода – всего лишь невестку. По-моему, господин Сиракава репетирует сценарий своих собственных похорон, – заявил один из близких знакомых Юкитомо.

Митимаса совершенно не был расстроен смертью жены, которая родила ему семерых детей. Он продолжал вести привычный образ жизни, развлекался в увеселительных заведениях, ходил в театр и кино.

«Мия была себе на уме, дерзкая и своенравная. А мне нужна послушная, благовоспитанная жена, которая будет угодничать, раболепствовать и ползать передо мной на брюхе», – говорил Митимаса каждый раз, когда возникал вопрос о преемнице Мии. Он был никудышным отцом, а няньки и служанки не могли справиться с такой оравой маленьких детей в доме. Не прошло и шести месяцев после смерти Мии, как Томо пришлось всерьез заняться поисками третьей жены для Митимасы.

Давным-давно, еще до первой женитьбы сына, Томо ходила к гадальщику. Ее интересовало, какая девушка может подойти Митимасе, ну и некоторые другие вопросы. Звезды пророчили Митимасе вечные проблемы с женщинами. Томо тогда подумала с горечью: «Митимаса, похоже, вообще не способен страдать, а уж в этом плане и подавно, так что деньги прорицатель взял с меня зря». Но теперь стало очевидно, что у Митимасы действительно существуют проблемы с женщинами: он схоронил двух жен.

Со смертью Мии закончились постыдные, преступные отношения между свекром и снохой. По крайней мере, эта греховная связь больше не отравляла душу Томо. Репутации семьи ничто не угрожало.

Госпожа Сиракава твердо для себя решила: третья невестка должна быть серьезной особой без дурных наклонностей, без всяких там капризов и выкрутасов.

Митимаса был психопатом. Об этом знали все. Но чужое богатство многим не давало покоя. Весть о том, что наследник самого господина Сиракавы овдовел, распространилась молниеносно, и отбоя не стало от свах, посредников и родственников корыстолюбивых невест.

Томо долго изучала длинный список кандидатур и остановила свой выбор на малоприметной женщине среднего возраста. Эта старая дева по имени Томоэ преподавала домоводство в школе для девочек. Ее узколобое пухлое лицо миловидностью не отличалось, зато комплекция производила сильное впечатление: коренастая, широкобедрая женщина-гора.