Воспоминания - Иван Бларамберг

Из сказанного ранее видно, что мы вели без женского общества немного однообразную жизнь, довольствуясь, в сущности, своим собственным обществом. Правда, к нам нередко приходили в гости персы. Графа часто посещали управляющие различных департаментов, принцы по происхождению, и т. д. Это были большей частью официальные визиты, от которых мы не были в восторге. По персидскому обычаю, очень невежливо отказываться принимать гостя, и это извинительно лишь в том случае, если находишься в бане. Граф был вынужден всегда наносить ответный визит, сопровождал его обычно я. Итак, я имел возможность наблюдать церемониал, который характерен и для государственных визитов.

Так как граф считался везир-и-мухтаром, т. е. представлял русское правительство, а в Персии вообще придают большое значение внешнему блеску и роскоши, то он всегда заранее оповещал о своем прибытии и притом к разным персонам в один и тот же день, чтобы разом покончить с церемониалом. В установленный час мы отправлялись в путь - как того требовал обычай, верхом. Впереди нас шли попарно шесть-десять феррашей во главе с их начальником ферраш-баши, все в голубых или темных кафтанах. Далее следовали три персидских или туркменских жеребца, крупы которых покрывали большие пестрые попоны (симпуши); каждого из них вел под уздцы конюх. За ними, тоже попарно, шли четыре камердинера, опрятно и даже элегантно одетые. Затем верхом ехал граф, впереди которого шел его конюх (мирахор), неся на плечах вышитую попону. Далее - кальянчи с курительной трубкой в руках, слуга с палкой графа (Симонич из-за ранения хромал), человек, несший его галоши, и шесть казаков в форме. Потом ехал я, также сопровождаемый конюхом с попоной. Замыкал шествие драгоман Мирза-Якуб, который также имел конюха и прислугу. Вся эта процессия, за исключением графа, меня и драгомана, следовала пешком, медленно, как того требовал персидский этикет. Так мы ехали по узким, грязным или пыльным, немощеным улица Тегерана. По обеим сторонам были лишь высокие, построенные из глины или саманного кирпича стены без окон, с низкими воротцами или воротами со сводом, с которого свисали закрепленные на обоих косяках железные цепи, препятствовавшие въезду на лошадях. Народ почтительно расступался, хотя толкотня, особенно на базарах, через которые мы иногда ехали, была огромной.

Подъехав к дому министра и т. д., мы спешивались, и конюх сразу же накрывал лошадей попонами. Такие дома имели обычно просторный двор, в глубине которого находился селямлик, т. е. комната приемов. В ней были большие окна с цветными стеклами, которые часто имели вид прекрасных арабесок; летом окна были всегда настежь открыты. Рамы крепились вверху на шарнирах или поднимались снизу вверх, как жалюзи. Такие окна, как у нас, редко встречались в Персии. У двери комнаты приемов, которая обычно представляла собой вышитый занавес (сарай-парде), мы снимали галоши и проходили в помещение, пол которого устилали ковры. Вдоль стен были еще расстелены толстые войлочные коврики, на которые, по персидскому обычаю, садятся на пятки, скорее, на корточки. Однако вежливости ради для нас всегда держали наготове кресла или стулья. Драгоман садился на корточки у входа в комнату. Хозяин дома, если он не был принцем или первым министром, выходил навстречу графу, осыпал его по обычаю любезностями и обращался к нему, как правило, со словами: "Ахвал-е шома хуб аст?" ("Как ваше здоровье?") или: "Ахвал-е шома четоур аст?", что означало то же самое, и просил его сесть. Затем слуга сразу же приносил кальяны и поднос с черным кофе без сахара в маленьких чашечках с блюдцами филигранной работы, чтобы не обжечь пальцы. Эти чашечки подавали по рангу. Если приходили другие гости, то при входе они говорили: "Хода хафез шома" ("Да хранит вас господь"), присоединялись к находившимся в комнате и садились на корточки, каждый согласно рангу, на свои места вдоль стены. Другие гости уступали вновь пришедшим место, если те имели более высокий ранг, чем они. Во время приема беседовали о погоде, обменивались новостями из Герата, но никогда не говорили о семье, ибо в Персии это считается в высшей степени неприличным. После кофе появлялся второй слуга с большим подносом на голове, на котором стоял чайный сервиз. Он садился на корточки в центре комнаты, наливал чай (без сливок), и чашки передавались согласно рангу гостей. Выкуривали второй и третий кальян, причем, по обычаю, каждый делал лишь несколько затяжек из трубки и затем отдавал ее слуге. Иногда появлялся еще третий слуга с блюдом, наполненным сладостями, большей частью сахаром. Визит продолжался около получаса, затем граф поднимался со словами: "Морах-хас бефармайид", т. е. "Разрешите мне удалиться", и хозяин, очень сожалея о коротком визите, провожал нас до двери, где ожидали наши слуги, которые показывали нам дорогу через двор на улицу. Здесь снова садились на лошадей и, соблюдая тот же церемониал, отправлялись к следующему дому, где все повторялось снова. Сделав пять-шесть визитов в день, можно было возвращаться домой, ощущая в желудке тяжесть от выпитых пяти чашек кофе и стольких же чашек чая и с головной болью от выкуренных кальянов. Деревенские обычаи - чистые нравы!

Наши ежедневные поездки по окрестностям чередовались иногда с прогулками верхом. Часто мы отправлялись верхом за город и без графа, чтобы полюбоваться окрестностями.

В пятницу (джума), т. е. в мусульманское воскресенье, мы обычно отправлялись в мечеть Шах-Абдул-Азим, место паломничества, в 5-6 верстах восточнее Тегерана. Здесь мы всегда встречали много женщин, которые совершали свой "зиарет", т. е. паломничество, верхом или на носилках (тах-тараван), которые несли два мула. Богатых персиянок сопровождали верхом и пешком евнухи или мужская свита. Другие, победнее, ехали одни, как обычно тщательно закутанные и с белой хлопчатобумажной сеткой, закрывающей лицо. Однако женщины везде одинаковы, и часто бывало, что, когда поблизости не было ее соотечественников, встреченная нами женщина, если она была красива и молода, стыдливо поднимала покрывало, чтобы приветствовать нас пылким взглядом своих черных, как уголь, глаз, и иногда тихо шептала: "Салам сахеб" ("Приветствую вас, господин").

Во время наших прогулок мы бывали и в садах покойного Фатх-Али-шаха. Все эти сады обнесены высокими стенами. За всегда запертой входной дверью, примерно в трех шагах от нее, находится вторая стена, высотой 7 и длиной 10 футов, которая, если даже открыта внешняя дверь, защищает внутреннюю часть сада от взоров любопытных, так как там в это время могут гулять или сидеть без покрывал женщины.

Ревнивые жители Востока принимают всевозможные меры предосторожности, охраняя своих женщин, но их все же часто обманывают. В одном из таких королевских садов имеется Аби-Сер, или Серд-Аб, т. е. подземный павильон, в который спускаешься по пологому коридору без ступенек. Внизу оказываешься вдруг в просторном помещении с боковыми комнатами, купола которых с оконцами из цветного стекла находятся на уровне поверхности сада. Тут же обставлено с восточной роскошью; стены украшены арабесками ярких тонов, везде бассейны с кристально-чистой водой и фонтаны.