Иллюзия греха - Александра Маринина

— Дядя Саша — не родственник, он папин друг. Но он все время нас навещает.

Разговор поворачивался удачно, девочка сама заговорила о «дяде Саше», и теперь можно было потихоньку начать вытаскивать из нее подробности, но в это время к ним подкатился забавный кругленький человечек с блестящими глазками и блестящим от пота лицом.

— Ради Бога извините, — начал он умоляющим голосом, — я, кажется, заблудился. Вы не подскажете, как мне пройти к зданию архива? Мне сказали, что от ворот нужно сразу взять влево и идти до поворота, я иду, иду, а все не найду никак. Проблукал по вашему парку минут сорок, наверное. Главное, время-то уже без четверти семь, а в семь, как меня предупредили, архив закроется.

— Вы пропустили поворот и слишком долго шли налево, — улыбнулся Доценко, — поэтому сейчас вы уже почти на правой стороне.

Он стал объяснять потному толстяку, как пройти к архиву, но это оказалось не так-то просто. Заблудившийся посетитель, оказывается, был здесь в первый раз, и такие ориентиры, как «второе отделение», «нейрохирургия» или «башенка», ни о чем ему не говорили.

— Михаил Александрович, — вдруг подала голос Наташа, — можно еще короче пройти, я знаю как, только это трудно объяснить.

Глаза у толстяка были совершенно безумные, он с трудом успевал улавливать все эти «направо», «налево до четвертого пересечения», «обогнуть здание, но не сворачивать». Мише стало вдруг жалко его.

— Давайте мы лучше вас проводим, — предложил он, — а то вы наверняка заблудитесь, и уже окончательно. Наташа, показывайте вашу короткую дорогу.

Потный толстяк облегченно вздохнул и торопливо засеменил ножками рядом с Доценко. Дурное предчувствие охватило Мишу в тот момент, когда Наташа велела свернуть на узкую тропинку вдоль высокой чугунной ограды. С одной стороны была ограда, за ней — тротуар, с другой стороны — заросли кустов и деревьев. Он открыл было уже рот, чтобы уверенным тоном сказать:

— Нет, Наташа, мы здесь не проедем, там вчера начали ремонтные работы, надо вернуться и двигаться по аллее. Но в ту же самую секунду все поплыло у него перед глазами.

ГЛАВА 9

Получив сигнал от Доценко, двое оперативников, дежуривших в машине, кинулись в корпус детского отделения. Инструкции, которые они получили, были предельно четкими: сигнал означает, что ожидаемый человек направляется в отделение, где лежат дети Терехины. В идеале мужчина должен быть задержан, но задача-минимум — уберечь детей. Кто знает, что у этого типа на уме.

Внешность мужчины они представляли себе весьма приблизительно, поэтому не пропускали мимо глаз никого, даже отдаленно напоминающего полученное описание. С невинными лицами и беззаботными улыбками вошли они в корпус детского отделения и поднялись на этаж, где находилась палата Наташи. Они помнили объяснения капитана Доценко о том, что Наташа представляет для преступника первоочередную опасность. Наташи в палате не оказалось, сестричка на посту сказала, что девочку увезли на прогулку. Перепрыгивая через две ступени, оперативники помчались по лестнице на пятый этаж, где лежали Оля и Павлик. Но мужчина как сквозь землю провалился. Никого похожего ни в палате, ни в коридорах, ни вокруг здания.

— Может, Доценко обознался? — предположил один из них.

— Может. Я бы тоже так подумал, если бы мы нашли этого дядьку, а он оказался не тем, кто нам нужен. Но мы же его не нашли. Куда он делся-то? — резонно возразил его напарник. — Доценко должен был дать сигнал, если этот человек появится в детском отделении или рядом с ним. Ну и где он?

— А черт его знает! Ладно, главное — дети в порядке. Пойдем поищем Доценко, попадемся ему на глаза, чтобы знал, что мы его упустили.

В ординаторской им сказали, что Михаил Александрович где-то здесь, никуда не уходил, потому что халата его на вешалке нет, а вот легкая ветровка, наоборот, висит.

— Где бы нам его поискать? — вежливо спросили оперативники. — Где он чаще всего бывает?

— Посмотрите на третьем этаже, в седьмой палате, там одна девочка лежит, Терехина Наташа, он, наверное, с ней занимается.

Они снова спустились на третий этаж, хотя уже знали, что Наташи в палате нет.

— Михаил Александрович? Так он сам с Наташей гуляет, — ответила им одна из медсестер. — Сказал, что за ним должен товарищ на машине подъехать, а пока у него время свободное есть. Меня отпустил.

Оперативники вышли из здания и отправились не спеша прогуливаться по огромному парку в поисках Доценко и Наташи Терехиной. Время шло, аллеи пустели, больные возвращались в свои палаты, посетители уходили домой, а высокого черноглазого мужчины в белом врачебном халате и красивой бледной девочки в инвалидной коляске видно не было.

— Разминулись, наверное, — решили они, быстро шагая обратно в корпус. — Надо же, день какой сегодня неудачный, ни за кем не успеваем, всех пропустили, кого искали. Однако в отделении выяснилось, что Наташа и Михаил Александрович с прогулки до сих пор не возвращались. Сделав каменные лица, будто ничего особенного не случилось, оперативники снова вышли на улицу, и тут их словно подменили.

— Искать, быстро, — скомандовал один из них, тот, что был пониже ростом. — Что-то случилось. С Доценко без стрельбы фиг справишься, он мужик тренированный, его не могли увезти отсюда без шума и пыли, чтобы никто не заметил. Через полчаса они наткнулись на лежащего в кустах Мишу. Он был без сознания. Наташа Терехина исчезла.

Их провели, как первоклашек, теперь это было совершенно очевидно. Подсунули им человека, подходящего под описание и похожего на составленный портрет, это дело нехитрое, отвлекли на него внимание, понимали, что сыщики обязательно отреагируют на его появление. Не могут не отреагировать. Конечно, у этого мужика были идеальные настоящие документы и безупречная настоящая биография, без всякой туфты, в этом можно не сомневаться. И повод для появления в больнице у него наверняка за пазухой припрятан вполне уважительный и проверяемый. Доценко, увидев его возле детского отделения, должен был бросить все и заняться им вплотную, попытаться задержать, проверить документы, может быть, даже отвезти в отделение и задержать до подтверждения личности. Потом извиниться и отпустить с миром. Дети в это время остались бы без «прикрытия».

В сущности, получилось не совсем так, но схема все равно сработала. Доценко действительно отреагировал на появление незнакомца, удивительно похожего на рисованный портрет, но вместо того, чтобы ринуться за ним, оставив Наташу без присмотра, на попечении одной лишь глупенькой сестрички, он, наоборот, отпустил сестру и сам остался с девочкой. Но это не спасло ситуацию, потому что спектакль, срежиссированный и поставленный в расчете на доверчивую сестричку, был разыгран весьма профессионально. И Миша купился. Купился только потому, что уже видел «дядю Сашу», видел пять минут назад и думал в этот момент о том, что он собирается делать в отделении и успеют ли вызванные им оперативники его перехватить. Психологически трюк был очень точным.

От Миши похититель отделался при помощи газового баллончика, заправленного какой-то сильнодействующей дрянью, после чего преспокойно вывез коляску с Наташей на улицу. Скорее всего ей тоже дал «подышать» отравой, чтобы не подняла крик. Здорового человека, против которого применили газовый баллон, надо нести на руках или тащить волоком, и это, конечно, не пройдет незамеченным для окружающих. Человек в инвалидной коляске, находящийся без сознания, выглядит точно так же, как и в нормальном состоянии: он все равно сидит неподвижно, а если у него голова склонена немного набок, так у него, может, привычка такая, или задремал на свежем воздухе, больной ведь все-таки. А то, что человека этого куда-то увозят из больницы на машине — дело самое обычное. В эту больницу люди с такими травмами попадают — не приведи Господь. Некоторые после операций и лечения сами на своих двоих выходят, а многие — именно вот так, на колясках. И на всю оставшуюся жизнь. А Доценко невольно сам помог похитителю, вызвав на помощь оперативников и оставив улицу без присмотра.

— Такого провала я и не припомню, — удрученно сказала Настя полковнику Гордееву. — На этом деле можно молодых сыщиков учить, как не надо работать. Ошибка на ошибке. Но самое плохое, что я не понимаю, где и в чем мы ошибаемся. Ведь мы исходили из того, что этот мифический врач, он же «дядя Саша», убил Анисковец по каким-то сугубо личным мотивам, потом начал устранять всех, кто может его опознать и дать нам доказательство его связи с семьей Терехиных. Почему он эту связь скрывает — вопрос другой, но я была уверена, что и тут мотив исключительно личностного плана. Но если бы это было так, он должен, просто обязан был быть убийцей-одиночкой. В личных делах помощников и соратников нет. А теперь что получается? Все наоборот.