Иллюзия греха - Александра Маринина

Но все-таки хранит его Создатель, грех жаловаться. Внезапно мысль его повернула к Вере. Не дай Бог, с ребенком что-нибудь случится. Вера сейчас в ужасе, тут и до преждевременных родов недалеко, если переволноваться. Ее начнут таскать к следователю, потом придется заниматься похоронами. И за всеми перипетиями она начнет пропускать сеансы. Вот это уже совсем плохо. Столько труда — и все насмарку! Конечно, есть еще Зоя, и ребенок, которого она носит, более ценен, чем ребенок Веры... Однако Вера, оставшись без мужа, может повиснуть на Валерии Васильевиче, вцепившись в него мертвой хваткой. Будучи замужней дамой, она мало на что могла претендовать, а оставшись вдовой, она будет иметь все права на внимание со стороны отца своего ребенка. Можно, конечно, жениться на ней, Зоя ничего не узнает, он как был для нее женатым человеком, так и останется. Но дожить свой век в обществе взбалмошной энергичной красотки ему не улыбалось. Зоя — совсем другое дело. Тихая, забитая, домашняя — как раз то, что нужно. Она, как и Вера, будет прекрасной матерью, но в отличие от Веры будет еще и превосходной женой. Какие глупцы мужчины, когда женятся на возлюбленных, которых уводят от мужей! Если она предыдущему мужу изменяла, то где гарантия, что и тебе рога не наставит? Нет, жениться можно только на тех женщинах, у которых ты — первый. На таких, как Зоя. С такими нужно правильно себя повести — и останешься единственным. А с теми, у которых ты не первый, ты наверняка не останешься последним. Закон жизни. Интересно все-таки, кто же это Олега?.. И так вовремя.

С десяти вечера до восьми утра входы в корпус детского отделения больницы охраняли работники милиции. Задачей Михаила Доценко было присматривать за Наташей Терехиной днем, особенно в часы посещений, когда в отделение мог пройти кто угодно. Его одели в белый медицинский халат, повесили на шею фонендоскоп и объяснили, как и что нужно делать, чтобы Мишу принимали за нового доктора. В основу легенды было положено умение капитана Доценко работать с памятью. Он действительно много в свое время прочитал об этом и еще больше тренировался, поэтому при определенных условиях вполне мог сойти за специалиста, занимающегося с детьми, получившими в результате несчастного случая травму черепа. В первый же день пребывания в больнице Миша познакомился со всеми тремя Терехиными — шестилетним Павликом, тринадцатилетней Олей и семнадцатилетней Наташей. Позанимавшись минут сорок с Павликом, он сделал для себя вывод, что мальчик нормально развивается, хотя его обучением здесь никто не занимается специально. Для своих шести лет малыш знал довольно много, что было особенно удивительным, если учесть, что всю сознательную жизнь он провел именно здесь, в больнице, и ничего, в сущности, не видел, кроме больничных стен и больничного парка.

— Со мной Натка занимается, — охотно пояснил Павлик. — Она меня уже читать научила и считать до двадцать семь.

— До двадцати семи, — с улыбкой поправил Доценко. — А почему не до тридцати?

— Не знаю, так Натка говорит. Она меня заставляет примеры вслух решать. Я до двадцать семь... до двадцати семи правильно решил, а потом ошибся. Завтра она опять будет со мной заниматься, чтобы я уже до тридцати примеры решал.

— А с Олей она тоже занимается?

— Не, Олька у нас глупая, — заявил мальчуган. — С ней заниматься без толку. Натка сначала хотела, а потом бросила. Ничего у нее не получается. Дядя Миша, а вы ко мне потом еще придете?

— А ты хочешь, чтобы я пришел?

— Хочу, — с серьезным видом кивнул мальчуган. — С вами интересно. Все равно как с Иркой.

— Договорились. Только с условием. Ольку будем называть Олей, а Ирку — Ирой. Ладно?

— А Натку?

— Натка — вполне подходящее имя, — великодушно разрешил Доценко. — А Олю и Иру будем называть ласково. Они же девочки, к тому же твои родные сестры. Ты у них единственный мужчина и должен их любить. И никому не говорить, что Оля глупая.

— Почему? — удивился Павлик. — Она же глупая. Так все говорят.

— Все и пусть говорят, а ты не должен. Оля не виновата, что с вами случилась беда. Если бы она не ударилась головой, она была бы такая же умная, как Наташа. Ее нужно жалеть, а не насмехаться.

Оля Терехина произвела на Доценко странное впечатление. С первого взгляда она действительно казалась глупой, ибо не могла производить в уме простейшие логические операции, посильные любому подростку ее лет.

— Давай поиграем в игру, — предложил Михаил.

— Давайте, — с готовностью откликнулась девочка.

— У всех негров курчавые волосы. Ты об этом знаешь?

— Нет.

— Ну так вот я тебе говорю: у всех негров курчавые волосы. Поняла?

— Поняла.

— Теперь я тебе говорю: этот человек — негр. Значит, какие у него волосы?

— Не знаю, — Оля подняла на него удивленные глаза. — Я же не знаю, про какого человека вы говорите.

— Про негра.

— Про какого негра?

— Ну, вообще про негра. Про любого. Так какие у него волосы?

— Не знаю.

Способность к абстрагированию у нее полностью отсутствовала. Умение делать выводы от общего к частному — тоже. Зато через некоторое время Доценко с изумлением обнаружил, что у девочки феноменальная память. Она легко запоминала все, что слышала, и могла впоследствии воспроизвести в любой последовательности и через сколь угодно длительное время. При этом способности ее распространялись только на то, что она слышит, но вовсе не на то, что видит. Миша потратил на эксперименты с Олей почти весь день и понял, что хотя читать она умеет, но запомнить прочитанное совершенно не в состоянии. Зато все, что воспринимается ею посредством слуха, застревает в ее головке намертво и надолго. Цифры, длинные фразы, непонятные термины, даже слова на иностранных языках — она все запоминала и воспроизводила с непринужденной улыбкой.

Но больше всего поразила Михаила старшая девочка, Наташа. С изумительной красоты лица смотрели огромные иконописные глаза, в которых затаилось страдание и какое-то недетское упорство. Память у нее была самой обыкновенной, хорошо развитой и натренированной постоянной учебой, но не выходящей за пределы среднестатистической нормы. Зато способности у Наташи Терехиной были явно выше средних.

— Как вы думаете, Михаил Александрович, я смогу поступить в институт, хотя бы на заочное? Конечно, жить я могу только здесь, в больнице, за мной врачи постоянно присматривают, но ведь я могу учиться. И я хочу учиться. Очень хочу.

— Я думаю, это можно устроить, — осторожно ответил Доценко. — Во всяком случае, я точно знаю, что некоторым людям, больным так же тяжело, как и ты, и даже еще тяжелее, удавалось не только закончить институт, но и аспирантуру, и защитить диссертации. Когда человек хочет учиться и заниматься наукой, ему всегда идут навстречу, если у него есть способности. А у тебя они есть, это несомненно. Только нужно обязательно получить аттестат об окончании средней школы.

— А что для этого нужно?

— Нужно договориться в Департаменте образования, чтобы тебе разрешили сдать экзамены за среднюю школу экстерном. Или тебя будут возить туда, где заседает экзаменационная комиссия, или сами члены комиссии будут приезжать в больницу. Ничего невозможного в этом нет, было бы желание. Ты уверена, что знаешь всю школьную программу?

— Уверена. Я могу хоть сейчас любой предмет сдать. По книгам, лежащим на тумбочке возле Наташиной кровати, было видно, что девочка действительно постоянно занимается по всему курсу средней школы.

— Кем бы ты хотела стать? — спросил Михаил. — В каком институте учиться?

— Я хочу заниматься компьютерами. Хочу быть программистом, — застенчиво улыбнулась Наташа. — Только я не знаю, в каком институте их готовят.

— Почему обязательно программистом? — удивился он.

— Потому что я никогда не поправлюсь, — спокойно и серьезно ответила она. — Я буду постоянно прикована к постели или креслу и никогда не смогу жить нигде, кроме больницы. У меня приступы случаются по два раза в неделю, и если врач вовремя не успеет, все закончится очень быстро. Сестра говорила мне, что теперь «скорая помощь» приезжает часа через два, а то и вообще не приезжает. Так что дома я не смогу. А программист — это такая профессия, что можно и в больнице работать. Никому ведь не нужно будет, чтобы я на работу каждый день ходила, я только должна программный продукт создавать.

— Но для этого нужен компьютер, а здесь его нет.

— Если понадобится компьютер — он будет, — уверенно ответила Наташа.

— Откуда же он возьмется в больнице?

— Ира достанет. Ира — это моя старшая сестра, — пояснила она.

Михаил внутренне сжался, стараясь не выдать то, что думает. Конечно, для Наташи ее старшая сестра — волшебная палочка, что попросишь — тут же достанет. Наташа, вероятно, не знает, каким каторжным трудом достается Ире каждая заработанная копейка, как она колотится день и ночь, только чтобы ее сестры и братишка ни в чем не нуждались. Наташа и не догадывается, что Ира бегает по всему городу, выискивая заказанные сестрой учебники и книги, вместо того, чтобы спокойно отдохнуть после уборки улиц, мытья лестниц и беготни по вещевому рынку, когда впереди еще вечернее мытье полов и посуды в ресторане. Ира, грубая и невоспитанная, гордая и независимая, не хочет, чтобы ее младшие знали, какой кровью добываются те деньги, на которые им регулярно покупаются фрукты, книжки и одежда.