Последняя осень. Стихотворения, письма, воспоминания современников - Николай Рубцов

Пальмы юга

Еще одинПропал безвестный день,Покрыты снегомКрыши деревень                          И вся округа,

А где-то естьПрекрасная страна,Там чудно все —И горы, и луна,                      И пальмы юга…

И я глядел,Глядел на перевал,Где до сих порНи разу не бывал…                        Как воет вьюга!

За перевалом первымПобывал,А там открылсяНовый перевал…                        О пальмы юга!

Забуду все.Займусь своим трудом.И все пойдетОбычным чередом,                            Но голос друга

Твердит, что естьПрекрасная страна,Там чудно все —И горы, и луна,                      И пальмы юга…

Не стану веритьДругу своему,Уйду в своюЗаснеженную тьму, —                        Пусть будет вьюга!

Но, видно, такУстроен человек,Что не случайноСказано навек:                      — О пальмы юга!

Судьба

Легкой поступью,                          кивая головой,Конь в упряжке                      прошагал по мостовой.Как по травке,                      по обломкам кирпичаПрошагал себе, телегой грохоча.Между жарких этих                              каменных громадКак понять его?Он рад или не рад?Бодро шел себе,                            накормленный овсом,И катилось колесо за колесом…В чистом поле                      меж товарищей своихОн летал, бывало, как                                    весенний вихрь,И не раз подружке милой на плечоОн дышал по-молодому горячо.Но однажды в ясных далях сентябряЗанялась такая грустная заря!В чистом поле,                        незнакомцев веселя,Просвистела,                    полонив его,                                          петля.Тут попал он, весь пылая и дрожа,Под огонь ветеринарного ножа,И поднялся он, тяжел и невесом…Покатилось                  колесо                              за колесом.Долго плелся он с понурой головойТо по жаркой,То по снежной мостовой,Но и все-таки,                      хоть путь его тяжел,В чем-то он успокоение нашел.Что желать ему?Не все ли уж равно?Лишь бы счастьяБыло чуточку дано,Что при солнце,                        что при дождике косом.И катилось колесо                              за колесом.

ВОСПОМИНАНИЯ СОВРЕМЕННИКОВ

Борис Тайгин. «Волны и скалы»

В шестидесятые годы мне нередко доводилось бывать в Ленинградском Доме писателей. Там довольно часто устраивались вечера поэзии рабочей и студенческой молодежи. На одном из таких вечеров, 24 января 1962 года (дата точная: сохранился пригласительный билет), читал свои стихи на вид молодой, но почти без волос, худощавый и невысокий парень — Николай Рубцов.

До него уже многие побывали на сцене, читая свои стихи. В подавляющем большинстве стихи эти были буднично-серыми, а порою и откровенно пустыми, слушали их не очень внимательно, и в зале стоял характерный шумок, когда аудитория, как говорится, «и слушает, и не слушает».

Николай Рубцов на сцену вышел в заношенном пиджаке и мятых рабочих брюках, в шарфе, обмотанном вокруг шеи поверх пиджака. Это невольно обратило на себя внимание. Аудитория как бы весело насторожилась, ожидая чего-то необычного, хотя здесь еще не знали ни Рубцова, ни его стихов.

Подойдя к самому краю сцены, Николай посмотрел в зал, неожиданно и как бы виновато улыбнулся и начал читать… Читал он напевно, громко и отчетливо, слегка раскачиваясь, помахивая правой рукой в такт чтению и почти не делая паузы между стихотворениями.

Стихи эти, однако, были необычными. Посвященные рыбацкой жизни, они рисовали труд и быт моряков под каким-то совершенно особым углом зрения. И насквозь были пропитаны юмором, одновременно и веселым, и мрачным.

Аудитория угомонилась, стала внимательно слушать. И вот уже в зале искренний смех, веселое оживление после очередных шуточных строк. И искренние шумные аплодисменты после каждого стихотворения. «Читай еще, парень!» — кричали с мест. И хотя время, отведенное для выступления, уже давно истекло, Николаю долго не давали уйти со сцены.

После окончания вечеров поэзии в Доме писателей обычно никто не спешил в гардероб. Люди собирались в кулуарах большого здания-дворда, на площадках лестниц, в комнатах отдыха, в буфете. Обменивались мнениями о прослушанных только что стихах, о выступивших поэтах.

Вокруг Рубцова, севшего за один из столиков в буфете, собралась, оживленно беседуя, группа молодых людей, которые, вероятно, знали его раньше. Но подходили и те, кто впервые его услышал. На меня его стихи произвели настолько чарующее впечатление, что непременно захотелось познакомиться с их автором!

Однако сделать это удалось несколько позже. Еще в декабре 1961 года я был принят в литературное объединение «Нарвская застава» при Дворце культуры имени Горького. Это был кружок молодых рабочих поэтов, которые собирались по вечерам один раз в неделю и под руководством поэта Игоря Михайлова изучали основы теории стихосложения, историю русской и советской поэзии, а также делали критический разбор того, что пишут сами члены кружка. А один раз в год, в мае, организовывался вечер встречи. Печатались пригласительные билеты, приглашались все желающие.

Такой вечер состоял из двух отделений: сначала шло вступительное слово руководителя кружка и выступления его членов, а после перерыва стихи читали гости, поэты-профессионалы или те, чьи стихи уже публиковались в периодике, у кого готовилась к изданию книжка… Вот на такой вечер 6 мая 1962 года во Дворце культуры имени Горького в качестве гостя приехал читать свои стихи Николай Рубцов. Здесь во время перерыва я и познакомился с ним.

Мы легко и просто разговорились. Я рассказал ему о впечатлениях январского вечера поэзии в Доме писателей. Он как-то весело внимал моему, вероятно, сбивчивому и не очень вразумительному рассказу, потом записал мой домашний адрес и телефон, и мы договорились, что он приедет ко мне.