Три желания - Кристен Эшли

Комната была окрашена в розовый при розовый, такого цвета он никогда не видел. Он даже не мог предположить, что такой цвет вообще может существовать. Он вдруг подумал, что возможно мир стал бы немного лучше, если бы этого конкретного розового при розового не существовало.

— Ну, — сказал Виктор, озираясь вокруг себя и пытаясь что-нибудь сказать: — это... э-э, розовый.

Наташа захихикала.

— Я знаю, — она отпустила руку Нейта и начала пританцовывать по комнате. — Мама сказала, что я не могу получить тот розовый, который хотела, потому что он будет слишком шокирующим.

Нейт поймал себя на мысли, что может быть более шокирующим, если Лили пришлось согласиться на розовый при розовый.

Наташа пританцовывая направилась к полкам, пока Нейт оглядывался вокруг. Небольшой белый стол с витиеватыми ножками, такого же цвета гардероб и комод, в центре комнаты была двуспальная кровать с сильно вычурным, девчачьим покрывалом с оборкой, подушки и мягкие игрушки, там же свернувшись клубком, лежала пушистая рыжая кошка, который полностью проигнорировал их прибытие и дальнейшее существование.

Наташа жестом указала на полки.

— Это мои книги, которые мне читала мама, теперь читаю я ей, — радостно похвасталась она, потом указала на полки повыше, — а это мои медведи, которые мисс Максин дарит мне на каждое Рождество. Это особенные медведи, потому что она делает их специально для меня.

Подпрыгивая она направилась к кошке и подняла ее вверх одной рукой за середину туловища. Кошка, очевидно, привыкла к такому обращению, ее громадное, пушистое тело обмякло, повиснув на ее маленькой руке.

— Это миссис Гундерсон, моя кошка, — объявила Наташа. — Фазир считает, что это дурацкое имя и не подходит для столь достойного животного. Мама называет ее Гунни. Миссис Гундерсон не спит со мной, потому что я очень ворочаюсь во сне, она спит с мамой.

Наташа убаюкивала кошку на руках, пока продолжала свою экскурсию по своей комнате, которая на самом деле должна была быть очень короткой, потому что смотреть здесь особо было нечего. Однако она, по-видимому, решила показать и рассказать им о каждой вещи, которая была скорее всего не очень важной и таких вещей в ее комнате было очень много. Затем она остановилась, поставила на пол кошку, которая быстренько ушла на то место, где и лежала перед этим, уперла руки в бока также, как ее друг Фазир, и огляделась по сторонам.

— Отлично! — она произвела драматический жест рукой. — Это моя комната. Сейчас я покажу вам комнату Фазира. Я люблю комнату Фазира.

Не проронив ни слова и совершенно не в состоянии остановить самих себя от ее брызжущей энергии, они гурьбой двинулись в коридор. Лаура и Виктор изучающе посмотрели друг на друга, потом на Нейта, как Наташа руководила Нейтом, тянув его за руку. Она подошла к первой двери и с размаха распахнула дверь в комнату Фазира, отпустила руку Нейта, пропустив его вперед.

Оглядываясь по сторонам, он отметил, что эта комната, явно отличалась от любой другой спальни, которую ему доводилось видеть, если учесть, что она была мужской спальней. В основном в ней присутствовал глубокий темный красно-лиловый цвет и почти всю комнату занимала огромная кровать, покрытая атласным покрывалом, вместо стандартных подушек, была огромная куча круглых подушек бирюзового цвета с пуговицей по середине. Но самое странным здесь был постер на одной стене с автографами игроков в бейсбол, на другой — книжные полки, которые просто ломились от количества книг.

Наташа вскочила на атласное покрывало и задала вопрос, на который, как ей казалось, ответ должен быть только один:

— Разве это не великолепная комната?

Лаура тихо сказала:

— Тебе разрешается прыгать на кровати, моя дорогая?

— Ой, мама не возражает, — ответила Наташа, по-прежнему продолжая прыгать. — Или, по крайней мере, она сдалась, потому что мы с Фазиром оба прыгаем на кровати.

Лаура с выпученными глазами повернулась к Нейту от самой идеи, что такой большой, крупный и круглый мужчина прыгает на кровати. Нейт еле сдерживал смех от того, что говорила его дочь, явно что-то перепутав, и от испуганного взгляда матери.

В отличие от Лили, которая за эти годы потеряла свою ослепительную жизнерадостность, Наташа искрилась ею. И в ней жизнерадостность была такой шипучей, игристой и очевидно сама Наташа была очень, очень счастлива.

Нейт, откровенно говоря, был удивлен всему, что сотворила Лили. Его дочери, уютному дому, где все обитатели имели свое собственное пространство, и оно было именно таким, какое они и хотели, наполняя свой индивидуальностью (принимая во внимание комнату Фазира, хотя Нейт сомневался в личности Фазира). Но создавалось настолько потрясающее ощущение, что его тонкая, нежная Лили смогла создать что-то замечательное при таких скромных возможностях.

Прерывая его мысли, Наташа вскинула свои ноги и умело, явно имея большой опыт, приземлилась на попку, затем оттолкнулась от кровати.

— Сейчас! Мамину комнату! — объявила она, схватив Нейта за руку и направляясь к двери.

— Я не думаю…, — начала Лаура, очевидно, не совсем согласная с идеей вторгаться в личную жизнь Лили, но Наташа не слушала ее.

— Я очень сильно не люблю мамину комнату. Хотя мама говорит, что она когда-нибудь доберется до нее, ээ... вен... Чу... ах... ли, — пропела она слова какой-то песни, очевидно, которую слышала часто, пока шла к дальней комнате.

Наташа распахнула дверь и втащила Нейта внутрь, и ему показалось, что он вошел в другой дом, совершенно не такой красивый, как этот.

Комната была чистой и кровать застелена, кроме этого, в ней не было больше ничего хорошего.

Стены были очищены от обоев, но не оштукатурены и не окрашены, в некоторых местах остались куски обоев. Кровать была старая, матрас продавленный, вся мебель поцарапанная полу разрушившаяся, находившаяся явно в аварийном состоянии. Двери шкафа до конца не закрывались, их явно перекосило, одежда была впихнута внутрь в небольшое пространство, обувь выстроилась внизу у шкафа, она просто туда не слезала. Было много книг, сложенных на прикроватной тумбочке и на полу, старые, неотесанные доски, не было даже коврика, чтобы можно было прикрыть их.

На стенах не было ни одной фотографии или украшения, или еще чего-то, что могло бы украсить эту комнату. Единственное, что Нейт увидел, была большая фотография в рамке на потертом комоде, на которой была именно та Лили, которую он знал восемь лет назад, и она обнимала темноволосого мужчину, а женщина со светлыми золотыми волосами обнимала Лили сзади, положив голову ей на плечо.

Кошка прошмыгнула в комнату и проворно запрыгнула на кровать Лили, направляясь к ее подушке и свернулась на ней калачиком, чтобы снова вздремнуть.

Эта комната была полностью лишена индивидуальности, эта комната совершенно не походила на спальню, в которой хотелось бы проводить время, в этой комнате хотелось только глубоко горевать.

— Итак, ты хочешь чая? — спросила Наташа, пребывая в блаженном неведении о том, что комната Лили выглядит, как принесенная материнская жертва, посмотрев ему в лицо, и не дожидаясь ответа, схватила Нейта за руку и потянула из комнаты.

Когда он проходил мимо своих родителей, Нейт увидел на их лицах такое же выражение, которое скорее всего было сейчас у него самого, от мыслей, крутящихся у него в голове, при виде спальни Лили.

— Натаниэль…, — вполголоса позвал Виктор, когда его тянула Наташа за собой, и он проходил мимо.

Он был спасен от ответа, потому что Наташа взглянула через плечо на отца.

— Натаниэль, — произнесла она, — меня назвали в честь тебя. — Она продолжала тащить его вниз по лестнице. — Мама говорила: «Натаниэль — имя джентльмена, хорошее имя, сильное имя». Ей на самом деле очень нравится твое имя, — закончила она, как только они вошли в гостиную.

— Таша, чем ты забиваешь им головы? — тихо спросила Лили дочь, когда они вошли, и небольшая улыбка тронула уголки ее губ.

Гостиная была в нежно бежевых тонах, с ярко-желтым оттенком. Мебель была неплохой, но явно недорогой, купленная не для комфорта, а из разряда прочности. Лили стояла у камина, выглядя и чувствуя себя некомфортно даже в своей повседневной одежде. Прежняя Лили не беспокоилась бы о долговечности мебели. Прежняя Лили стояла и чувствовала бы себя комфортно даже в роскошных комнатах с троном.

Рядом с ней находился Фазир, который восседал, разведя ноги в разные стороны, скрестив руки на груди, и как бы положив их на свой выпирающий животик. Он выглядел еще более разъяренным, чем бык на корриде, его голова была немного отклонена назад, так он мог как бы смотреть на всех сверху-вниз, свысока, хотя в сидячем положении он был едва ли на дюйм выше, чем Лаура.

Все уставились друг на друга, никто не проронил ни слова.

— Чай! — громко произнесла Лили, в ее голосе звучало отчаяние, и она бросилась к подносу, стоявшем на низком столике перед диваном.