Зверь в тебе - Татьяна Володина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Противник стоял так, что закрывал добычу от Бориса. Он вздыбил шерсть, оскалился и зарычал, пытаясь отбить ее, но Борис был категорически против. «Моё! – рыкнул он на соперника. – Моя территория и моя добыча! Убирайся!» Чужак встал на дыбы и попытался достать его длинной когтистой лапой, но не тут-то было: зверь, который был Борисом, поднырнул под вскинутой лапой и молниеносным броском, направленным под ребра, сбил его с ног. Два зверя закружились в драке. Серия выпадов, укусов, ударов сменилась сцепкой, когда плохо уже было понятно, кто именно в кого чем вцепился. Они рычали, кусались, боролись, разбрасывая в стороны клочки шерсти и шкуры и капли крови. Жертва, рыжая окровавленная женщина, этого уже не видела – она лежала прямо в снегу, давно потеряв сознание.
И всё же Борис победил. Его соперник, огрызаясь, но поджав хвост под изрядно ободранный живот, ретировался с места драки, и теперь жертва всецело принадлежала победителю. Правда, пахла она уже не так восхитительно, как раньше, – пряной нотки страха в букете ее запаха уже не ощущалось, – но и так было очень даже хорошо. Зверь, хромая, подошел к ней, вдумчиво и с наслаждением обнюхал вожделенную добычу, отвоеванную в честном бою, облизнулся, а потом, крепко схватившись зубами за ее одежду в области шеи, забросил ее себе на спину и понес в глубь леса – пировать…
Он проснулся от собственного крика, сидя на полу. Тьма не была полной, с улицы в комнату попадал свет ночных фонарей. Всё было отлично видно, и Борис даже удивился тому, в каких мелочах он видит свою спальню. А в следующее мгновение его удивление сменилось испугом, а потом переросло в дикий ужас. Он увидел, что постельное белье на его кровати снова изрезано, и сразу же понял чем: кисти его рук были непропорционально удлиненными по сравнению с остальным телом, и на них вместо всегда очень коротко подстриженных ногтей росли длинные, похожие на звериные, прочные даже на первый взгляд когти. Борис застыл на месте и продолжал смотреть на свои руки, словно надеясь на то, что это всего лишь продолжение сна, что сейчас он моргнет – и окажется, что это просто ему приснилось. Но ничего не менялось. Когти никуда не девались. Поддавшись какому-то секундному порыву, Борис вскочил с места и подбежал к зеркальной двери шкафа-купе. Из глубины зеркала на него смотрел странный то ли человек, то ли монстр. У него были длинные руки и ноги, покрытые короткой шерстью (или просто густыми волосами?) рыжеватого цвета, с когтями вместо ногтей. Лицо было странно удлиненным, челюсти – вытянутыми вперед и вниз. Волосы теперь достигали плеч, усы и борода отросли как минимум на месяц с полным отсутствием бритья. Но самым жутким Борису почему-то показались желтые, без белков глаза с широкими темными зрачками, которые смотрели на него с лица этого, с позволения сказать, господина. Это его и добило. Он коротко и высоко, словно женщина, взвизгнул, сознание его поплыло, и он упал на пол, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, чтобы удержаться. Когти оставили глубокие борозды на дверце шкафа и частично – на уже пострадавшем паркете. «Так вот каким кинжалом поцарапало мою постельку», – судорожно цепляясь за сознание, подумал Коваленко.
Он не упал в обморок, нет, это было бы, наверное, слишком просто и вместе с тем слишком желанно. Он лишь на какое-то время впал в ступор, не в силах справиться с накрывшим его шоком. В том же самом полурастительном состоянии он наблюдал, как его руки постепенно, словно кто-то невидимый аккуратно сминал детский пластилин, приобрели свою обычную форму. Изменился размер, когти словно бы втянулись, лишняя растительность растворилась без следа, оставив лишь то, что и должно было быть, ни волоском больше. А пока всё это происходило с его телом, Борис очень медленно, словно мыслящий камень, думал о том, что видел, пытаясь то ли понять происходящее, то ли уговорить себя, что это действительно происходит, то ли смириться с тем, что видит…
И постепенно, минута за минутой, с непреходящим ужасом, он всё ближе и ближе принимал мысль о том, что оборотни всё-таки существуют, и он – один из них. «Как? – крутилось и крутилось в его голове. – Ну как такое может быть? И как Я могу быть таким?? Ведь ничего такого за мной никогда замечено не было!! Я бы знал, если бы со мной что-то было не так!! Ведь знал бы??» Но ответа сам себе он дать не мог. Ни хорошего, ни плохого, ни ожидаемого, ни ужасающего – никакого!! И он не понимал и не ощущал того, как текли и текли по его лицу горячие слезы, текли без конца и краю, то ли оплакивая прошлое, где он был обычным полицейским дознавателем, служивым человеком, рабочей лошадкой, как миллионы других таких же, то ли своими слезами разрешая себе принять свое новое будущее, которого он не хотел и не просил. Кажется, он уже поверил в это, в эту совершенно фантастическую ситуацию, в возможность того, что такое бывает, и что сам он тоже такой. И всё-таки – КАК??? С кем поговорить об этом? Кто поймет и объяснит то, что он сам понять не может?
Ответ пришел сам и практически сразу. Димка. Подполковник Парфёнов.
Борис кое-как добрел до тумбочки, на которой всё ещё красовалась приметная, длинная и глубокая борозда, – теперь-то он понимал, откуда она взялась, – нашел на ней свой мобильный и набрал номер Дмитрия. Тот ответил почти сразу – бодрым, деловым голосом, в котором не было и капли сна:
– Да, Борис. Слушаю тебя. Что случилось?
– Димка, приезжай ко мне, – едва шевеля губами, очень тихо проговорил Коваленко. – У меня большая проблема, Дим, мне нужна твоя помощь…
После секундной паузы, заметной только тем, кто давно и хорошо знал подполковника, тот спросил:
– Ты где?
– Дома.
– Жди, скоро буду. – И отключился.
В ожидании друга, стараясь вообще ни о чем не думать, Борис смолол и сварил целую большую турку крепкого и очень сладкого кофе с корицей. Нужно было хоть чем-то занять и руки, и голову, чтобы не думать о чёртовой «белой обезьяне».
Звонок домофона стал спасением. Коваленко впустил друга в квартиру и налил обоим по чашке кофе. Руки дрожали. Димка пригубил свою порцию, ойкнул, обжегшись, но проглотил и одобрительно кивнул.
– Что случилось, Борь? – спросил он, ополовинив чашку.
Борис, поставив на стол свою, поднялся и жестом пригласил друга следовать за ним. В молчании они пришли в спальню, и Дмитрий, увидев, во что превратились кровать и пол, замер на месте, словно ошарашенный, – правда, ненадолго. Он почти сразу же осмотрел всё внимательно, засунул, как Борис раньше, руку в матрас, ощупал царапины на полу и мебели, потом встал и внимательным взглядом окинул друга.
– Ты в порядке? – спросил он.
Коваленко помолчал, покусал и так искусанные губы, почесал ухо. Он не знал, что ответить. Наконец просто молча пожал плечами. Его неприятно удивило, что Парфёнов, кажется, не был ни поражен, ни шокирован. Он выглядел, как человек, который уже встречал нечто подобное. И у Бориса стало зреть нехорошее подозрение, что в первый раз Дмитрию об оборотнях рассказал совсем не он.
– У тебя ничего нигде не болит? – еще раз уточнил подполковник.
– Нет, Дим. Всё нормально.
– Тогда давай вернемся на кухню, ты нальешь мне еще кофе и расскажешь, что произошло с твоей спальней. Ведь, как я понимаю, ты никого из зоопарка не приглашал к себе с ночевкой?
Борис вымученно улыбнулся
