Воины Новороссии. Подвиги народных героев - Михаил Иванович Федоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Станислав и Валерия на Генеральской сопке
— Вы сказали «офигеешь»… Что вы вкладывали в это слово…
— Да, несмотря на то, что там огородов нет, но там цветет иван-чай, полевые цветы. Сопки зеленеют. Водопады. Мы в Линахамари ездили. Это залив в Баренцевом море. Там очень красиво. Там крутая рыбалка…
Я слушал, и несмотря на то, что сам бывал в Мурманске, а в Линахамари не был, теперь словно путешествовал с Валерией.
— Ну, а как служба? Танки. И извините, мазут, копоть…
— С этим никогда не было проблем. Он сам очень хозяйственный, за ним не нужно было бегать, «подтирать сопли», как говорится. Он и приготовить все сам мог. Допустим, рыба была вся его. Если я что-то не умела, мы всегда пытались вместе. Пельмени, вареники делали вместе. Очень хозяйственный. То есть его мама воспитала прям, огромное ей спасибо.
— А мама чем занималась?
— Она какое-то время в детском доме поваром работала, но это давно. Стас еще маленький был. Потом занималась хозяйством. А папа у него воевал в Афганистане. Если бы папа не воевал, Стаса бы так не тянуло в армию. А сейчас он на газетном дворе за всех, скажем так, работает и водитель… Благодаря папе выбрал армию…
— А почему в танкисты?
— В какой-то момент он хотел перевестись в пограничные войска. И как раз вот это все начиналось (спецоперация. — Примеч. авт.). Я, как жена, которая любит и очень переживает, я его просила: «Если ты переведешься, конечно, будет лучше. Они (пограничники), там граница с Норвегией, сидят на месте, дома ночуют». Но он какое-то время что-то думал, думал, потом говорит: «Нет, я танкист и танкистом буду». Ну, он все, нет.
4. «У меня все нормально». Самый яркий случай в его жизни — сын
— Вот февраль 2022 года, спецоперация.
Валерия:
— Вместо Стаса поехал его друг, потому что у нас 22 февраля 2022 года свадьба была.
— А где свадьба была?
— В Таврическом. Мы потом в Питер поехали, вернулись домой. Я оказалась в положении, и какое-то время его не отправляли. Может, из-за этого и до последнего его не отправляли. Отправили практически перед моими родами. Я тогда была беременная, и мне пришлось лететь в Омск одной. Это в октябре 22 года.
— Вы уже знали про некоторые печальные истории (погибли однополчане).
— Конечно. Вот Настя Бирюкова — мы с ней вместе работали какое-то время. Меня ошеломила новость. Потом еще одна девочка. Они не успели пожениться…
— И вот вы его провожали (в октябре).
— Он меня проводил, наверно, больше, чем я его. Потому что он сказал: «Я тебя здесь одну не оставлю, рожать поедешь в Омск».
— И с ним связь была?
— Сначала была, а потом могла не быть и по шесть дней. Конечно, было тяжело. Он и писал, и звонил, когда как.
— О чем писал?
— Все нормально, все хорошо.
— У них: «все нормально». Ребята жизнью рискуют, гибнут, у них «все хорошо».
— Он всегда говорил: «А что со мной может случиться». Я ему: «Но ты же не на курорте». А он: «Ничего со мной не случится».
— И вот он с октября на спецоперации.
— Его еще отпустили, потому что я родила. Отпустили на выписку. 20 ноября я родила, а 25 он приехал. Он меня встретил из роддома.
— Сколько пробыл с вами?..
— Его отпустили на четырнадцать или пятнадцать суток, если считать вместе с дорогой. Двенадцать дней он побыл у нас.
— И как?..
Станислав встречает жену с ребенком из роддома
— В этот раз я ревела три дня, пока он дома был. Перед отъездом три дня и три дня после отъезда. Я вообще не успокаивалась. Первый раз не так тяжело было отпускать, чем в этот. 6 декабря он уехал.
— Каким вы его увидели в этот его приезд?
— Он изменился, даже очень. Он был спокойный, а тут стал еще спокойнее. А я после родов чувствовала себя, мягко говоря, не очень, тоже была в коматозе небольшом. Поэтому не заметила, как пролетело время…
— Он оберегал вас… Тем более вам ребенка кормить… И вот приближается 6 декабря, надо возвращаться.
— Да. Он уехал к родителям, а они уже его увезли в аэропорт. Куда мне с маленьким ребенком, тем более время раннее.
— И вот он улетел…
Валерия:
— Дальше связь у нас была почти каждый день. И 16 марта он мне позвонил, сказал: «Я поехал туда». Я его просила попроситься в отпуск, я ему говорила: «Я все понимаю, но у кого дети, их же отпускают. Попросись». А он сказал: «Сейчас не время». Это насчет отпуска. И поехал он туда. Я его просила остаться: «Там танки чинят». Ему говорила: «Пока тебя не отправляют, зачем ты напрашиваешься? Я знаю, что ты напрашиваешься. Я же с людьми общаюсь…» И он сам напросился туда. Ну, а что я могла сделать, не могла его остановить.
— У них в батальоне братство. «Кто, если не я».
— Я говорила, я просила. Разговор как раз 16 марта был. Он говорит: «Ничего со мной не будет». Я говорю: «Ты же…» Он: «Мы будем стрелять навесом, как и стреляли». То есть непосредственно в боевых действиях участвовать не будут. То есть поехали, отработали и вернулись. Ничего такого не будет. Ну вот 18 марта мы с ним разговаривали. Опять я про отпуск говорила, он: «Сейчас не время». Я говорю: «Ну тогда поздно вечером поговорим». Он: «Нет». — «А почему?» — «У нас план…» Ну и вечером он не позвонил…
Валерия молчала.
Потом:
— Я понимаю, что были моменты, когда он по шесть дней не звонил. А тут как-то очень тяжело было морально. Я не спала практически, тревога была ужасная. Хотя, казалось бы, ничего не произошло. Мне так казалось. Ведь никто ничего не знает. Чувствовалось внутреннее… И мы долгое время ничего не знали, до 24 марта.
— 24 марта к вам пришли и сообщили…
— Нет, комбат позвонил и сказал: матери нужно сдать ДНК. То есть там вообще непонятно что осталось. Никто толком как бы ничего не говорит, что там осталось. Потому что там толком как бы ничего…
Я рассказал Валерии то, что узнал от комбата: о бое, об обстреле, о гибели Станислава Жорника, о том, что остался живым только командир танка.
Валерия о командире танка:
— Когда у него спросили, был ли у
