Держи меня крепче (СИ) - Сукре Рида

— Ничего!

— Нет, пап!

Одновременно отозвались парень и девушка.

— Что-то вы темните… — переводя взгляд с одного на другого, с хитрым прищуром буравя каждого, произнёс Николай Велимирович.

— Папулечка, это мой одногруппник. Мы случайно пересеклись, — принялась вдохновенно сочинять Леся.

— Это правда? — спросил её отец у Егора.

Егору врать не хотелось. Но желание маленькой мести было живо, так что ответ заставил Леську пожелать ему скорой кончины в самых мучительных конвульсиях.

— Нет, — помотал он головой.

— Моя дочь врёт? Ты это хочешь сказать? — сдвинул брови Николай Велимирович и Егор, тут же признав в его лице черты родной дочери, кивнул.

Леся была готова вгрызться ему в глотку, а затем свернуть шею аккуратным движением руки, как в любимых боевиках с Чаком Норрисом, Ван Даммом, Брюсом Уиллисом. Сдержать себя в руках оказалось сложно, но на ходу придумывая сценарий своего спасения, она кинулась к нему, а Егор даже не успел выставить блок, не ожидая подобной прыти от бешеной (ах, точно, она же бешеная) девки, которая хоть и кинулась к нему первоначально в намерении придушить, но по пути сдавшись доводам разума, и трансформировав объятия смерти в объятия любви. Она сильно стиснула его шею, перекрывая доступ к кислороду, и жарко прошептала на ухо: «Подыграй мне!», а затем посмотрела ему прямо в глаза взглядом раненной лани, а она была неплохой актрисой, и чмокнула в щёку, сообщив отцу:

— Мы встречаемся! Я люблю его, он любит меня. Мы думали пожениться в августе. Было бы здорово обвенчаться в той церкви, что вы с мамой венчались.

Буквально у всех отвисли челюсти, кроме мелких сорванцов, услышавших новое слово «венчались», которое они стали повторять на разные лады, раскаляя обстановку и вызывая смешки у стоящих в очереди пассажиров, являвшихся свидетелями всей истории целиком.

Леся больно ткнула локтем его под дых, стиснула ещё сильнее и сквозь зубы, не отводя взгляда от красного лица папы, произнесла: «Ну же!»

— Ах, да. Мы встречаемся. Нижайше прошу руки вашей дочери! — нашёлся Егор, забывший, что совсем недавно собирался ей мстить.

— Пап, не молчи!

— Да, папа, позвольте мне вас так называть, — включился в игру Егор, которая стала ему даже нравиться. — Не молчите!

Отец закряхтел от подобной наглости, покрываясь пятнами, Нина Павловна подошла сзади и расстегнула ему верхние пуговицы на гавайской рубашке, чтобы ему легче дышалось, а сама не могла взять в толк каким образом Лесёнок так быстро сменила одного кавалера на другого и рвётся в церковь.

— Не позволю! — прогремел его грозный рык.

Мать испугалась и чуть не грохнулась в обморок, Леся с Егором, стоящие в обнимку, также ощутили волну гнева, пассажиры стёрли улыбки с лиц, а Танька с Костиком сперва затихнув, заголосили с ещё большим, чем в прошлый раз, энтузиазмом. Отца семейства отрезвили вопли деток, и он заспешил успокоить их, опустившись рядом с ними на колени. Конфет у него не было, были лишь добрые слова, но они не шли ни в какое сравнение со сладостями, тем более после того, как он напугал их, а теперь, пытаясь успокоить, добивался прямо-противоположного эффекта. Терпение его было на исходе, нервное возбуждение зашкаливало, появилась резкая необходимость в перекуре. Обычно он не курил, только в экстренных ситуациях, считая, что сигарета может успокоить.

— Повторяю первый и последний раз: ещё раз увижу около моей дочери — тебе хана. Точка. Чтоб тебя здесь не было, когда я приду.

Николай Велимирович, высказав свою угрозу, развернулся и отошёл в зону курения, а Леся потащила Егора, покрикивая на него: «Давай резче передвигай копытами,» — уводя от вопящих братишки и сестрёнки, и успокаивающей их мамы подальше, к выходу.

— Ты папу слышал. Спасибо, за содействие. Надеюсь, больше наши пути не пересекутся. Давай, пока. Хотя, погоди, — она залезла в кошелёк и достала новёхонькую купюру номиналом в тысячу рублей, и аккуратно пальчиками попыталась пропихнуть ему в карман брюк. — Вот тебе, за помощь.

Таким образом она пыталась отомстить ему за причинённый моральный ущерб, прекрасно зная, что его выведет из себя её идиотский поступок. Зато последнее слово останется за ней, а он будет знать, как это — грубить королевской особе.

— Стерва, — выдавил он, стиснув зубы, развернулся и ушёл прочь, оставив её стоять с купюрой, которую, не мешкая, вырвал из протянутой руки один из местных бомжей и поспешил скрыться.

Так между ними родилась вражда. Всеобъемлющая и всепоглощающая.

Настолько сильная, что при новой встрече им не хотелось и слова друг другу сказать, придумывая планы отмщения и уравнивая с грязью оппонента.

И казалось, что не будет ни единого момента, когда один из них отступится от выбранного пути. Но женские слёзы творят чудеса. Именно благодаря им спираль их отношений обрела новый виток, приведя тела в строго горизонтальное положение.

Попав на бал, Леська блуждала там, собирая восхищённые взгляды и комплименты, она чётко знала, что ей нужно, кто ей нужен. Оливер Басс. Ни больше, не меньше. Её не покидала слепая уверенность того, что он присутствует на балу. А значит, сезон охоты открыт, тем более она в ссоре с Лёней и свободна как ветер.

Императрицу, вместо Оливера нашла закадычная врагиня — Яна Куликова, приехавшая в чужой город «ради самого ожидаемого события в России», как пафосно заявила она. «Подруги» пересеклись на втором этаже, у зала хореографии, с большими во всю стену зеркалами, который на этот вечер также был превращён в комнату для отдыха и расслабления — чайную-кальянную. Пол здесь усыпан мягкими подушками, на потолке включена подсветка, и если прикрыть дверь, то можно различить, как из стен доносятся лёгкие мотивы рэгги. Успокаивающая обстановка на подруг не подействовала должным образом, скорее даже наоборот, заставив обеих вновь рассориться по пустяку, и завершить вечер дракой.

Но зато какой дракой! Окружившая их толпа делала ставки, гомонила, улюлюкала, поддерживала то одну, то другую. В результате потери на стороне Кулика — фингал величиной с кулак на левой «рабочей» стороне лица, разорванная кофта, сломанные каблуки, выбитый зуб (не зря Леся боевики смотрит); на стороне Леськи — никуда не годное больше платье, саднящая скула, синяк на попе и осознание того, что в таком виде ей не светит никакой Оливер Басс. Да вообще никто не светит.

Дурацкий вечер.

Если бы не радостная толпа, получившая заряд адреналина от дерущихся в неистовстве девчонок, потащившая после драки их обеих раскуривать кальян на чём-то крайне крепком, отдающим в мозг расслабляющими импульсам, она бы отправилась домой, первоначально найдя Ленку и весь остаток времени до утра изливала бы ей душу.

Кулик вырубилась сразу, а вот Леся дошла до кондиции, когда из глаз рекой полился водопад слёз, предательские мысли в голове стали сменять одна другую, появилось желание извиниться перед каждым обиженным ею щеночком, а стоило начать, как ей показалось, с брата лучшей подруги. Он же её семья. Надо дружить семьями. Не думая о последствиях, Леся набрала его номер и нарвалась на грубое «Алло!» Время уже перевалило за полночь, свет, отключённый во всём городе в результате перебоев на ТЭЦ ещё не был дан, но она об этих мелочах не знала ровным счётом ничего, как и все в зале хореографии, пребывая в другом мире, мире дыма и расслабления, а Егор, находящийся в возбуждённом состоянии после обрыва поединка, никак не ожидал звонка от ненавистной стервозной штучки. Он подумал немного перед тем, как снять трубку, и решив, что ничего плохого не случится, ответил.

В трубке раздались всхлипывания.

— Ты меня ненавидишь, — жалобно протянула Леся каким-то неестественно жалостливым голосом, совершенно ей не характерным.

— Ммм… Нет, — неожиданно для себя изрёк он, женские всхлипывания обезоруживали.

— Ненавидишь. Я зн… знаю, — срывающимся голосом повторила девушка.

— Нет. Не… Где ты? Давай я подойду, мы поговорим.

— Я просто хотела… просто… просто извиниться. Прости.