Недра России. Власть, нефть и культура после социализма - Дуглас Роджерс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эти операции петробартера принимали различные формы, и в большинстве из них участвовали несколько дочерних компаний, включенных в более масштабную структуру холдинга ПФПГ. Некоторые из них напоминали те целевые петробартерные сделки с зарубежными партнерами, в результате которых в 1990 году в Пермском крае появились «тойоты». Например, в ходе одной сделки, о которой мне рассказывали несколько раз, ПФПГ через «Нефтьсинтезмаркет» обменяла нефтепродукты ПНОС на целую баржу кубинского сахара – в тот период, когда в Пермском крае уже почти год не видели сахара[122]. В некоторой степени о высокой значимости тогдашних международных петробартерных операций ПФПГ свидетельствует то, что эту баржу вместо наемных рабочих разгружали под вооруженной охраной работники ПФПГ, и они же потом контролировали перемещение товара в здание Универсального торгового дома, дочерней компании ПФПГ, специализировавшейся на снабжении магазинов и рынков потребительскими товарами.
Другие обменные операции были значительно сложнее. Один из моих собеседников, бывший сотрудник ПФПГ, привел пример таких операций, характерный, по его словам, для их работы в те первые годы:
Там вспоминают, в частности, многие длинные цепочки обмена. То есть мы сначала продали мазут лесникам куда-то на север, вот, грубо говоря, купили у них лес. Лес распилили на тарную дощечку, тарную дощечку продали в Краснодарский край. Там взяли не деньгами, а яблоками. Яблоки привезли сюда, продали здесь яблоки, вот, получили здесь деньги. Количество операций до пяти-шести порой там.
Или вот как экономист и инициатор создания «Пермской товарной биржи» Сапиро вспоминал ту же схему обмена, иронизируя по поводу марксистской экономической теории:
«Старший экономист» Кузяев и его команда доказали, что формула основоположника «деньги – товар – деньги» является однонаправленным примитивом. Вполне рядовая формула в исполнении Пермской товарной биржи 1991–1992 годов: «деньги – сырая нефть – нефтепродукты – круглый лес – пиломатериалы – тарная дощечка – яблоки (помнится, краснодарские) – деньги»[123].
Кроме того, операции петробартера, проводимые ПФПГ, были тесно связаны с интересами и проектами регионального правительства, которому приходилось справляться с повсеместным недовольством и массовыми протестами, назревавшими в Пермском крае в 1990-х годах из-за постоянной нехватки продовольствия и топлива. Например, пиломатериалы для бартера заготавливали на дальнем севере Пермского края, и в этой деятельности участвовали не только корпорации. Региональная администрация заключила с ПФПГ договор на выполнение северных поставок: отдаленные северные районы нужно было каждый год снабжать продовольствием и топливом по речным маршрутам – до наступления зимы. ПФПГ эта работа подходила идеально: региональный государственный контракт, оптовые поставки, отсутствие конкурентов и приобретение товаров – в данном случае пиломатериалов, – на которые был спрос за пределами региона.
Вскоре ПФПГ взяла на себя роль официального государственного подрядчика по всем вопросам приобретения, переработки и распределения нефти и нефтепродуктов для нужд региональной администрации, прежде всего в рамках поддержки сельскохозяйственного сектора, где отмена государственных субсидий социалистической эпохи привела к тому, что тракторы и комбайны зачастую бездействовали из-за отсутствия средств на покупку бензина. Игумнов подробно объяснял мне, как многочисленные подразделения ПФПГ в сотрудничестве с государственными органами раздавали бензин во время весеннего сева в обмен на будущий осенний урожай, а затем использовали часть этого урожая, чтобы сформировать бартерный фонд, позволявший торговать с другими регионами России. В некоторых случаях такие бартерные цепочки приносили региональной администрации не продукты, подлежащие распределению, а ресурсы для завершения важнейших инфраструктурных проектов, таких как ремонт шлюзов на Камской ГЭС [Игумнов 2008: 297]. Одна из таких цепочек, включавшая в себя предприятия строительной отрасли, привела к строительству нового многоквартирного дома, в котором поселились преподаватели Пермского государственного университета.
Эти обширные цепочки петробартера – гораздо более обширные и значимые, чем сделки с «тойотами» и пуховиками в 1990–1991 годах, – стали еще одним важным этапом возникновения в Пермском крае связи между нефтью, государством и элитой. Одна пермская газета описала петробартерные операции ПФПГ как доступные лишь посвященным: «“Нефтьсинтезмаркет” разрабатывал и проводил головокружительные цепочки взаимных расчетов и зачетов, результатом которых являлись схемы, смысл которых понять решительно невозможно. Если, конечно, ты в них не участвовал»[124]. Это описание хорошо демонстрирует как сложность петробартерных сделок в то время, так и то, что их контролировала небольшая группа компаний, а также их лоббистов в региональном государственном аппарате. Оно также указывает на общественные и материальные отношения, лежавшие в основе этих сделок, – отношения, укорененные скорее в бартере, чем в монетизированном обмене, и радикально отличающиеся от тех, что связывали нефть с моделями обмена и политикой в иных условиях по всему миру. Если изменчивая цена на нефть в денежном выражении, то есть цена, по которой она продается как на месте добычи, так и на международных рынках, часто ассоциировалась с нестабильностью, отсутствием порядка и несогласованностью [Guyer 2015], то реализация нефти путем петробартера в Пермском крае означала стабильность и некоторую степень предсказуемости, а также, в более широком смысле, была спасением от диких скачков цен и изменчивости денежных ресурсов России. Отчасти так было потому, что, хотя социалистический нефтяной комплекс во многом быстро изменялся, между нефтью и деньгами еще не существовало устойчивой связи.
В ряде важных исследований оборота нефти и нефтяных прибылей в нефтедобывающих государствах на периферии капиталистического мира основное внимание уделяется магическим свойствам денег, полученных от нефтяных доходов (таким как способность нефтяных денег расти при сравнительно небольших трудозатратах), а затем отслеживается значение этого процесса для формирования определенного типа государств и политических и культурных представлений. Например, анализ нефтяного бума и спада в Нигерии, проведенный Эндрю Аптером, основывается на утверждении, что нефть «стандартизирует относительные цены, в соответствии с которыми другие товары покупаются и продаются, и таким образом становится общим эквивалентом денег» [Apter 2005: 35]. Этнографическое исследование Аптера прекрасно описывает путь, которым магические способности нефтяных денег как всеобщего эквивалента роста вошли в представления нигерийцев: от рекламы, в которой ксероксы фирмы «Saxon» представлялись как «создатели денег», потому что могли «копировать что угодно» после нажатия кнопки, до Волшебного Барреля господина Эммануэля Омашолы, ловкого пиар-хода нефтяной компании, показывавшего, как из барреля сырой нефти производятся различные товары – от дизельного топлива до парфюмерии и полиэтиленовых пакетов [Apter
