Продавец приключений - Георгий Михайлович Садовников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Слышали, Петенька-то уже в ваших краях? – и вытер губы тыльной стороной ладони.
– Что ты говоришь, добрый молодец! Разве он повернул на север? – не поверил Продавец приключений.
– На север, на север! Ну, я полетел. Может, пересекусь с ним курсами, помашу.
Молодой астронавт закрылся в своём звездолёте и улетел, даже не подозревая, что путешествие Петеньки и всех его друзей оказалось под угрозой.
– Как же их угораздило? – пробормотал Продавец, и в его синих, обычно лукавых глазах появилась глубокая озабоченность. – Только подумать, такое путешествие может лопнуть, – сказал он с досадой.
И это чувство не покидало его всё время, пока Продавец нагружал «Ослик» новым товаром. Мало того, он настолько разволновался, что даже разбил одно из самых редких приключений.
Непросвещённый читатель может подумать: ну что, мол, тут такого, достаточно пуститься навстречу второй эскадре и подсказать, как сразу всё станет на место. Но дело как раз заключается в том, что никто не имеет права вмешиваться в чужое путешествие, даже сам Продавец приключений.
– И в то же время нельзя сидеть сложа руки, когда на твоих глазах разваливается такое увлекательное путешествие. Что же делать? Что же делать? – спрашивал себя Продавец.
Закончив погрузку, он сел у стальных, похожих на штатив ног своего «Ослика» и принялся старательно думать.
– А что, если… а что, если я сделаю вид, будто меня это не интересует, кто там летит, куда там летит, – прошептал Продавец, – и будто мне ну так уж хочется искривить пространство, которое как раз на их пути. Взять да изогнуть дугой. То есть мне всё равно, что оно на их пути. Я мог бы это сделать и в другом месте, но мне втемяшится именно тут. Изогнутое пространство, конечно, повернёт их в противоположную сторону. Ну а мне-то какое будет до этого дело, а?
В синих глазах Продавца вновь появилось лукавство. Он собрал нужный инструмент для работы и стал ждать, когда наступит кромешная ночь. Потому что такие дела можно вершить только кромешной ночью.
А когда наступила тьма, Продавец оседлал космический велосипед и выкатил в окрестности астероида.
Как и положено, ровно в полночь вдали показались две светящиеся точки. Они летели гуськом, следуя точно друг за дружкой.
– Они… – прошептал Продавец себе. – Небось уже в трёх парсеках будут.
Место он выбрал глухое, и всё же, перед тем как начать действие, на всякий случай сказал громко и поучительно, обращаясь в темноту:
– Что надобно для того, чтобы искривить пространство? Может, кто-нибудь из учёных этого ещё не знает? Смотрите внимательно…
Он поплевал на руки и взял огромные клещи. Показав клещи на всякий случай тем, кто тут случайно мог оказаться, Продавец проложил на глаз прямую, по которой летела эскадра, потом захватил клещами воображаемую трубу и, пыхтя от усилий, медленно согнул её дугой.
– Вот так изгибают пространство, – сообщил Продавец, вытирая пот.
– Спасибо, – произнёс невидимый, но случайный прохожий. – Теперь и я знаю, как это делать. – И побежал домой – только пламя засверкало из-под его пяток.
А Продавец сложил клещи, сел на велосипед и покатил к себе как ни в чём не бывало. Он даже не оглянулся, когда из темноты вырвались два звездолёта, влетели в искривлённое пространство и, описав дугу, умчались на юг, точно поезда, переведённые на другую линию. Но Продавец делал вид, будто его совсем не интересует, кто там летел и куда повернул из-за искривления пространства. К тому же он знал, что всё теперь идёт как нужно.
– Только бы они не попались писателю Помсу, – пробормотал Продавец, входя в свой дом.
Глава двадцать третья,
из которой напрашивается мораль: «Если не хочешь вызвать подозрение, развесь уши»
– С правого борта музыка и огни! – возвестил вахтенный Саня в трубу.
И в самом деле, посреди чёрной бездны висел деревянный домик, блистающий огнями. Сквозь стены доносилась весёлая музыка, а над крышей, точно северное сияние, полыхала неоновая вывеска: «Таверна „Тихая гавань“».
Двери таверны то и дело гулко хлопали, пропуская посетителей. А у длинного пирса, пристроенного прямо к крыльцу, были привязаны звездолёты самых различных классов.
Эскадра причалила рядышком с космической шхуной. Шхуна, видимо, и здесь, в космосе, умудрялась ходить под парусами. Сейчас паруса терпеливо ждали, когда команда, повеселившись вдоволь в таверне, соберётся на палубе и, набрав за щёки побольше воздуха, начнёт изо всей силы дуть в их белые полотнища. И тогда они расправят крутые груди и помчат космическую шхуну к далёким звёздам.
Великий астронавт и его друзья протопали в затылок один за другим по дорожке и вошли в таверну.
В таверне было людно. Почти все посетители находились в закрытых скафандрах, но вокруг всё равно стоял невообразимый гам. У входа за сдвинутыми вместе столиками расселась команда космической шхуны и, постукивая в такт глиняными кружками, пела старинную песню:
В Кейптаунском порту
С какао на борту
«Жанетта» поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далёкие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Но когда на пороге появились наши герои, шум тотчас же оборвался и все присутствующие повернули голову в их сторону.
– Ну да, это они, – вымолвил кто-то.
Великий астронавт поднял руку, мимоходом приветствуя бродяг космоса, и затем среди гробовой тишины, под напряжёнными взглядами присутствующих проследовал не спеша прямо к стойке, за которой молча ждал одноногий хозяин таверны.
Хозяин уже привык к вакууму и поэтому стоял без шлема, с обнажённой головой, и бесчисленные шрамы, украшающие его смуглое лицо, и болтающаяся под правым ухом серьга из красной меди были открыты взору каждого любопытного. На плече хозяина сидел попугай в ярком оперении и тоже ждал – неподвижный, точно кусок разноцветного камня.
– Здорррово, астрронавт! – завопил попугай, оживившись.
Командир кивнул попугаю, открыл свой гермошлем, сдвинул его на затылок и непринуждённо облокотился на стойку.
Фип, Рип и Пип сразу растворились среди космических бродяг, а Саня подошёл к стенду с газетой «Межпланетный вестник» и тут же в спортивной рубрике наткнулся на следующее сообщение:
«Как сообщила кафедра палеонтологии Кембриджского университета, рыцарь Джон совершил свой очередной подвиг, поймав в окрестностях звезды Фомальгаут редкий экземпляр восьмиголового диплодока. Свой подвиг рыцарь Джон посвятил некой девице Аале, обитающей в созвездии Близнецов.
Наш корреспондент тотчас же связался по телевидению с вышеупомянутой Аалой.
– Восемь голов, говорите? – воскликнула Аала. – Это невероятно! У меня только три, и то временами не знаешь, что с ними делать. Одна, видите ли, любит компот, другая – шоколад, а третья – мороженое!
– Что бы вы хотели сказать по поводу самого подвига? – спросил наш корреспондент.
– Ах, зачем мне это! Подвиги – его личное дело, – сказала Аала в ответ. – А я мечтаю о путёвке на знаменитый пляж Кассиопеи».
Саня покачал головой, осуждая глупую Аалу, и вспомнил добрым словом рыцаря Джона – где-то он сейчас? – и пожалел его в душе, хотя жалеть мужественных людей как бы и не принято. Между тем Аскольд Витальевич побарабанил по стойке пальцами и точно невзначай проговорил:
– Пираты из созвездия Гончих Псов похитили прекрасную девушку… Христофор, может, ты что-нибудь знаешь? Случайно, разумеется.
– Считай, что я ничего не знаю, Аскольд, – ответил хозяин таверны и сразу начал яростно протирать бокалы, словно спохватился.
За его спиной висело объявление, написанное коряво, от руки: «Искателям приключений справок не даём!!! Администрация. Точка».
– Ясно, – произнёс командир.
– А я кр-р-расивый, – вызывающе заявил попугай, задетый невниманием великого астронавта.
– Ты бы уж помолчал, – напустился на него чем-то расстроенный хозяин.
– Будь справедлив, он в самом деле красивый, – произнёс командир «Искателя», и попугай благодарно захлопал крыльями.
– А-а, – только и сказал Христофор, почему-то стыдясь взглянуть командиру в глаза.
– А помнишь, Христофор, нашу первую экспедицию в созвездие Кита? – спросил командир задумчиво. – Тогда на нас напали комары, и каждый был размером с корову. Мы отбивались от них вдвоём. Спина к спине.
– И у нас было только по вчерашней газете, – подхватил Христофор с чувством. – Но тем не менее я ничего не скажу. Не имею права, ты сам хорошо понимаешь. Иначе всё для тебя станет очень просто.
