Роковые иллюзии - Олег Царев

Возможно, Орлову и удалось спасти свое прикрытие, необходимое ему для функционирования в качестве парижского подпольного резидента, но итальянская операция сорвалась. После доклада в Москве и получения от Сталина одобрения операции было решено, что вербовку Боттаи, передав ему ассигнованные для этой цели 15 000 долларов в качестве стимула, можно без риска осуществить во время предстоящего визита министра в Германию. Под предлогом официально организованной встречи с Михаилом Любимовым глава советского торгпредства в Берлине передал итальянцу конверт с долларами США в крупных купюрах. «Когда он увидел, что в конверте всего 15 000 долларов, он решил, что будет благоразумнее пойти к Муссолини и рассказать ему обо всем», — вспоминал Орлов в 1957 году, давая свидетельские показания сенату США. Он рассказывал, что когда дуче заявил «неофициальный» протест советскому послу по поводу попытки подкупа его министра, Сталин отреагировал на это характерным для него образом: «Слишком мало денег — в следующий раз нужно попытаться дать 50 000 долларов»[207].

Вскоре после этого итальянского эпизода Орлов обнаружил то, что на первый взгляд показалось еще одной возможностью проникнуть во «Второе бюро». Поскольку предполагалось, что эта возможность возникла по чистой случайности, подобно многм таким возможностям в разведке, Орлов решил воспользоваться информацией, содержащейся в сообщении Александра Короткова, который поступил в Сорбонну, чтобы прослушать курс антропологии, выдав себя за чехословака по фамилии Районецкий. Заместитель Орлова, псевдоним которого был «Длинный», подружился с одним французским студентом, страстным читателем социалистической газеты «Потолер», который был, по-видимому, настолько беден, что через некоторое время был вынужден бросить Сорбонну. Месяца три Короткое ничего не слышал о своем друге. Затем он вновь встретился с ним, вероятно, совершенно случайно, когда шел по авеню Оперы. Молодой француз рассказал, что с помощью отца своей невесты получил работу фотографа во «Втором бюро», где делал копии карт и документов, хотя зарабатывал он пока все еще слишком мало, чтобы жениться[208].

Когда Короткое сообщил Орлову об этой встрече, подумалось, что вербовка французского студента могла бы открыть долгожданный доступ к секретам «Второго бюро».. Случайный характер этой связи, казалось, исключал возможность ловушки, и, поскольку инициативу должен был проявить Короткое, было, по-видимому, маловероятно, что этот молодой человек является «подсадной уткой». Поэтому Орлов посоветовал своему помощнику продолжить дружбу. Проверка отца невесты показала, что он действительно является бывшим армейским сержантом, работавшим в военном министерстве заведующим канцелярией. Орлов запросил у Центра разрешение приступить к операции и ускорить вербовку. Он поручил Короткову оплатить покупку обручального кольца для невесты француза и пообещать ссудить деньгами в долг, что дало бы возможность молодой чете вступить в брак[209].

Орлов самонадеянно ожидал из Москвы «добро» на начало операции, как вдруг один сотрудник «Сюрте женераль», который был советским информатором до предыдущего года, когда он не поладил с «легальной» резидентурой, решил возобновить контакт со своим советским куратором. Будучи начальником отдела по борьбе с наркотиками, он имел доступ к секретным служебным архивам. Это он сообщил советским о продажном министре юстиции и передал полицейские протоколы о похищении Кутепова. А теперь этот информатор раздобыл еще один материал: «Сюрте женераль» получила от одного своего тайного агента из французской компартии сведения о том, что некий чехословак, проживающий в Париже и обучающийся в Сорбонне, является советским гражданином и агентом НКВД. «Сюрте» поручила одному молодому сотруднику записаться на тот же курс антропологии и познакомиться с подозреваемым советским агентом.

Как только Москва переслала Орлову сообщение «легального» резидента, он в мгновение ока понял, что «Сюрте» осуществляет контрразведывательную операцию. Впоследствии он признал, что она была «блестяще задумана»[210]. Центр распорядился прекратить вербовку француза и временно выслать Короткова из страны. Как оказалось впоследствии, операция с целью избежания хитроумно расставленной ловушки стала последним делом Орлова во Франции в качестве «нелегала». Судьба, вмешавшись в ход событий, не позволила ему пробыть в Париже достаточно долго для выполнения задания по внедрению во «Второе бюро» французского генштаба.

Однажды солнечным апрельским днем 1934 года, когда Орлов шел по одной из оживленных парижских улиц, кто-то сзади громко окликнул его: «Лева!». Сопротивляясь естественному побуждению обернуться и посмотреть, кто окликает его как Льва Николаева (имя, которое он использовал шесть лет назад, работая в советском торговом представительстве), Орлов ускорил шаги. Как Уильям Гол дин, гражданин США, он не должен был обратить внимание на этот оклик. Он надеялся, что поскольку в Париже есть множество русских эмигрантов по имени Лев, то окликнувший его человек ошибся. Однако минуту спустя рука, опустившаяся на плечо, заставила его в смятении замереть, когда, обернувшись, он понял, что человек этот не ошибся[211].

«Лев, постой, ты что же, не узнаешь старых друзей?» — спросил неряшливо одетый человек вызывающим тоном. Остановивший его мужчина не был незнакомцем: это был бывший коллега по фамилии Верник, который работал с ним вместе в торгпредстве шесть лет назад, когда Орлов использовал эту организацию в качестве «крыши» в своей «легальной» работе.

Орлов сообщил, что признал знакомство после того, как Верник назвал себя. Тот сообщил, что оставил работу в торгпредстве, чтобы навсегда поселиться в Париже. Он подтвердил то, что Орлову уже было известно: его бывший коллега, бежавший в конце 20-х годов, был заклеймен московскими властями как невозвращенец. Глядя на потрепанную одежду и преждевременно постаревшее небритое лицо, Орлов понял, что жизнь Верника не баловала с тех пор, как он покинул свою работу.

«Может быть, по старой дружбе угостишь меня стаканчиком вина и мы поболтаем», — предложил Верник с надеждой в голосе. Оказавшись в затруднительном положении, из которого, как он понимал, будет не так просто выбраться, Орлов согласился[212].

Пока они шли к ближайшему кафе, Орлов посчитал, что вряд ли Верник знает о его нелегальном проживании во Франции под видом американца. Возможно, он думал, что Николаев все еще официально числится работником торгпредства. Этой линии и придерживался Орлов во время двадцатиминутного натянутого и трудного разговора, в ходе которого Верник жаловался на свою жизнь. Теперь, по его словам, он убедился, что совершил ошибку, порвав с Советским Союзом, и умолял Орлова помочь ему вернуться на Родину и устроиться там на работу. Чтобы поскорее отделаться от старого знакомого, Орлов пообещал помочь ему. Затем он распрощался, сославшись на неотложное деловое свидание[213].