Моя нечаянная радость - Татьяна Алюшина

Стояли избы прочные, знатные, большие да просторные, какие и по два этажа выведенные, как новенькие, только посерев от времени и кряжисто в землю встав – все ровненькие, ладные – чисто терема! Еще и сто лет простоят, а то и больше. И баньки такой же прочности и ладности, да большие, дельные, сделаны по уму, грамотно, жар держат – ой-ей! А уж как все продуманно: и слив, и парные с предбанниками. И хозяйские постройки всему этому благолепию под стать.

Да только побросали избы деревенские жители и в город подались.

Бабушка Глаша была женщиной гордой и независимой и привыкла сама о себе заботиться, да только возраст… Восемьдесят уж стукнуло в тот год ей, и здоровье совсем шалить принялось. Чтобы не предлагать помощь прямолинейно и не давать женщине повод чувствовать себя обязанной и беспомощной, Петр Федорович тут же предложил бабушке Глаше:

– Дом у вас, Глафира Андреевна, ну просто произведение искусства зодчества, великолепный, большой, и дышится в нем по-особому. Я вот что хотел попросить: возьмете к себе на постой семью мою? Пока я строиться буду, сколько времени пройдет, а хочется уже жить здесь, приезжать хоть в выходные. В баньке париться, на речку да в лес ходить: места тут просто сказочные.

– Чего ж не взять людей хороших, да и мне приработок не помешает.

Так и порешили и тут же сговорились об оплате. А на следующий день Петр Федорович привез жену и родителей. На постой, значится, и присмотреться к местам тамошним, оценить, почувствовать.

Сроднились уж через месяц – так пришлись друг другу по душам. Мужики хозяйство бабы Глаши подлатали, где требовалось: баньку обновили, сараи перебрали и перестроили немного, кур-уток завезли и козу молочную года через три. Коммуникации все обновили, а какие и новые провели.

А уж про огород и говорить нечего. Грядки наладили да парников поставили, и свой участок заодно осваивать принялись. А что? Когда там еще дом будет, а урожай на две семьи снимали еще тот!

Глафира Андреевна расцвела да окрепла, куда и болячки подевались – при деле, хозяйством руководит. Телевизор теперь смотрит – тарелку ей сразу поставили, нужды ни в чем не терпит. Только в город отказывалась уезжать напрочь, как ни уговаривали, особенно, когда прибаливала. «Жизнь моя здесь и дом мой здесь, – говорила она, – а врача вы мне и так привезли, да лекарств всяких – справлюсь с болячкой!»

Впрочем, круглый год Батардины в деревню приезжали регулярно, практически все праздники тут справляли, да еще и компаниями большими собирались – и Новый год, и дни рождения, да все! И друзья их полюбили эти места – как выходные, так к бабушке Глаше все навострялись.

Вся эта присказка к тому, что Дениска практически все каникулы, когда приезжал, проводил здесь, в деревне Загорье. А уж все лето и подавно.

Александра Викторовна сидела с ним весь свой летний отпуск, а когда пора было выходить на работу, передавала «вахту» своим родителям и бабе Глаше. Справлялись в радость и без всяких проблем.

А уж как мальчишка любил проводить лето в поселке, так и не передашь. Один раз, Дениске восемь лет тогда было, взял Матвей отпуск и с разрешения Кати повез сына в Турцию на море. Так через восемь дней вернулись, не догуляв положенные две недели.

А все просто.

На шестой день после прилета на курорт «крошка сын пришел к отцу и сказала кроха»:

– Все, я наплавался, накупался, наморился, – серьезно заявил Матвею на пляже Дениска, – поехали к бабе Глаше в Загорье. Больше ничего я тут не хочу и не интересно тут совсем.

Батардин, по большому счету, с сыном был согласен на все сто – не интересно, спорить и отговаривать не стал, и они быстренько вернулись домой, а оттуда в любимое Загорье.

Лес потрясающий, речка, ходили на рыбалку и на дальнюю речку с ночевкой всей мужской компанией. Банька-огород, козье молоко, и друзья для мальчишки нашлись. А потому что обживать Загорье начали, народ «расчухал», какая тут природа и какие потрясающие места вокруг и главное: дома строить не надо – те, что стоят, и так хороши, только обновить, осовременить и живи. Вот и покупали, так на лето стали приезжать несколько семей, да с детьми и внуками, Денис с ребятами тут же сдружился… И осенние каникулы тут, а уж зимние и подавно здесь проводил – лыжи, коньки да санки, целые дни на улице, если мороз не сильный.

Одним словом, каникулы у ребенка проходили счастливо и насыщенно. И ничего иного он не хотел – только туда!

Как ни печально, но Дениске не передались тяга к династической профессии и таланты летчика, его все больше точные науки увлекали и животные. С этой темой вообще полная засада! Ребенок готов был тащить в дом любую живность, что видел на улице бездомной, и сам ее выхаживать, лечить и заботиться о ней. Мог ночами не спать и не отходить от какого-нибудь облезлого котенка, пока тот не перестанет дрожать и не успокоиться.

От превращения дома в зоологический сад Батардиных спасало только наличие среди хороших знакомых ветеринара, бывшего одноклассника Матвея. По договоренности с ним вся подобранная живность отправлялась к нему в клинику и в питомник для бездомных животных, который врач курировал. Так что еще много времени Денис проводил там. Катя же у себя в Новом Уренгое категорически запрещали мальчику возиться с животными и приносить их в дом. Можно понять, где ему интересней было.

Расстраиваться по поводу того, что сын не имеет тяги к их династическому делу Матвей не стал, как и старшие Батардины – ну не его это, так что теперь сделаешь. Единственное, что серьезно тревожило Матвея, так это какая-то бесконечная, прямо ненормальная какая-то доброта, открытость и доверчивость сына. Матвей иногда смотрел на Дениса и думал: «Как же он жить-то будет с такой бесхитростностью и доверием?»

И переживал, понимая, что обидеть мальчика с таким характером может кто угодно, да еще как сильно, на всю жизнь. Но и сам себе отвечал – а что он сам и дед с прадедом? Защитят и научат чему надо и как себя ограждать, и как не подставляться.

Мурманские бабушка с дедом Рогачевы Дениску обожали и старались всегда приезжать в Архангельск и в Загорье, когда он там находился, это святое. И Виктор Михайлович подшучивал над мужчинами Батардиными:

– А не всем у вас летчиками быть, может, подводник из парня получится.

– Да, не вашим и не нашим, – посмеивался в ответ Петр Федорович. – Ботаником он у нас будет, точно, вся живность в округе его. А с козой нашей так он и подавно разговаривает. Ботаник, верняк.

Два года назад Виктор Михайлович скоропостижно умер во сне, и бабушку Алю Батардины перевезли к себе в Архангельск, сдав ее квартиру в Мурманске. Не захотела бабушка продавать квартиру, другие планы имела: