Лед и пламень - Иван Папанин

Вы говорите о моей книге в записи от 21 июля. Вы тогда уже 2 месяца находились на дрейфующей льдине. Через три дня после этой даты я вступил добровольцем в ряды испанской народной армии, был бойцом батальона Эрнста Тельмана 11-й интернациональной бригады. Вы и Ваши храбрые товарищи на льдине побеждали все трудности и коварства Арктики, а мы в это время под палящим солнцем сражались против международного фашизма, значит, мы с вами сражались на одном общем фронте, проходящем, если так можно выразиться, от полюса до полюса. Вам выпало на долю не только сражаться на мирном фронте науки и исследований на пользу развития всего человечества.

Ваш народ (и Вы вместе с ним) сумели победить в гражданской войне врагов народа, врагов науки и культуры и создали свободное Советское государство. Здесь, в Испании, на том же фронте нужно с оружием в руках останавливать варваров и побеждать их, защищая достижения культуры и науки, свободу народа.

Свободному, твердому советскому гражданину, как Вы, товарищ Папанин, понятен героизм испанского народа, противостоящего превосходящим силам.

Дорогой товарищ Папанин, из 133 немецких добровольцев в батальоне Эрнста Тельмана 122 человека сидели в концентрационных лагерях и тюрьмах. Они, понимающие истоки фашизма и научившиеся его ненавидеть, сегодня - неплохие солдаты на испанском фронте. Они не только солдаты немецкой свободы, но и хранители чести немецкого народа.

В эти тяжелые дни, когда международный фашизм хочет сломить решимость испанского народа, взгляды испанских и интернациональных борцов за свободу все чаще обращаются на Восток, к Москве. Освобожденные народы Советского Союза, героические комсомольцы, прекрасные стахановцы, непобедимые краснофлотцы, партийные и непартийные большевики дают испанским рабочим и крестьянам, нам, антифашистам-интернационалистам, истоки новых сил.

Героические подвиги вашей четверки стоят у нас перед глазами и побуждают нас напрячь все силы, бороться до последнего и не только сдержать фашизм, но и разгромить его. В эти дни Вы получаете много писем. Вас чествует не только ваш народ, но и весь мир. Примите же мой привет среди миллионов других. Крепко жму Вашу руку и желаю Вам и Вашим товарищам дальнейших больших успехов в Вашей работе.

Салют!

Ваш Вилли Бредель".

Женя и Петрович у нас - люди, до самозабвения увлеченные своей наукой. Петрович сиживал у приборов по двадцать и тридцать часов: поест - и снова на пост. Он видел только свое, от остального просто отключался. Так же и Федоров. Наши энтузиасты науки вели себя так, словно работали в лаборатории научно-исследовательского института. С одной стороны, это было отлично, а с другой - доставляло немало хлопот: надо было и о них беспокоиться, и хозяйство не запустить.

Эрнст Кренкель - особая статья. У него бывали перерывы, и он много помогал мне. Но он был привязан к радиостанции. Иногда - сутками, и тогда я варил ему кофе и носил обед. В такой ситуации, в какой жили мы в коллективе, должен был быть человек со здоровым трудовым практицизмом. По штату, да и по возрасту,- я был всех старше - им положено быть мне. И какими только титулами не величали меня, посмеиваясь, мои друзья! Я был первым контрабандистом Северного полюса, первым парикмахером, первым паяльщиком, первым поваром - п так до бесконечности. Вместе со своими друзьями я долбил трехметровый лед, вертел "солдат-мотор" для радиосвязи, крутил лебедку по многу часов подряд. Но одна из первейших обязанностей - следить за льдиной. Разводья начинаются обычно с мелочи трещины, которую порой и не заметишь.

На всякий случай решил я проверить лед под снегом около палатки. Очистил снег, во льду - трещина! Стукнул пешней - вода. Попробовал на язык - соленая! Сделал такие пробы в нескольких местах - везде одно и то же. Теперь наша льдина, такая основательная, добротная с виду, напоминала стекло, в которое кинули камень: была вся испещрена трещинами. Пришлось установить круглосуточное дежурство.

Мы должны быть готовы ко всякой неожиданности. Но самое главное, надо было сохранять спокойствие духа, не считать себя людьми, поставленными в исключительное положение.

Не так давно журнал "Молодая гвардия" прислал мне анкету и попросил ответить на вопросы. На вопрос: "Что, по-вашему, украшает человека?" - я сразу же написал: "Скромность". И вспомнил своих друзей, с которыми дрейфовал на станции "Северный полюс-1". Пережив труднейшие в жизни моменты, они не гордились тем, что одолели и страх в душе, и трудности, которые в те дни сыпались на нас как из бездонной бочки. Приведу ответы и на другие вопросы:

Любимое занятие (хобби; коллекция; отношение к охоте и рыбной ловле).-Чтение. Раньше, когда позволяло здоровье, увлекался рыбной ловлей, был страстным охотником. В экспедициях, зная мою меткость в стрельбе, мне поручали охоту на медведя. Осуждаю хищническое истребление животных и приветствую решения правительства об охране природы.

Библиотека (число книг, состав, как давно собираете).- Книг - больше тысячи: и по специальности, и художественная литература, и классика, полные собрания сочинений классиков марксизма-ленинизма, многотомная история русского искусства. Собирается с молодости, постоянно пополняется и временами убывает: я не жадничаю, если просят какую-нибудь книгу,- они же не для коллекции.

Любимый герой.- Космонавт Андриян Николаев.

Любимые книги.- "Железный поток" Серафимовича, "Цемент" Гладкова, "Молодая гвардия" Фадеева, "Как закалялась сталь" Н. Островского.

Любимый писатель.- Мой товарищ по гражданской войне Всеволод Вишневский.

Ведете ли дневник.- На Северном полюсе вел; сейчас, к сожалению, нет.

Ваш "спортсмен No 1".- Боксер Николай Королев. Человек редкого мужества - и на ринге, и в бою.

Любите ли путешествовать.- Всю жизнь, знаю нашу страну не только из книг, но и повидал очень многие места своими глазами.

Любимый путешественник.- Фритьоф Нансен.

Отличительная черта.- Энергичность. Не признаю вялых, тяжелодумов. Люблю, чтобы все решалось быстро, конкретно, по-деловому.

Что может рассердить.- Невыполнение обещания. *

Недостаток, который внушает наибольшее отвращение.- Пьянство, так как пьяница теряет человеческий облик и становится животным, способным на подлость и преступление.

Какую черту характера Вы больше всего цените в людях.- Верность слову и долгу.

Ваш идеал человека.- Конечно же, Ленин.

Самый знаменательный день Вашей жизни.- 21 мая 1937 года - день высадки на Северный полюс.

...Да, несмотря на все, что нам пришлось перечувствовать на льдине, на всю жизнь самым дорогим осталось для меня воспоминание о нашей четверке, для которой около пяти километров воды под ногами, прикрытых трехметровым льдом, вроде бы и не существовало.

20 июня у нас был двойной праздник: и благополучное приземление Чкалова, и месяц нашего пребывания на льдине. Мы обменялись мнениями, что и как. Самое главное внимание обратили на минусы, на то, что мешает.

Никто не заметил, как прошел месяц, до того все были увлечены работой.

С каждым днем забот прибавлялось. Солнце старалось вовсю, и воды на льдине стало столько, что впору плавать на лодке. Особенно не повезло Кренкелю: капало прямо на голову.

- Это не работа, а пытка,- ворчал Эрнст.

Решили до морозов белую палатку приспособить под кухню, а там уж соорудить ледовый дом. Отправили статью в "Правду" - "Месяц на льдине". Какие-то выводы, наблюдения уже поднакопйлись.

Из Москвы пришла радиограмма: намечается беспосадочный перелет Громова в Америку. Женя получил новый титул - спортивного комиссара Центрального аэроклуба СССР: ему положено зарегистрировать место и время пролета по форме переданного нам дополнительного акта. После этого Эрнст будил Женю так:

- Товарищ спортивный комиссар, разрешите разбудить вас посредством удара кулаком в ваш ответственный бок.

Я хорошо знал Чкалова и Громова. Несколько лет между ними шло соревнование, обогащавшее авиацию. Я представлял себе, как Громов готовился к полету: прочитаны книги об Америке, перерыта вся литература об Арктике - о ее ветрах, температуре на разных высотах, состоянии льда, изучены все приборы, выверена и предусмотрена тысяча и одна мелочь. Громов порой напоминал мне гроссмейстера, видящего на двадцать ходов вперед. Интересно, пролетит ли он над нами. На всякий случай затеял разговор:

- Братки, какой заказ даем Громову?

- Посылочку бы - с письмами,- размечтался Женя.

- Поддерживаю,- сказал Кренкель.- Газет бы захватили. Дольше всех молчал Петрович, спросил нерешительно:

- Спиртику бы, а? Хотя бы литров пятнадцать - двадцать!

- Правильно, спиртику бы. Петрович так на "ширшовку" налегает, что подозреваю - внутрь ее пользует,- подзадорил друга Кренкель.

- Эрнст, ты, ты...- Петрович замахал руками от возмущения.- Иди проверь.

- Будет тебе, Петя,- миролюбиво произнес Эрнст,- уж и пошутить нельзя.- Да, Дмитрич,- перевел он разговор на другую тему,- в старой радиорубке снежная стена обвалилась - вода подточила.