Императрица и ветер - Мария Чурсина

Глава 5. Твоя мёртвая бабочка

Сон путался с реальностью, Маша не могла понять, что настоящее, а что - нет. Потом оказалось: из настоящего остались только прохладные пальцы Сабрины на её горячей щеке. Почему так жарко?

- Руки целые, ноги целые, голова на месте. Хотя толку он неё - ноль! - ворчал Провизор.

- Чудо, что она вообще выжила. После такого обычно по кускам собирают, - ещё один голос, незнакомый.

Маша открыла глаза.

Палату заливал красноватый свет заходящего солнца. На стену, противоположную окну, падали тени сосен. В приоткрытую форточку неслось пенье птиц. Что-то последнее время она слишком часто оказывается в этой палате.

- Пожалуйста, передай Галактусу, чтобы он не отдавал никому её дело об убийстве магички из кулинарного техникума, - произнесла Маша на одном дыхании и закрыла глаза.

- Забудь ты уже про свои трупы, - вздохнула Сабрина. - Как ты себя чувствуешь?

- Голова болит, - пожаловалась Маша. Когда она закрывала глаза, становилось легче, спасительная темнота заглушала невыносимо яркий красноватый свет.

- Ещё бы, - горестно произнесла её подруга.

- Шредер и Рената целовались, - произнесла Маша с усилием. Ей было тяжело говорить, но только так она могла зацепиться за единственное, что не было сном - за Сабрину.

- И что с того? - она убрала прядь волос с её лба.

- Они целовались на дороге, я испугалась, что собью их...

- И вписалась в стену, - резюмировала Сабрина. Это прозвучало вполне справедливо. - Маша, если ты ещё раз...

- Я больше не сяду на мотоцикл.

"Я больше не сяду на мотоцикл, я больше не почувствую свежий ветер на своём лице, не увижу, как проносятся мимо огни города. Я больше не вспомню про Алекса", - сейчас ей хотелось обещать, самой себе или Сабрине, не важно. И ей хотелось верить, что она выполнит все свои обещания.

- Я его убью, - серьёзно произнесла Сабрина. Слово "убью" никогда не было для неё литературным преувеличением.

- Не нужно, он ведь разбился, - примирительно улыбнулась Маша.

- Я не про мотоцикл, а про Алекса.

- Его тоже не надо. Сабрина, - Она поймала подругу за руку и открыла глаза. Сабрина уже сидела на краю кровати, и в её глазах не было гнева. В них была тревога. - Я подумала, раз всё так получилось, это неспроста. Сабрина, я решила забыть его.

- Ничего себе! - Сабрина всплеснула руками. - Сколько же лет ты не могла до этого додуматься?

- Много, - Маша покусала губы. - Не смейся, пожалуйста. Я решила, и я забуду. Я хочу рассказать тебе, почему мы расстались, я не рассказывала до сих пор... не обижайся, не потому, что не доверяю тебе. Просто мне кажется, я надеялась всё вернуть.

   - Вы расстались разве не потому, что он ничтожество и по любому поводу устраивал тебе сцены? - Сабрина тяжело вздохнула и возвела глаза к потолку. - Ладно, не сердись. Я тебя слушаю.

- Это было в феврале, на четвёртом курсе. Я не знала, что его мама следит за мной. Однажды, я пошла на концерт одной рок-группы вместе с Раулем. На следующий день, когда я пришла к Алексу, он устроил жуткий скандал. Он подумал, что Рауль - мой парень, и я никак не могла его переубедить. Он сказал, что будет продолжать со мной отношения только в том случае, если я буду каждый день писать ему отчёт, во сколько, с кем и где я была...

- И ты...? - с тихим ужасом спросила Сабрина.

- И я согласилась.

Мы познакомились случайно, на форуме в Интернете. Не знаю, как там получилось, но очень скоро я уже не представляла своей жизни без него. С ним можно было говорить на любые темы, он восхищался мной, красиво говорил о любви, а я - юная и наивная - попалась.

Когда наша дружба переросла в нечто большее, мне захотелось встретиться, на что Алекс ответил мне, что он не может ходить. Как будто бы это могло меня отпугнуть! Уже тогда я готова была положить на алтарь любви всё - и свою свободу.

Около года у нас всё было волшебно, как в сказке. Я не любила его, я жила им, хотя в это и тяжело сейчас поверить. Я доверяла ему то, что не рассказывала даже Сабрине. Я рассказала ему о своих воспоминаниях об отце. Всё это кончилось куда прозаичнее, чем началось.

Начались ссоры, сначала мелкие - если я опаздывала на пять минут, потом всё крупнее - если я не могла вовремя ответить на звонок, если я называла его "котя", а ему хотелось, чтобы я называла его исключительно Алексом. Если я его называла Алексом, я на тот момент ему хотелось быть лишь котей. Он никогда не стеснялся в выражениях.

Все грани были перейдены тринадцатого февраля, вечером, за день до праздника Святого Валентина. Он как обычно сидел в инвалидном кресле возле окна. В углу комнаты светился экран компьютера. В квартире было пустынно, только на кухне горел свет. Я знала - там коротает зимний вечер его мама.

- Мне надоело слушать твои сказки о любви! - кричал он, а я с ужасом смотрела на человека, которого любила. Как я могла не заметить, что принц превращается в чудовище? - Мне надоело твоё постоянное враньё, твои измены. Ты просто хочешь надо мной посмеяться, вот и приходишь. Ты двуличная. Ты тварь, вот ты кто!

И я действительно начинала чувствовать себя тварью. Я испугалась его потом. Не когда он швырнул в меня книгой. Не когда видела, как краснеет от ярости его лицо, а мышцы на шее напрягаются до состояния струны. Когда поняла, что это не шутка. Это не один из ставших привычными скандалов.

Но тогда я испугалась настолько, что согласилась писать отчёт, чтоб его демоны побрали. Я сломала сама себя, я сделала то, чего бы ни сделала никогда. Он взял из моих рук исписанный дрожащими буквами листок, скомкал его и бросил в угол.

Только тогда я увидела, что это не тот человек, которого я любила.

- На колени! - крикнул он и указал пальцем на пол.

- Что? - я стояла перед ним, сунув руку в карманы джинсов, и слегка улыбаясь. Мне не было смешно, но я чувствовала, что если не буду улыбаться, я заплачу.

- Ты не слышишь? На колени или убирайся отсюда, тварь! - его голос перешёл на хрип. Наконец-то он сорвал себе горло.

- Нет, - просто ответила я. Мне хотелось ударить его и мне не было стыдно, потому что я всегда относилась к нему как к равному, но сейчас я не могла ударить, потому что зазорно бить инвалида.

- Ты изгадила мне первую любовь, ты сволочь, вот ты кто! - его слова были призваны втоптать меня в грязь, но втоптать меня в ещё большую грязь было невозможно. Нет грязи больше той, куда я только что окунулась сама. - Не удивлюсь, если и папаша твой был такой же тварью. Надеюсь, он сдох, надеюсь, ты тоже скоро сдохнешь!

Он посмотрел на меня налитыми кровью глазами, судорожно пытался отдышаться, а я впервые разозлилась на него. Не обиделась, не расстроилась, что предала любимого с каким-то там Раулем, а разозлилась. На саму себя тоже. Мне очень хотелось бы знать, какое выражение лица было у меня в этот момент.