Воспоминания старого капитана Императорской гвардии, 1776–1850 - Жан-Рох Куанье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он отвел меня в сад, который я знал задолго до его появления, и в котором я наслаждался всеми своими ребяческими забавами. Я был самым шумным в округе, мои товарищи швыряли в меня камешками и дразнили меня «рыжим». Я всегда был самым сильным и не боялся ударов, наша мачеха приучила нас к ним. Помню, однажды я выпачкал нос, она схватила его щипцами, чтобы вытереть его, и была так зла, что причинила мне боль. «Я сниму это», — сказала она. В результате щипцы были утоплены в колодце.
Потом мой зять отвел меня в свой сад и дал мне лопату. Я проработал четверть часа, а затем он сказал: «Молодец, но этого достаточно, мы не работаем по воскресеньям». «Ну, — спросила сестра, — что он теперь будет делать?» — «Он будет прислуживать нам за столом. Иди и принеси вина из погреба». Я принес целую корзину с бутылками и подал каждому по бутылке. Я бегал, словно молодая куропатка.
Вечером мне дали хлеба и сыра. В десять часов мой зять отвел меня в сарай, где я должен был спать и сказал: «Ты должен встать пораньше, чтобы смолотить зерно, затем поставить хлеб в печь и после того хорошо вычистить конюшню». — «Хорошо, все будет сделано».
Я пожелал своему хозяину спокойной ночи и завалился на солому. Представляете, как я плакал! Если бы кто-нибудь увидеть меня, он бы обнаружил, что мои глаза столь же красные, как у кролика, так мне было унизительно от мысли, что я слуга в доме своей сестры, в доме своего отца.
Я проснулся легко, и мне ничего не оставалось, как вылезти из своей норы и хорошенько размяться. Сначала я смолотил зерно, чтобы хлеб был к восьми часам, затем я привел в порядок конюшню, а в девять часов появился мой хозяин. «Ну, что, Жан, как продвигается работа?» — «Неплохо, мсье». — «Давай посмотрим сарай. Да, ты хорошо поработал, — сказал он, — Эти пучки соломы прекрасно выглядят». — «Ах, мсье, в Мену я молотил всю зиму». — «Ладно, пойдем, мой мальчик, пойдем завтракать».
Наконец, с тяжелым сердцем, я вошел в дом моей сестры, мать которой воспитывала меня как своего собственного ребенка. Я снял шляпу. «Жена, — сказал он, — вот маленький мальчик, который хорошо работает, мы должны угостить его завтраком». Они дали мне хлеба, сыра и стакан вина. Мой зять сказал: «Приготовь ему какой-нибудь суп». — «Хорошо, завтра, сегодня я встала слишком поздно».
На следующий день я снова работал, и в обычный час пошел завтракать. Ах! какой сюрприз, я нашел на столе луковый суп, кусок сыра и бутылку вина. «Не стесняйся, мой мальчик, — сказал мой хозяин. — Ты должен поработать лопатой на огороде». — «Да, мсье».
В девять часов с лопатой на плече я отправился работать. Каково же было мое удивление, когда я там увидел моего отца поливающего свою капусту! Он посмотрел на меня; Я снял шляпу, сердце мое разрывалось, но я старался держаться. Он заговорил со мной и спросил: «Ты живешь у моего зятя?» — «Да, мсье, так он ваш зять?» — «Да, мой мальчик. Откуда ты?» — «Из Морвана». — «Из какого города?» — «Из Мену, я работал в деревне Ле Бардэн». — «Ах! Я хорошо знаком с этими местами. Ты знаешь деревню Куанье?» — «Да мсье, о! Да». — «Ну, так она построена моими предками». — «В самом деле, мсье!» — «Ты видел великолепные леса, принадлежащие мадам де Дама?» — «Я их хорошо знаю. Я три года пас там быков моего хозяина, и летом каждую ночь спал под прекрасными старыми дубами». — «Но мне кажется, мой мальчик, ты будешь счастливее у моей дочери». — «Надеюсь». — «Как тебя зовут?» — «Жан». — «А твоего отца?» — «Соседи называют его „Любовник“, я не знаю его настоящего имени». — «Есть ли у него дети?» — «Четверо». — «А чем занимается твой отец?» — «Он охотник, в лесу много дичи, множество оленей и ланей, а волков просто не сосчитать, иногда я очень их боялся. О! Я слишком много страдал, и поэтому я ушел». — «Ты поступил правильно, мой мальчик, работай, и ты будешь счастлив с моим зятем».
Однажды у нас остановились проезжающие на двух повозках. Я поставил их лошадей в конюшню, а на следующий день я получил франк чаевых. Как я был доволен! Меня отправили в погреб за несколькими бутылками, и я сделал это хорошо. После этого, маленького конюха поставили на самые разные работы, я летал как птица. Только и было слышно: «Жан, иди сюда», или «Жан, иди туда». Я прислуживал за столом, работал в погребе, в конюшне, в амбаре и в огороде. Я часто виделся с отцом и говорил ему: «Доброе утро, мсье Куанье». (я не мог забыть это имя, оно накрепко запечатлелось в моем сердце.). «Доброе утро, Жан, ты устал, мой мальчик?» — «Нет, мсье, нисколько».
Лучший из всех, я зарабатывал деньги каждый день. Спустя два месяца я полностью избавился от паразитов и был совершенно чист. Мои воскресные чаевые и обычная плата вместе составляли шесть франков в неделю. Так я жил три месяца, в течение которых, к моему великому сожалению, я ничего не слышал о своих младших братьях и сестре.
Каждый день я видел двух товарищей моего детства, которые жили по соседству. Я поздоровался с ними, и младший из них подошел ко мне. Я работал лопатой, и мой отец тоже там был. «Доброе утро, мсье Куанье», — сказал ему младший Аллард. «А, это ты, Филяйн?» — так звали моего товарища. А потом мой отец ушел.
Затем мы вступили в разговор. «Ты приехал издалека, не так ли?» — спросил он меня. «Я пришел из Морвана». — «Морван очень далеко?» — «О нет, всего пять лье. Мсье Куанье знает те места. Рядом с нами есть деревня, которую называют деревней Куанье». — Ах, этот злой человек потерял четырех своих детей. Нам с братом было грустно, они были такими веселыми товарищами.[5] Мы всегда были вместе. Они потеряли свою мать, когда они были очень маленькими, и им так не повезло, что у них была мачеха, которая
