Спаситель Отечества. Духовный подвиг Сергия Радонежского (сборник) - Павел Флоренский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
3 мая (здесь и далее даты даны по ст. ст. – Ред.) 1319 г. в доме боярина Кирилла были общая радость и веселье: Марии Бог дал сына. Праведные родители пригласили своих родных и добрых знакомых разделить с ними радость по случаю рождения нового члена семьи, и все благодарили Бога за сию новую милость, явленную Им на доме благочестивого боярина. На сороковой день по рождении родители принесли младенца в церковь, чтобы совершить над ним Святое Крещение и в то же время исполнить свое обещание представить дитя в непорочную жертву Богу, Который дал его. Благоговейный иерей, по имени Михаил, нарек младенцу во Святом Крещении имя Варфоломей, конечно, потому, что в этот день (11 июня) праздновалась память святого апостола Варфоломея, ибо сего требовал тогдашний церковный обычай; но это имя и по старому значению своему, «сын радости», было особенно утешительно для родителей сего младенца, ибо можно ли описать ту радость, которая переполняла их сердца, когда они видели пред собою начало исполнения тех светлых надежд, которые почивали на сем младенце со дня его чудесного проглашения во чреве матери? Кирилл и Мария рассказали этот случай священнику, и он, как сведущий в Священном Писании, указал им много примеров из Ветхого и Нового Заветов, когда избранники Божии еще от чрева матери были предназначаемы на служение Богу, привел им слова пророка Давида о совершенном предведении Божием: Несоделанное мое видесте очи Твои (Пс. 138, 16), и апостола Павла: Бог избравый мы от чрева матери моея… явити Сына Своего во мне, да благовествую Его во языцех (Галл. 1:15–16), и другие подобные места Священного Писания и утешил их благодатною надеждою относительно их новорожденного: «Не смущайтесь, – говорил он им, – а паче радуйтесь, что сын ваш будет избранным сосудом Духа Божия и служителем Святой Троицы». И, благословив дитя и его родителей, служитель алтаря Христова отпустил их с миром.
Между тем мать, а потом и другие стали примечать в младенце опять нечто необыкновенное: когда матери случалось насыщаться мясною пищею, то младенец не брал сосцев ее; то же повторялось и уже без всякой причины по средам и пятницам, так что в эти дни младенец вовсе оставался без пищи. И это повторялось не раз, не два, а постоянно; мать, конечно, беспокоилась, думала, что дитя нездорово, советовалась с другими женщинами, которые тщательно осматривали дитя, но на нем не было заметно никаких признаков болезни, ни внутренней, ни наружной, напротив, малютка не только не плакал, но весело смотрел на них, улыбался и играл ручками… Наконец обратили внимание на время, когда младенец не принимал сосцов матерних, и тогда все убедились, что в этом детском посте «ознаменовались», как выражался святитель Филарет, «предшествовавшие расположения матери и проявлялись семена будущих его расположений». Взращенный постом во чреве матери, младенец и по рождении как будто требовал от матери поста. И мать действительно стала еще строже соблюдать пост: она совсем оставила мясную пищу, и младенец, кроме среды и пятницы, всегда после того питался молоком матери.
Однажды Мария отдала младенца на руки другой женщине, чтобы та покормила его своею грудью, но дитя не захотело взять сосцов чужой матери; то же самое было с другими кормилицами… «Добрая отрасль доброго корня, – говорит блаженный Епифаний, – питалась только чистым млеком родившей его. Так сей младенец от чрева матери познавал Бога, в самых пеленах поучался истине, в самой колыбели привык к посту и, вместе с молоком матери, навыкал воздержанию… Будучи по естеству еще младенцем, он выше естества уже предначинал пощение; с младенчества он был питомец чистоты, питаемый не столько млеком, сколько благочестием, и предызбранный Богом еще до рождения»…
«Многие матери, – замечает по сему случаю святитель Платон, – не почитают важным делом кормить дитя своей грудью, но на самом деле это очень важно. Для чего же Творец естества наполняет молоком сосцы матерние, если не для того, чтобы приготовить в них для младенца питательную пищу? А с этой пищей, то есть с молоком, вливаются в младенца его будущие склонности и нравы». «Чужое молоко, – рассуждает в одном месте святитель Димитрий Ростовский, – не так полезно для младенца, как молоко его родной матери. Если кормилица больна, то будет больное и дитя; если она гневлива, невоздержанна, сварлива, таково же будет и дитя, которое она кормит. Дитя, воспитанное чужим, не матерним млеком, не будет иметь к матери такой любви и привязанности, какую имеют дети, вскормленные ее собственным млеком. Да пристыдят таких матерей бессловесные животные: ни одно из них не доверяет другому питать собственных детей». «Лучше бы подумать доброй матери, – говорит святитель Филарет Московский, – отнимать ли мать вдруг у двух младенцев: у младенца кормилицы и у своего собственного, и заставлять ли своего младенца пить из груди кормилицы, может быть, тоску по оставленном ею собственном детище, вместо того, чтобы он пил любовь из груди своей матери». «Бывают матери, – говорит свт. Иоанн Златоуст, – которые своих детей отдают кормилицам. Христос не попустил сего. Он питает нас собственным телом и напояет собственной кровию».
Окончилось время кормления грудью Варфоломея; дитя покинуло колыбель; возрастая телом, оно укреплялось и духом, исполнялось разума и страха Божия; благодать Божия почивала на святом младенце, и добрые люди утешались им.
Глава II
Благодатный отрок
Радуйся, отроча добродушевное и благонадежное,
Радуйся, детище, всякия благодати Божия исполненное.
(Акафист, икос 3)Когда Варфоломею исполнилось семь лет, родители отдали его учиться грамоте. Наши благочестивые предки всегда смотрели на обучение грамоте как на дело священное: грамота давала ключ к чтению и уразумению Божественных Писаний. И школы грамотности, которых было очень немного в то время, учреждались попечениями епископов и вообще духовенства. Ростовским епископом в то время, о котором мы говорим, был Прохор, муж учительный и благочестивый. Под его руководством и учителями в школы назначались, конечно, люди богобоязненные.
Вместе с Варфоломеем учились и два брата его: старший Стефан и младший Петр. Братья обучались успешно, хотя Петру в то время не было и шести лет, а Варфоломей далеко отставал от них. Учитель наказывал его, товарищи упрекали и даже смеялись над ним, родители уговаривали; да и сам он напрягал все усилия своего детского ума, проводил ночи над книгою и часто, укрывшись от взоров людских, где-нибудь в уединении, горько плакал о своей неспособности, горячо и усердно молился Господу Богу: «Дай же Ты мне, Господи, понять эту грамоту; научи Ты меня, Господи, просвети и вразуми!» Но грамота все же ему не давалась. «Тяжелое чувство испытывает человек, – говорит святитель Платон, – когда всей душой желает учиться, чувствует в себе планомерное влечение к просвещению, но на пути к достижению цели его желаний встречаются какие-либо непреодолимые препятствия». Сильно огорчалось своею безуспешностью и доброе дитя. Немало попечалились о нем и родители его, и учитель: всем было прискорбно, что мальчик лишается великого дара Божия – в учении книжном. Но, видно, нужно было, чтобы отрок, о котором были столь добрые предзнаменования, ранним опытом научился, что никакого успеха, никакого знания, никакой способности не должно приписывать себе, но единственно Богу, Отцу светов, от Которого свыше сходит всякое деяние благо и всяк дар совершен (Иак. 1, 17) и, смиряться под крепкую руку (1 Петр. 5:6) Того, Кто один просвещает всякого человека, грядущего в мир (Ин. 1, 9). Чего, однако же, не преодолеют прилежание и труды, а наипаче молитва и особенно молитва, исходящая из чистого сердца невинного дитяти? И вот Господь, близ сущий всем призывающим Его во истине (Пс. 144, 18), внял наконец усердной молитве благоразумного отрока Варфоломея и даровал ему просимое.
Раз отец послал его в поле искать жеребят, каковое поручение пришлось особенно по душе мальчику, любившему уединяться от людей. Здесь-то и случилось с ним нечто подобное тому, что было с Саулом, который, будучи также послан отцом своим для отыскания заблудившихся ослят, встретил пророка Самуила, возвестившего ему, что он будет царем над Израилем. На поле, под дубом, увидел Варфоломей незнакомого старца-черноризца, саном пресвитера; благоговейный и ангелоподобный старец приносил здесь свои молитвы Богу Вездесущему и изливал пред Всевышним слезы сердечного умиления. Поклонившись ему, скромный отрок почтительно отошел в сторону, не желая прерывать его беседы с Богом, и стал вблизи, ожидая окончания молитвы. Старец окончил молитву; он с любовию взглянул на доброе дитя и, прозревая в нем духовными очами избранный сосуд Святого Духа, ласково подозвал его к себе, благословил его, отечески поцеловал и спросил: «Что тебе надобно, чадо?»