Райские новости - Дэвид Лодж

— Литр «Джеймсонса» за восемь фунтов, — сообщил старик. — Выгодная покупка.

— Не потащишь же ты бутылку виски через полмира, — возразил Бернард. — В любом случае нет времени. Объявили наш рейс.

— На Гавайях оно будет таким же дешевым?

— Да. Нет. Не знаю, — ответил Бернард. Закончилось тем, что он купил отцу бутылку «Джеймсонса» и блок сигарет, как покупают сладости детям, чтобы утихомирить их. И почти сразу же пожалел об этом, потому что идти по широким, как бульвары, переходам, уходившим, казалось, в бесконечность, неся в придачу к «дипломату» и плащу пластиковый пакет с упакованной в коробку бутылкой, было тяжело и неудобно.

— Мы так пешком и пойдем до Гавайев? — проворчал мистер Уолш.

Кое-где попадались движущиеся дорожки, похожие на распластанные эскалаторы, но не все они работали. Понадобилось добрых четверть часа, чтобы добраться до выхода 29, и там случилось очередное происшествие. Когда стоявшая за стойкой девушка в униформе попросила их посадочные талоны, мистер Уолш оказался не в состоянии предъявить свои.

— Мне кажется, я оставил его в винном магазине, — сказал он.

— О господи, — простонал Бернард. — У нас уйдет полчаса, чтобы дойти туда и обратно. — Он повернулся к сотруднице наземного персонала: — Вы можете выдать ему новый?

— Это не так легко, — ответила она. — Вы уверены, что потеряли его, сэр? Возможно, он у вас в паспорте?

Но мистер Уолш оставил в беспошлинном магазинчике и свой паспорт.

— Ты делаешь это нарочно, — обвинил его Бернард, чувствуя, что краснеет от злости.

— Нет, — с мрачным видом отозвался мистер Уолш.

— Где ты их оставил — на полке с «Джеймсонсом»?

— Где-то там. Придется вернуться.

— Время есть? — спросил Бернард у девушки.

— Я вызову вам тележку — сказала она, взяв радиотелефон.

Тележка оказалась открытым электромобилем, предназначенным, скорее всего, для перевозки немощных пассажиров или инвалидов. Они покатили в обратный путь по бесконечным крытым переходам, водитель периодически сигналил, расчищая дорогу в толпе встречных пешеходов. Бернарда охватило странное чувство, будто их путешествие пошло вспять, и не на время, а навсегда, что они несколько часов будут напрасно искать пропавшие документы, а самолет тем временем улетит, оставив их с бесполезными, не подлежащими обмену билетами, и у них не будет другого выбора, кроме как сесть в подземку и вернуться в Лондон. Вероятно, мистер Уолш почувствовал то же самое — потому что внезапно приободрился, стал улыбаться и махать пассажирам, пешком тащившимся на посадку, как ребенок, катающийся по ярмарочной площади. Один из пассажиров, дородный мужчина с бакенбардами, остановился, чтобы заснять колоритного старика на видеокамеру, поворачиваясь на каблуках по мере того, как электромобиль проезжал мимо него.

Паспорт и лежащий в нем посадочный талон обнаружились там, где мистер Уолш их оставил — на полке между шотландскими и ирландскими сортами виски.

— Бога ради, зачем ты положил их сюда? — потребовал ответа Бернард.

— Я искал деньги, — оправдываясь, объяснил мистер Уолш. — Я искал свой кошелек. Эта недавняя суета там, около агрегата, из-за моего образка, выбила меня из колеи. Все лежало не в тех карманах.

Бернард хмыкнул. Объяснение звучало правдоподобно; но если потеря документов и не была сознательным ходом, дабы избежать посадки в самолет, то уж бессознательной была наверняка. Он схватил отца за руку и повел к тележке, как пленника. Водитель, получавший по портативной рации трескучие указания, радостно приветствовал своих пассажиров.

— Все в порядке? Тогда держитесь крепче. Нужно захватить по пути еще двоих.

И они захватили: необъятная чернокожая леди в полосатом хлопчатобумажном платье, широком, как шатер, сопя и посмеиваясь, разместила свои огромные бедра на заднем сиденье, рядом с мистером Уолшем, заставив Бернарда с риском для жизни примоститься на боковом поручне, а мужчина без ноги, сев рядом с водителем, выставил свой костыль, как копье, перед тележкой. Это карнавальное зрелище привлекло немало внимания и развеселило пеших пассажиров, мимо которых ехал электромобиль, так что некоторые из них даже в шутку «голосовали».

Бернард посмотрел на часы: оставалось пять минут до отлета их самолета.

— Думаю, мы успеем вовремя.

Он мог бы и не волноваться: рейс задержали на полчаса и посадку в самолет еще даже не начали. Кое-кто из пассажиров осуждающе посматривал на Бернарда и его отца, словно подозревая, что виноваты в этом они. Зал ожидания был набит битком — казалось нереальным, чтобы столько людей смогли поместиться в один самолет. В поисках где бы присесть, они прошли мимо рыжеволосого семейсгва: все четверо сидели в ряд, поставив дорожные сумки себе на колени.

— Нашел его, — сказал Бернард веснушчатой девочке, кивнув в сторону отца, и получил в ответ сдержанную легкую улыбку узнавания.

Наконец они обнаружили пару свободных мест в дальнем конце зала и сели.

— Мне надо в туалет, — сказал мистер Уолш.

— Нет, — жестко ответил Бернард.

— Это все кофе. Кофе всегда проходит через меня без задержки.

— Ты можешь подождать, пока мы сядем в самолет, — рассудил Бернард. Но передумал: кто знает, когда еще они окажутся на борту. — Ну ладно, хорошо, — устало произнес он, поднимаясь.

— Тебе необязательно идти со мной.

— Я не собираюсь снова терять тебя из виду.

Когда они стояли бок о бок у писсуаров, мистер Уолш спросил:

— Ты видел, какая была задница у этой черной? Я даже испугался, что она меня раздавит.

Бернард подумал было, не воспользоваться ли случаем для небольшого наставления об уважении национальных меньшинств, но решил не обращать внимания. По счастью, слово «черный», которое мистер Уолш всегда использовал как пренебрежительное, давно уже стало общеупотребительным. Хотя, нравилось ли полинезийцам, когда их называли черными, Бернард не представлял. Вероятно, нет.

Когда они вернулись в зал ожидания, их места рядом с выходом 29 оказались заняты, но молодая женщина в розово-голубом спортивном костюме, видя их состояние, сняла свою сумку с соседнего сиденья, освободив его для мистера Уолша. Бернард пристроился на краю низкого пластикового столика.

— И в какой гостинице вы будете жить? — спросила молодая женщина.

— Прошу прощения? — не понял Бернард.

— Вы же от «Тревелуайз», да? Как и мы. — Она указала на фиолетовый с золотом ярлык, который сотрудник агентства прикрепил к его «дипломату». — Мы будем жить в «Кокосовой роще Вайкики», — сообщила она. До Бернарда вдруг дошло, что рядом с ней сидит еще одна молодая женщина, одетая в похожий костюм розовато-лилового и зеленого цвета.

— Да, верно. Не знаю точно в какой.

— Не знаете точно? — с недоумением переспросила его собеседница.

— Знал, но забыл. Мы собрались в эту поездку впопыхах.

— А, понятно, — сказала девушка. — Горящая путевка. Выходит, выбор у вас был не слишком большой, да? Но вы много сэкономили. Один раз у нас так было — с Критом, правда, Ди?

— Не напоминай мне, — отозвалась Ди. — Тамошние туалеты…

— Уверена, на Гавайях у тебя с туалетами проблем не будет. — Девушка в розово-голубом ободряюще улыбнулась подруге. — По части этих вещей у американцев настоящий пунктик.

— Я не знал, что мы будем жить в гостинице, — недовольно заявил мистер Уолш. — Я думал, мы остановимся у Урсулы.

— Вероятно, так и будет, папа, — успокоил его Бернард. — Не знаю, пока не доберемся до места. — Он некоторое время помолчал, чувствуя, что женщины смотрят на него с напряженным любопытством. — Мы едем навестить сестру моего отца, — объяснил он. — Она живет в Гонолулу. Вероятно, нам не понадобится номер в гостинице, но, как это ни абсурдно, путешествовать таким образом — купив пакет услуг — оказалось дешевле всего.

— Какое место для жизни! Гонолулу! Словно круглый год в отпуске, — мечтательно вздохнула молодая женщина. Она повернулась к мистеру Уолшу: — Вы давно не видели свою сестру?

— Давно, — коротко ответил он.

— Должно быть, ждете не дождетесь.

— Не могу сказать, что сгораю от нетерпения, — угрюмо насупился мистер Уолш. — Это она хочет меня видеть. По крайней мере, так мне сказали. — Он бросил на Бернарда враждебный взгляд из-под кустистых бровей.

— Боюсь, моя тетя плохо себя чувствует, — пояснил Бернард.

— О господи!

— Она умирает, — мрачно заявил мистер Уолш. Молодые женщины умолкли. Они опустили глаза и словно бы усохли, съежившись внутри своих веселых спортивных нарядов. Бернард ощутил неловкость, как будто они с отцом провинились, погрешив против приличий, или нарушили табу. В конце концов, было что-то неподобающее, даже безнравственное в том, что они воспользовались услугами турагентства, дабы навестить умирающую родственницу.