Ковернинские сосны - Юрий Уваров

Браконьерская ночь

В. Шленскому

Снова Шомохты.Избы, покрытые дранью.На три области утром орут петухи.Время гона с лосиных боков обдираетКлочья шерсти,Как серые листья с ольхи.Время гона.Тревожно осунулись лица.Вот и егерь бессонно сереет лицом.И мелькают огни сигарет над крыльцом,Как багряные брови реликтовой птицы.Браконьерская ночь вороненым калибромТайно ладит прицел на рогульке куста,Поднимая вверх брюхом последнюю рыбу,Динамитную шашку швыряет с моста.Время гона.И снова жестокость людскаяНа любовную песнюСпускает курки.Век от векаЗа пазухой камень таская,Равнодушьем смиряет трусливость руки.Если б нам подоспеть!Если б вышла осечка!Но подкошен сохатый,И в центре зрачкаОтражаются Шомохты,Черная речка,Грозовая вершина и склон Машука.

* * *

Н. Рубцову

Скрипит фонарь,Как колыбель,Мерцая колыбельным светом.Еще не улеглась метельУ стенда с траурной газетой,Где рамки скорбная печатьИсполнена его стихамиО том,Что светлая печальПодчас овладевает нами.О том,Что нужно долго жить,Когда друзья на свете живы…За речкой вырубили ивы,И негде тайно слезы лить,Когда зажгла ритмичный светБессонницы ночная зыбка…Под ветром хлопает калитка.Метель у стенда для газет.

* * *

Запоминай мгновений новизну.Лишь памяти доступны повторенья…Все то,Что было сверху и внизу,Сливается по мере удаленья.

Смыкаются земля и небеса,Густеет воздух в плавном завихренье…Вновь снеговой прообраз колесаВ который раз приводится в движенье.

Мельканье,ШорохИ летящий свет,Начало звукаКак начало чуда.Через мгновенье все сойдет на нет.

Запоминай мгновения,ПокудаНа грани снегопада и пургиМетелью озаренная квартираНе стала для тебя ячейкой мира,В окне которой не видать ни зги.

Без вести пропавший

К морозному стеклу ладони прислони,Вглядись, как негативен оттиск линий жизни.Всегда неповторим и все-таки сравнимС какой-нибудь из рек заснеженной отчизны.Когда еще вода свободна от оков,Но холода, гусей склоняя к перелету,Крылато повторят на фоне облаковКлинообразный план речного поворота.И в темных небесах,                                   быть может, навсегдаОтобразят изгиб покинутых излучин.Венозный ток воды под тонким слоем льда,Как оттиск на стекле,                                     вморозив в тяжесть тучи.

А в стынущем дому стареет человек,Все реже в чутких снах его душа летает,И сеть морщин ветвит ладонь, как дельты рек,Но иней на окне под ней почти не тает.

Что проку говорить о памяти людской,Когда к печной трубе навек прильнула вьюга,Когда полярный день обрел себе покойВ ином краю земли, от Заполярья к югу.Там, в стрекоте сорок дымится полынья,В речном парном чаду белье полощут вдовы…

К морозному стеклу ладони прислоня,Я вот что говорю, приемля за основу:— Прекрасно в мире все, что жило и живет,Что будет без меня, когда меня не будет,Беспечен краснобай, но все же он не врет,Заученно твердя, что смерть красна на людях.

* * *

До блеска накатан проселок.Далекие окна горят.Верхушки заснеженных елокВмерзают в январский закат.Вздохнуть бы,Да некуда деться,Когда переполнена грудьДо краяУдарами сердца,Вместившего пройденный путь.Где рядом —Несчастье и нежность.Но все же всегда — чистота.И вновь обретая надежду,Свой путь продолжает мечта.И слышится скрип караульныйВдоль стен снеговой тишины.МорозТетивой новолуньяСтянул хворостину луны.

* * *

Хрустящий воздух розового цвета.В березняке стеклянная заря.И только души звонниц отогретыЧуть видимым дыханьем воронья.Пока тропу под стенами СофииПрокладывает увалень-рассвет,Благословенны изморозь и инейСиятельным явлением на свет,Сияющим сошествием на кровли,Резным и резким сверком верховым…Над Вологдой,Как над большим подворьем,Столбами небо подпирает дым.Высокий купол северных морозов.Классические формы января,Где скрип ворот,И узкий визг полозьев,Как память детства,Дворики хранят.И я хранюИ к сердцу принимаюСквозную сень карнизов навесных,Румяный облик городских окраин,Кустодиевский поскрип мостовых.Но хочется поставить на ладоньВесь городокИ протереть до блеска(Пока заря не разожгла огонь),И, все запомнив,Возвратить на место,Как матери — младенца в колыбель,Как саженец — его судьбе древесной.И, если можно,Не дослушав песни,Уйти,То не сегодня,Не теперь.

* * *

Весна моя!Пора чуть слышных песен!Твоих стволов прохладного свеченьяКасаюсь.Да свершится облученьеЛучами сосен и молчаньем леса.

* * *

Почти за неделю до срокаНа лед проступила вода.Шурша прошлогодней осокой,Гуляют грачи у пруда.

Еще не осели сугробы,Но легкий парок над крыльцомКак шепот над ухом:ПопробуйПодставить под солнце лицо.

И вот уже веточки вербы —Как бы продолженье лучей.И не от такого ли небаОттенок на крыльях грачей!

Весь деньПетушиное пенье,Весь день под окном толчеяКапели…И сердца биеньеВ такт сердцебиенью ручья.

* * *

Ручьи под снегами пробили дорогу,Фонтанами в небо ударили струиСтволов серебристых,Сбегающих к Волге…Останься на склонахНастраивать струныБерезовых ветокИ трав прошлогодних.Для песен дана намНе эта весна ли!Ты видишь:Апрель — голодранец и плотник —Наш старенький дом оплетает лесамиКапелей,Пронизанных ветром и солнцем.

Оттепель

Есть радость испуга.Иголка из рук —Подобна летящей с карниза сосульке.Последствие звука нежданного —ЗвукПадения на пол иголки и шпульки.

Вот так и замри с ослабевшей рукой.Такой и запомнись. Впервые за зимуЗабывшая о рукодельной корзине,Замри,Как и я замирал над строкой.

Так полуулыбка,Не зная зачем,Вдруг высветит помолодевшие губы…Сверкают пылинки в наклонном луче,Как бликиНа бронзовых горнах и трубах.

Свиданий наших редкие мгновенья

По улочке,А там,За поворотом,Брандмауер в разводах сквозняка,Где львиная головка на воротахОт инея как морда у щенкаНемыслимо загадочной породы.И такПо узкой улочкеТуда,Где влага и морозная погодаСвязали шерстяные провода,Как музыки классической оттенкиСвязали нас порукой круговой.Спеши!Покуда свет люминесцентныйСияет у тебя над головой,Пока на парашютах снегопадаПовисли хлопья —Бабочки почти.Не говори…Не обнимай…Не надо…Такой сегодня теплый снег летит.И вновь.Как в лифте,В комнате без света,Где наши тени объединеныРазмеренным движеньем тишиныК землеИ от земли движеньем веток.И вновь,Как в лифте…Молча у окна…По восходящей…До оцепененья…Какой безумец властью облекалСвиданий наших редкие мгновеньяПродлять до верхних этажей зимы,Где раздраженье порождает вьюга.

Мы слишком безнадежно влюблены.Мы слишком не подходим друг для друга.

Любимая! В начале марта…

Верховым огонькомПролетает пушистый зверек,Что так щедро усеялСугробы чешуйками шишек.Где-то булькнула капля,Как будто в пустой пузырекИз капельницы лесаУпало целебное «Тише…».Как спокойное сердце,Малиновый дятел стучит,Снегириными веткамиМягко качает орешник.…Хвойной лапой меняОсени,Если вновь излечимТот недуг,Что роднитЧеловека,ДуплоИ скворечник.Если имя ему —Ожиданье того, кто придет…И не важно гортани —Звереныша петь или птицу.Осени,Как любовьОсеняет весной перелетЖуравлиной,ЛебяжьейИль просто грачиной станицы.Оседают сугробы.Глухарь подметает тока,На столешницах пнейЗакипает весеннее сусло.И уже не понять,То лучи иль стволы сосняка,Где и жить еще музам,И что есть на свете — Искусство.

Ты закрыла под солнце глаза,Ты стоишь у ольхи.Как прекрасны вы обеИ неуловимо похожи.Осторожно, прохожий!В такие минуты, быть может,Зарождается музыкаИ возникают стихи.

Зима 1962 года