Тёмные улицы - Сайра Вервольф

Он стал первым кто входил в её тело и мысли. Слишком взрослый. Слишком большой.

Сильное тело прижимало к полу, подавляя любые попытки вырваться. Оставлял синяки на руках и ногах. Прокусывал до крови нежную кожу шеи и груди и слизывал рубиновые капельки. Мозолистая рука закрывала рот, заглушая девичьи крики боли. В кабинете и спальне сделана звукоизоляция. Но мало ли.

Да он и не пытался показаться нежным. Заключил юную официантку в стальные объятия, как только она переступила порог комнаты, впился сухими губами в податливый красный рот. Мягкая, сладкая, ароматная.

Одним рывком разорвал тонкую ткань чёрной блузки с бейджиком бара и прямо тут же повалил на паркетный доски. Пол всегда легче отмыть от крови, чем простыни. А свою постель Гадес любил и был на удивление чистоплотным во всём.

Хотя с девственницами он имел дело впервые в своей жизни. До этого попадались лишь «опытные» жрицы любви, над чьей опытностью он потом громко смеялся, оставшись наедине в стенах кабинета.

Чиста и невинна. Он читал её память как открытую книгу и поражался, как такой цветок сохранить свою чистоту в погрязшем в пороках городе.

Девушка не вырывалась. Понимала где-то в глубине души, что не справится ей с атлетически сложенным мужчиной. И по этой причине отдала всю себя в сильные руки, позволяя причинять боль. Сама же захлёбывалась слезами, скулила раненым волком. Царапала ногтями по полу.

Он рвал её, рвал молодое тело, раздавливал ментальной силой. Слишком взрослый. Слишком большой.

Гадес с садистским наслаждением упивался девичьей болью, впитывал её в себя и не мог насытится. С каждым сильным толчком расширял тесный для него вход в девичье лоно, принося новую порцию сводящей с ума боли.

Сама того не ведая, она подталкивала его к грани, непроизвольно сжимаясь вокруг его плоти, удерживая внутри, пульсируя каждой клеточкой. И только сильнее распаляла и без того горящего изнутри мужчину, лишала рассудка и человеческого облика.

И он терял голову. Рычал как дикий зверь. С перекошенным от желания лицом, вздутыми венами на руках и шее.

– Кричи… – Острые зубы смыкались на затвердевших сосках.

И она, послушная его воле, кричала. Боль и удовольствие смешивались воедино.

Эту ночь она запомнит надолго. И не потому что первый раз превратился для неё в маленькую смерть, обагрённую в цвета крови. Нет. В знак благодарности Гадес подарит ей такой мощный оргазм, что звёзды вспыхнут ярким фейерверком перед глазами и небывалая мощь вольётся в хрупкое тело, вознося над городом с его зловонными переулками и серыми домами.

Свернувшись калачиком, официантка лежала на холодном полу, боясь пошевелиться. Сломленная, измученная, больная. Опухшие и покрасневшие от слёз глаза устало смотрели куда-то вдаль.

Некромант, посвежевший, только что принявший душ и переодевшийся в новую рубашку и брюки, опустился перед ней на колени. Перевернул на спину. Мокрое полотенце коснулось внутренней стороны бёдер. Девушка вздрогнула и попыталась отодвинуться.

– Тише. Это всего лишь полотенце. Грёбаное вафельное полотенце. – Хриплый шёпот коснулся израненного сознания Про.

Хотела приподняться и отобрать ткань, чтобы самой привести себя в порядок, скрыться в ванной комнате от пронзительных глаз хозяина бара. И не смогла сделать малейшее движение. Тело отказывалось слушаться.

Покончив с кровью на теле девушки Гадес осторожно взял её на руки и перенёс на широкую двухспальную кровать. Тяжёлый шотландский плед опустился на бледные плечи в фиолетово-чёрных разводах синяков.

– Спи. Ты устала.

Про вошла, аккуратно притворив за собой дверь. Замерла. Как он отреагирует? Явно не обрадуется. Не маленькая же девочка. Через месяц станет совершеннолетней. А об элементарных способах предохранения не подумала. Дура…

– Ты что-то хотела?

Голос Гадеса мягким бархатом скользнул по коже, вызывая приятную дрожь в коленках и пробуждая бабочек внизу живота. Он не знал какие эмоции вызвал в незваной гостье, но, признаться на чистоту, был немало удивлён тем, что девушка сама, по доброй воле, пришла к нему в кабинет.

– Я беременна…

Вот значит как. Проторили дорожку и пошла, пошла по рукам бывшая невинная, ныне всем доступная. А ведь по ней и не скажешь что она училась в закрытой школе для девочек при монастыре. Однако мужчина был в ней, читал её память и знал все секреты. Обида и злость неприятно кольнули под сердцем. Он то думал, что она пришла просить повторения, на коленях умоляя и выпрашивая. После того экстаза, что он ей подарил и который она больше не испытает ни с одним человеком.

– Понимаю. Хочешь уволиться? – Гадес взглядом буравил фигуру девушки, ища первые приметы будущего материнства. Если только она не сделает аборт.

– Нет… Вы не понимаете… – Лучистые небесно-голубые глаза с мольбой смотрели на хозяина бара.

– Не понимаю чего?

– Отец ребёнка – вы.

Сначала подумал, что не расслышал. Но когда смысл сказанного наконец-то дошёл до него, громко рассмеялся, ладонью вытирая выступающие слёзы. Ай да лиса! Ай да бестия! Какова, а?

– Малышка, я никак не могу быть отцом твоего ребёнка. Я стерилен.

Шок, непонимание отразились на юном личике Про. Переигрывала. Ой как переигрывала. Другой бы поверил.

«Из неё получится замечательная актриса». Кривая усмешка исказила красиво очерченный рот.

– Но как же… Ведь кроме вас… Никого…

– Значит был кто-то ещё. Но ты это забыла.

Гадесу стало жаль девушку. Что бы там не кричал внутренний голос, но не мог он поверить, что она опустится до такой низости! Разум нашёптывал, что это игра, в которой ему отведена самая плохая роль: стать богатым папочкой для не рождённого малыша. Ещё и шантажировать начнёт. Так и так, изнасиловал, ребёнка заделал, а теперь на попятную пошёл.

Разум буйствовал, а сердце молчало. Сердце знало, что девушка попала в беду. Это как же надо было вляпаться так, чтобы попасть в лапы гипнотизёра или мага, или кого там ещё. Да любого, кто умеет стирать память о своём присутствии.

– Подойди ко мне.

И Про подошла. Не смела ослушаться, когда он говорил таким таким тоном. Тихий полу-шёпот, полу-приказ. Аристократические пальцы мёртвой хваткой сцепились вокруг затылка. Горящий взгляд устремился внутрь неё. Тёплая волна энергии влилась и наполнила силой.

Он смотрел и искал. И не находил. Ни одного намёка на то, что кто-то проникал в мысли девушки и подвергал её гипнозу. Единственное, что было, так это следы его недавнего пребывания, месяц назад, когда он своей силой и мощью чуть не превратил девушку в амёбу.

«Так не бывает. Я стерилен».

И правда, столько лет пытался с той, кто подарила цепь, и ничего. Были и другие женщины. Но и они остались бесплодными. Мёртвое семя Гадеса не приживалось в живом теле и лоне. Только одна могла стать носительницей ребёнка некроманта. Но она предпочла сделать аборт, навсегда ввергнув душу мужчины в вечную тьму. Прозерпина ушла от него к другому.

Но как же тогда это юное создание смогло назло всем законам, божественным и природным, сохранить и дать жизнь его семени? Хитрая уловка человеческой дочери с целью заполучить его, Гадеса, в свои маленькие ручонки и подчинить себе, как цепного пса, лишь изредка отпуская погулять на волю?

От горестных мыслей заломило виски. Всё равно докопается до правды.

Раскалённая лава обрушилась на девушку, ища, выискивая, сметая. И снова крики боли раздирали её горло. И снова она корчилась, пытаясь освободится от мужских рук. Но он лишь одним резким движением впечатал её в стену и сверлил, сверлил взглядом.

Вот она! Печать тяжёлой плитой лежала на подсознании и не выпускала наружу память. Омуты глаз торжествующе вспыхнули красным пламенем. Попался, кем бы ты не был. Теперь Гадес имеет полное право свернуть нахалу шею за притязание на то, что принадлежит некроманту. Это его официантка. Только его.

Сразу бы заметить, что печать то не простая, но поздно. Сорвал в приступе ярости и обезумел от того, что увидел. А Про уже сползала на пол, теряя сознание от боли и нахлынувших на неё воспоминаний.

Подхватив бесчувственную девушку на руки, Гадес осторожно уложил её на письменный стол. Поцеловал, заслоняя собой, своей силой безумную лавину, создавая щит вокруг их тел. Память бурлила, как горная река, вырвавшаяся из берегов.

– Подожди меня, Гадес!

– Жду, моя королева, жду.