Тёмные улицы - Сайра Вервольф

В таком ракурсе на глаза мало кто обращает внимания. Подумаешь, причуда. Ну нравятся мужчине змеиные линзы. Так даже лучше, загадочнее, опаснее.

Массивные перстни, браслеты на руках и ногах, переплетающиеся цепи на шее не прихоть красивого представителя сыновей Адама и Евы. Они призваны сдерживать рвущуюся наружу звериную натуру и природную силу, которые давали о себе знать в присутствии очаровательной особи женского пола и во время голода. Нет, нет, не физического.

Особенно тяжко становилось в «змеиные ночи», как их прозвали в народе. Ночи, когда змеи и наги устраивали брачные игры, выползая из клеток серого города на залитые молочным светом Луны поляны и леса. Ночи, когда нет запретов и всё позволено.

Она резким контрастом выделялась на фоне обычных девушек. Обычных – значит из мира людей.

– Она не пара тебе, Змеиный Царь… – шептали змеи, взывая к разуму своего повелителя. – Она погубит тебя…

– Молчать…

И они умолкли. На время.

Судьба ли так распорядилась или Боги так зло пошутили, но девушка узнала о нём всю правду. Узнала и приняла его мир. В их первую змеиную ночь человеческая дочь наотрез отказалась видеть Змея в людской личине.

– Я хочу увидеть тебя настоящего. Для этого и созданы эти волшебные ночи. Разве я не права?

Права. Тысячу раз права. И Змей не смог отказать той, которой подарил раненое сердце. И он впервые за время своей жизни в городах сам, по доброй воле, снял постылый металл и предстал во всей змеиной красоте: торс мужчины и хвост змеи. Изумрудная чешуя переливалась насыщенными оттенками в свете ночного светила и создавала вокруг нага сияющий ореол. Царские регалии – толстые обручи браслетов с огромными драгоценными камнями красного и зелёного цвета (рубины и изумруды) на хвосте и великолепное золотое ожерелье, покоящееся на груди – поражали своей красотой воображение.

Она не испугалась, не отвернулась. Лишь поморщилась когда тяжесть его тела придавила к влажной траве и мужское копьё, до этого скрытое складками кожи, вошло во влажные глубины пульсирующего лона, наполняя, заполняя матку до предела. Большой и сильный. Первый и последний.

Стройные ноги обвились вокруг мужских бёдер, плавно переходящих в трёхметровый чешуйчатый хвост.

– Глупышка… Почему ты не сказала… что невинна?

– Я думала, ты знаешь. – Лёгкий румянец коснулся щёк девушки.

– Не знал… Я бы не был… так груб… – бархатный шёпот потонул в сладком поцелуе.

– Ты не был грубым, мой Змей.

Это её он найдёт спустя время в грязной подворотне, изнасилованную и с перерезанным горлом. Найдёт случайно, возвращаясь со взрослыми сыновьями от первой жены из гостей, по запаху крови и затихающему пульсу того, кого она носила под сердцем. Она была на седьмом месяце беременности.

Как во сне Змей разрезал острым ножом кожу на животе девушки и вытащил наружу яйцо с прозрачной скорлупой, сквозь которую был виден зародыш ребёнка-нага. Старший из отпрысков снял с плеч плащ и закутал в него будущего брата или сестру. Змею – сыну не нужно было говорить, что делать дальше. Кивнув отцу, он быстрым шагом покинул подворотню, унося яйцо в безопасное, а главное тёплое место.

Младший остался со Змеем ждать приезда полиции.

Память услужливо подлила масла в огонь бушующих чувств змеиного царя: предыдущая жена, змея по крови, тоже умерла. Но умерла, давая жизнь их второму сыну, который сейчас сидел рядом и обнимал отца за плечи.

Правду о Змее не знал никто. Разве что Грай. И то только потому, что совал свой нос куда не следует. Пусть лучше считают его, нелюдя последней тварью и мразью да и вообще скользким типом.

Когда Грая обрядили в смирительную рубашку и запрятали в каменные стены больницы Змей не на шутку испугался. Не за себя, но за своих детей и свой народ. И поступившись своими принципами первый и последний раз пришёл к нему.

– Если ты расскажешь хоть одной душе… умрёшь… Мучительно… и долго.

Змеиные глаза вспыхнули в свете тусклых ламп. Грай понял и запомнил угрозу нага.

Амулет на шее Гадеса помнил те времена, когда города как такового ещё не существовало и на месте каменного гиганта простирались топи да болота со всевозможными тварями и гадами ползучими и летающими. Местность от вторжения посторонних с трёх сторон защищал древний могучий лес, чьи ветви-лапы тянулись до небес, защищая живущих в нём от солнечного света. Змеи без страха грелись на поросших мхом камнях, подставляя под горячие лучи холодные спины и бока. Запахи гниющей воды и травы их нисколько не беспокоили. Со временем ко всему привыкаешь.

Да, привыкнуть можно ко всему. Но не к людям. Когда человеческие руки начали разжигать по ночам костры, змеи не паниковали. Мало ли на свете глупцов, желающих раньше времени расстаться с жизнью? Топям и болотам без разницы, чьё тело затягивать в свои мокрые вязкие объятия. Тварям, прячущимся в трясинах, всё одно, будь это тушка животного или заблудившегося путника. Мясо остаётся мясом и под одеждой, и под толстой шкурой. Воды затянут, воды обнимут и даруют покой.

Змеи не волновались и тогда, когда люди брали в руки топоры и пилы и освобождали место для своих непрочных домиков. Негостеприимная земля, тлетворные запахи, комары и прочая мошкара сделают свою неблагодарную работу и прогонят незваных гостей восвояси. Там, где обитают змеи, людям не место. Каждому Создатель отвёл свою зону обитания. Не нужно претендовать на чужое.

Если Царя змей спросят о том, когда же город отвоевал у болот землю для существования, он не сможет ответить. Когда он появился на свет тёмной ночью во время бушевавшей над миром грозы, каменные бездушные клетки-квартиры уже давно сменили деревянные хижины. Город рос не по дням, а по часам. Люди в комбинезонах и масках на лице выжигали землю, высушивали болота, травили ядохимикатами мошкару, не задумываясь над тем, что травят и саму почву, на которой им потом выращивать фрукты и овощи, и воздух, которым они и их дети будут дышать.

Амулет некроманта пережил все эти непростые времена и в день совершеннолетия перекочевал на шею Змея с материнским благословением и отцовским напутствием на дальнейшею жизнь. Они были стары и мудры, его родители. И они уходили в другие земли, в места упокоения, где каждый змей, не способный больше к продолжению рода, проживал остатки подаренных Создателем дней в тишине, подальше от молодняка. Старые уходят, их место занимают более молодые и сильные. Так было всегда и так будет и после них. Колесо жизни крутится неумолимо.

Никто теперь не скажет, какие тайны прятали древние наги, создавая своё творение и надевая его на шею возлюбленным женщинам-змеям. Когда жёны умирали, ожерелье уходило вместе с хозяйками в небытие, сопровождая их в загробной жизни и оберегая от опасностей. И горе тому змею, кто, прельщённый жаждой наживы, оставлял ожерелье себе. Не обретя покой, золотые переплетённые в танце змеи навлекали на владельца всевозможные горести, выпивали Душу его до дна, пока он сам не начинал просить смерти. А если владелец оказывался сильнее, то магия амулета постепенно, по кусочку за раз, превращала его в бездушного монстра. Что, соответственно, и происходило сейчас с Гадесом.

Секрет создания амулета передавался из поколения в поколение, в глухих лесах при свете мертвенно-бледной Луны. Женщины умирали во время родов или после них; попав под колёса проезжающего автомобиля или оказавшись случайной жертвой нападения в городе. Женщины умирали и нуждались в охране в мире мёртвых. И плавилось золото, чтобы в сильных руках мастера явить на свет очередной амулет.

Та, что выдавала себя за Прозерпину, не могла и не хотела знать правду про ожерелье. Какая это скука, копаться в истории безделушки, хоть и золотой. Кому нужно, пусть сами идут в змеиные логова и вынюхивают, выясняют, договариваются. Хладнокровные твари не признают никаких правил кроме тех, что написал их Царь. Что ценно в глазах волков или пауков, то считается пылью и мусором у них.

На это и рассчитывала мадам Легран, вручая в руки фальшивой королеве подземного мира амулет, доставшийся ей с кровью. Воры, нанятые Паучихой, случайно убили жену Повелителя нагов. Девушка ни в какую не желала расставаться с вещью, подаренной возлюбленным Змеем, за что и поплатилась. А вот мадам Легран пережила пару неприятных, наполненных нервотрёпками и страхом, недель. А уж когда Змей переступил порог её салона, Паучиха приготовилась распрощаться с жизнью, решив, что не до конца замела следы и что пронырливый гадёныш пронюхал что к чему. И как же она радовалась, как же смеялась она над судьбой, подарившей ей шанс убить одним выстрелом не одного, а сразу двух врагов: некроманта и Царя. Первого сожрёт изнутри магия ожерелья. Второй свалится под грузом душевной боли, потеряв любимую и ребёнка. Красота, нарисованная алыми красками.