Топор - Дональд Уэстлейк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я поднимаю бровь и показываю на него, давая понять, что теперь его очередь говорить. «Да», — говорит он, глядя на мой палец.
«Это верно», — говорю я. «Я не знаю этого твоего друга, я не знаю, что он, вероятно, скажет, насколько сильно он, вероятно, захочет переложить вину на других, но, что бы он ни сказал, Билли, никогда не отступай от правды, а правда в том, что это был первый раз, когда ты вломился в тот магазин, или в любой другой магазин, или в любое другое место вообще».
«Да», — говорит он. Сейчас он похож на утопающего, увидевшего человека с веревкой.
«Это все, что тебе нужно запомнить», — говорю я, а затем разводю руки и говорю: «Билли, иди сюда».
Он подходит, и я крепко обнимаю его, чувствуя, как мое сердце подскакивает к горлу. «Мы пройдем через это, Билли», — шепчу я ему на ухо. Он такого же роста, как я, но не такой крепкий. Я говорю: «Мы пройдем через это, выйдем с другой стороны, и с нами все будет в порядке. У нас все будет хорошо, моя дорогая. Все будет хорошо, любовь моя. Все будет хорошо, моя милая.»
Потом он плачет. Ну, мы все плачем.
* * *
Мы едем домой, скоро три часа ночи, но я еще не закончил сегодня. Рядом со мной Марджори говорит, каким я был хорошим, каким сильным, и я отвечаю: «Это еще не конец. Это только начало. Многое еще предстоит сделать».
«Утром мы должны позвонить адвокату».
«До утра», — говорю я. «Сегодня вечером нужно сделать еще кое-что. Но утром есть и это. Юрист. Кто был адвокатом, когда мы покупали дом? Ты помнишь его имя?»
«Амготт», — говорит она. «Я позвоню ему, если хочешь».
«Возможно, так было бы лучше», — соглашаюсь я. «Услышать от матери».
* * *
Я оставляю машину снаружи, не ставлю ее в гараж, потому что я еще не закончил сегодня. «В чем дело, Берк?» Спрашивает Марджори.
«Немного прибраться», — говорю я.
Она следует за мной через дом в комнату Билли, которая в последнее время стала намного опрятнее, и я подумала, что это потому, что он больше не мог позволить себе покупать вещи. Я открываю дверцу его шкафа и отодвигаю одежду в сторону, и вот она. Он соорудил там книжный шкаф или кейс для программного обеспечения, три полки с вещами. Там, должно быть, тысячи долларов, гораздо больше, чем им понадобилось бы, чтобы перевести обвинение с мелкого воровства на крупное.
«О, Билли», — говорит Марджори, как будто вот-вот упадет в обморок.
«Мы должны избавиться от всего этого», — говорю я. «Прямо сейчас, пока утром они не пришли с ордером на обыск». Я улыбаюсь ей, пытаясь поднять ей настроение. «Наконец-то, — говорю я, — найди применение всем этим пластиковым пакетам из супермаркета, которые ты постоянно откладываешь».
Мы приносим с кухни ее сумку с пакетами, загружаем их яркими коробочками и несем полные пакеты через дом к боковой двери. Ни одному из нас совсем не хочется спать.
У Билли должны быть эти вещи, он должен знать о них и иметь опыт работы с ними, если он собирается добиться успеха в наступающем новом мире. Я должен обеспечивать их, я должен дать ему возможность не отставать от того, чему он должен научиться. Это моя неудача. Билли не был неправ, сделав то, что он сделал, он был прав. Однако он был неправ, слишком часто ходя к колодцу.
Я, конечно, никогда не скажу ему ничего подобного. У отца есть обязанности. Вытащи его из этой передряги, но не оправдывай и уж точно не поощряй.
Шесть пакетов с покупками; они занимают заднее сиденье «Вояджера». Я думал, что поеду один, но Марджори хочет поехать со мной, и я рад компании.
Я проезжаю почти тридцать миль по темной и пустынной земле. За всю дорогу мы встречаем только две другие машины. Почти в каждом доме темно. Все предприятия плотно закрыты.
Моя цель — другой торговый центр, побольше, который я однажды заметил по дороге в Фолл-Сити, несколько недель назад, когда охотился за Гербертом Эверли. Это место также плотно закрыто, темно, безлюдно. Я объезжаю его с тыльной стороны, затем объезжаю весь комплекс, чтобы убедиться, что там нет полицейских машин или машин частной охраны, спрятанных в тени и ожидающих. Их нет.
По пути я заметил мусорные контейнеры, большие зеленые приемники для мусора размером с грузовик, позади различных магазинов, и я выбираю мусорный контейнер супермаркета, чтобы остановиться рядом с ним. От него исходит слабый неприятный аромат, поэтому я и выбрала его. Коробки, пакеты, головки старого салата-латука; там столько всего, что не соберешь субботним вечером.
Я бросаю пакеты один за другим. Они исчезают, анонимный мусор. Программное обеспечение не отображается.
Когда мы возвращаемся домой, одни во всем мире, Марджори держит меня за руку.
23
Полиция ждет нас, когда мы наконец доберемся до дома. Я так и думал, что они будут там.
Сейчас три часа дня, весь день занят. Сегодня утром, в воскресенье, было невозможно найти адвоката, поэтому, наконец, около десяти часов я позвонил в полицию штата, чтобы спросить их, где находится суд, и они дали мне адрес и номер телефона, и я позвонил в суд и поговорил с женщиной, которая была полна решимости быть исключительно эффективной, не допускать ни малейшего намека на индивидуальность. Я полагаю, это может быть хорошей стратегией, если вы зарабатываете на жизнь, отвечая на телефонные звонки в здании суда.
Я продолжал объяснять свою проблему этой женщине, а она по-прежнему не предлагала мне никакой помощи, никаких указаний, ничего, а потом вдруг спросила меня, могу ли я или обвиняемый по какой-либо случайности обратиться к государственному защитнику.
Это даже не приходило мне в голову. Такие вещи не приходят в голову таким людям, как я. Я сказал: «Я два года был без работы. Я израсходовал свою страховку по безработице. У меня нет дохода.»
«Тебе следовало сказать это раньше», — сказала она отрывисто.
Я не потрудился сказать ей, что не привык выставлять свою неудачу в качестве преимущества, и она дала мне другой номер, по которому я мог бы позвонить.
Что я и сделал, и на это мне ответил кто-то, кто звучал как девочка-подросток, а возможно, и
