Диверсия высочайшего уровня - Александр Афанасьев

Ребята из «Альфы» остались на конспиративке. Вопрос по их эвакуации или задействованию будет решаться позже. Я позвонил Марине, и она сказала мне, что можно возвращаться в отель. Дело сделано.

Я так и появился в отеле – в камуфляже и с желтой повязкой на руке. Переодеваться было некогда, да и не хотелось. Марина была в номере. Когда я зашел, она сидела на кровати.

Женщина посмотрела на меня, потом сказала:

– Я боялась, что ты не придешь.

Я взглянул на нее и понял, что тоже боялся больше никогда не увидеть Марину. Еще я заметил, что в ее волосах появились серебряные нити. А ей всего-то чуть за тридцать.

Она встала грациозно, как кошка, подошла ближе. Марина всегда подбиралась вплотную, совсем не соблюдала личную дистанцию. И я не знал ни одного мужчины, который был бы против. Ну, может быть, министр внутренних дел Гульков, который догорает теперь там, на Бориспольской трассе.

– Ты сильно поседел, – сказала она. – У тебя виски совсем…

– У тебя тоже есть немного.

– Плевать, закрашу.

И нас бросило навстречу друг другу.

Потом мы смотрели прямое включение с Бориспольского шоссе. Менты перекрыли дорогу, но кто-то успел снять горящие машины и залить ролик на ю-туб. Теперь это видео, явно передранное с автомобильного регистратора, крутили по всем украинским каналам и уже показали на CNN. На «Интере» беспрерывно транслировали гимн Украины на фоне портретов погибших героев.

Но мне было плевать. На все.

– Нормально прошло? – спросила Марина, играя с пультом.

– Никак, – ответил я.

– То есть?..

Я объяснил.

– Как думаешь, кто это мог быть? – спросила она, когда я закончил рассказ.

– Не знаю. Возможно, местные. Но вряд ли. Скорее те, к кому Перминов и Гульков приезжали в Борисполь. Эти люди знали, когда визитеры поедут обратно. Думаю, большие начальники взяли деньги, раздербанили их и ничего не сделали. А за это надо отвечать.

– Это могла быть инсценировка, не думаешь?

– Не думаю. Я видел стрельбу, горящие машины, тех, кто стрелял. Это не инсценировка.

Марина потянулась за телефоном.

– Куда звонишь?

– Надо кое-что уточнить.

Разговор вышел коротким. Я внимательно слушал его.

– Все. Дело сделано. Они уже в аэропорту, – сообщила мне Марина.

– Кто? Заложники?

– Они самые.

– И кто их освободил?

Марина улыбнулась и ответила:

– Заинтересованная сторона. Приехав сюда, мы должны были оказать услугу хотя бы для того, чтобы с нами стали разговаривать. Теперь нам должны оказать услугу, чтобы мы захотели с кем-то поговорить.

– Рабинович?

– Не надо имен.

– А все же?

– Ну, скажем так – в яблочко.

– А президент?..

– Мы придерживаемся политики многовекторности. Теперь. Больше на одну лошадку ставить не будем. Знаешь, чем мы их возьмем? Тем, что с нами им не надо притворяться, изображать кого-то, кем они не являются на самом деле. Здесь правят воры, бандиты, убийцы, взяточники. Мы знаем это и принимаем их такими, какие они есть. Это Европа без конца предъявляет им какие-то требования, которые надо выполнять.

– А как же народ?

– А народ имеет тех правителей, которых заслуживает. В конце концов, украинцы каждые пять лет голосуют за них на выборах.

Украина, Киев

11 марта 2016 года

Ночью президенту Петренко сообщили о том, что два самых опасных его политических противника, министр внутренних дел Гульков и секретарь СНБО Перминов, убиты террористами на Бориспольском шоссе.

Президент кивнул и не поехал на место происшествия. Вместо этого он лег спать и впервые за несколько месяцев отдохнул как следует, выспался. Петренко закрыл глаза, едва его голова коснулась подушки. Этой ночью его наконец-то не грыз страх.

Утром он не спеша позавтракал, выпил кофе, только потом позвонил в секретариат и приказал собирать экстренное заседание СНБО.

Привычный путь до Банковой на сей раз показался ему короче. Он с интересом смотрел в окно.

Когда президент вошел в кабинет, народу там было полно. Пришли все, кроме, конечно, тех, кто не мог присутствовать на заседании по уважительным причинам, потому что был мертв.

– Иван Петрович! – сказал министр обороны Четвертак каким-то непривычным тоном. – Прошу прощения. Кто будет вести заседание?

Президент прошел на место председательствующего. Все торопливо застучали, заскрипели стульями, занимая свои места.

Пока еще свои.

И вдруг Петренко кое-что понял.

Они боятся его. Все до единого. Эта публика считает, что он приказал убить Перминова и Гулькова, и примеряет эту ситуацию на себя. Перминов вполне обоснованно думал, что он неприкосновенен, что у президента нет силового ресурса. Если Петренко попытается арестовать или убрать его, то тот человек, которому он отдаст такой приказ, придет к Перминову посоветоваться.

Но Перминов ошибался и потому был мертв. Они жили и боялись, потому что никто из них не знал, кто следующий.

Но эти господа понимали, что счеты у президента есть к каждому из них. Они слишком долго не считали его главой государства, чересчур демонстративно выказывали неуважение. Теперь эти шакалы его боятся.

Потому что он – президент Украины. Нет, не с того дня, когда за него проголосовали избиратели, а именно с сегодняшнего. Поэтому если он предложит свою кандидатуру на пост секретаря СНБО, как говорила вчера женщина, прилетевшая из Москвы, никто не посмеет проголосовать против.

Президент постучал ручкой по столу, привлекая внимание, и заявил:

– Как вы знаете, сегодня ночью были убиты террористами наши коллеги, секретарь Совета национальной безопасности и обороны Украины Перминов Александр Александрович и министр внутрешних справ Гульков Никита Владимирович. Прошу почтить память героев, погибших за нашу страну, минутой молчания.

Все поднялись.

В этот день мы покидали Киев.

Оставались «альфовцы» – у них тут еще найдется работа. Не уезжала и делегация. Она еще будет согласовывать технические детали новых газовых соглашений. Кстати, возиться с этим придется долго. Чует мое сердце, скоро в Украине будет другое правительство. А мы отправлялись домой.

Группа, прилетевшая из Москвы, которая должна была расширить и углубить неофициальные контакты с Комаром, передала нам новые документы и инструкции. Марина улетала легально, вместе с делегацией Газпрома, а вот меня решили переправлять под прикрытием.

Мне передали форму и документы сотрудника Аэрофлота. Я должен был вылететь с очередным рейсом в качестве члена экипажа. Тогда я не придал значения тому обстоятельству, что меня почему-то отправляют домой таким вот хитрым способом, хотя я член делегации, пусть и технический специалист. Это потом до меня дошло кое-что.

Да поздно.

Сотрудники Аэрофлота жили в другом отеле. Я присоединился к ним перед самым отъездом. Обычные ребята и девчата. На меня они посматривали с интересом, но вопросов не задавали. Не знали.

Для поездки в аэропорт нам дали отдельный микроавтобус. Путь лежал по Бориспольскому шоссе, по тому самому месту, где совсем недавно погибли Перминов и Гульков. Это место до сих пор было огорожено. БТР нацгвардии перекрывал полосу, над ним вяло трепыхался национальный флаг.

Все стюардессы сгрудились по правому борту. Они с нездоровым интересом пялили глаза на то место, где произошло резонансное убийство, где пару дней назад пулями и гранатами была написана очередная глава истории Украины.

Я отвернулся. Мне-то чего смотреть?..

На подъезде к Борисполю было почти пусто. Нет больше у украинцев денег, чтобы летать по всему миру. Сейчас у многих и на хлеб-то не хватает.

– Нас сразу на поле?.. – осведомился я.

– Нет, – ответил командир экипажа, который единственный был в курсе ситуации. – Через аэропорт. Нам еще к рейсу готовиться.

Я кивнул и опять не почувствовал ничего плохого. Не шевельнулось в душе…

В аэропорту к нам шагнули сразу несколько человек. Опытные, гады!.. Мастерство не пропьешь. Как из-под земли появились. Вот тут-то я и понял, что мне теперь станет очень и очень плохо.

– Господин Куракин? – поинтересовался один из украинцев, окруживших нас.

– К кому вы обращаетесь?

– Именно к вам. Прокуратура Украины.

– В чем дело? – спросил командир.

Максим Сергеевич его звали. Только он знал что-то насчет меня.

– Вас это не касается. Господин Куракин, вы задержаны по подозрению в убийстве.

– Это черт знает что такое!..

Начинать?

Но эти будут стрелять. Рядом со мной люди, я по факту прикрываюсь ими. Они лягут, это очевидно. Люди из посольства спасены, а экипаж самолета сейчас погибнет, да? У двоих автоматы. Скорее всего, они получили конкретный приказ не выпускать меня. Любой ценой.

И еще кажется мне, что сдал меня Денис. Как пустую стеклотару. Никто, кроме старого друга, дослужившегося до генерал-лейтенанта, не знал моего пути отхода. Только он и те люди, которых Денис прислал в Киев.