Хищные птицы - Амадо Эрнандес

— Да, на фотографии, я очень хорошо все запомнил: трюмо, кровать, ванну. Можно воспроизвести все в точности.

Молодой архитектор выдержал учиненный ему придирчивым заказчиком экзамен и через какие-нибудь две-три недели представил эскизы. На первом этаже трехэтажного особняка должны были размещаться роскошная гостиная, кабинет дона Сегундо, огромная столовая, туалетные комнаты и гардероб. На втором — комнаты для каждого из членов семьи Монтеро, а также многочисленные комнаты «для гостей» с отдельными ванными и туалетами, обставленные с кричащей роскошью. На третьем этаже — бар, еще одна столовая, поменьше, специальный зал для игры в карты и мадьонг. Небольшая гостиная с телевизором и радиолой последней американской модели, и, наконец, библиотека, где дон Сегундо будет давать интервью и вести конфиденциальные беседы. Все три этажа связывал лифт.

Решив, что парк площадью в один гектар слишком мал для такого громадного особняка, Монтеро пустил в ход все свои связи и присоединил несколько соседних участков, конфискованных во время войны японцами у проживавших на Филиппинах иностранцев. Этими участками ведала комиссия по управлению японской собственностью. Трехэтажный особняк выглядел поистине дворцом. Монтеро не останавливался перед расходами, у его архитектора не возникало никаких трудностей. Понг Туа-сон частенько говаривал своему клиенту: «Если вы хотите переплюнуть Малаканьянг, то надо раскошелиться…»

Вокруг парка Монтеро тоже шло своеобразное строительство, только совсем иного рода. Там, как грибы после дождя, ежедневно появлялись новые ветхие лачуги бездомных. Они не только возводили без ведома властей свои так называемые жилища, но нередко явочным порядком захватывали и брошенные или полуразвалившиеся здания, в том числе уцелевшие от огня и снарядов школы. Весь район буквально кишел беспризорными детьми, занимавшимися попрошайничеством и мелким воровством. Днем они располагались группами на тротуарах в ожидании подачек или случайного заработка, а вечером перебирались в развалины, превращая их в неприступные крепости. За ними следовали своры бездомных и обезумевших от голода собак…

Глава двадцать шестая

Несмотря на субботний день, губернатор Оскар Добладо встал рано, принял ванну и в девять часов утра уже спустился в столовую. Завтракал он в одиночестве. Его жене завтрак всегда подавали в постель. После тяжелой болезни донья Нинай почти все время проводила в своей роскошной спальне на втором этаже особняка в Кэсон-сити и только изредка выходила из дома, опираясь на руку своей служанки. Единственными ее развлечениями были испанские романы да телевизор. Раз в день у нее в спальне появлялся Оскар.

Сегодня губернатору предстоял трудный день, недаром он поднялся в такую рань, несмотря на бессонную ночь, проведенную за картами в компании друзей. Карты были его слабостью, он даже в молитвах просил у господа удачи в игре. Вечером у него будут гости, приглашенные на партию в покер. И во время утренней мессы в соборе святого Августина Добладо усердно молился о ниспослании ему счастья за ломберным столом. Во время обеда он призвал повара, чтобы проверить, все ли готово к приему гостей. Не может же он ударить лицом в грязь! Из лучшего ресторана должны были прислать поросенка и рыбу под белым соусом. Вина же в доме всегда имелось предостаточно.

Оскар Добладо был губернатором той самой провинции, где находилась асьенда Монтеро; и он постоянно курсировал между особняком в Кэсон-сити и официальной резиденцией в главном городе провинции. Поездка на машине обычно занимала у него не более полутора часов. К десяти часам он уже бывал в своем офисе. Утро уходило на прием посетителей и подписывание всевозможных бумаг. Раз в неделю он председательствовал на заседании Совета провинции. В половине первого он покидал свой рабочий кабинет и больше там уже не появлялся. Если кому-нибудь случалось его разыскивать, то у вышколенного секретаря наготове был убедительный ответ: «Губернатор в инспекционной поездке».

В жаркий полдень губернатор устраивал себе сиесту в уютном домике за высоким каменным забором. Там он обедал и отдыхал, коротая время до того момента, когда нужно было возвращаться в Кэсон-сити. Хозяйкой этого дома была молодая красивая женщина. Людям из ближайшего окружения губернатора было известно о ней только то, что она является родственницей его жены, рано осталась сиротой, и донья Нинай дала ей образование и что зовут ее Алинг Тинденг. При ней находились племянник четырех лет и племянница семи лет. Жившие по соседству женщины, собираясь в лавке, судачили о том, что губернатору пора было бы признать свое отцовство, раз уже он столько лет содержит своих незаконнорожденных детей. Знала ли обо всем этом его законная супруга в Кэсон-сити? Во всяком случае, если и знала, то ничем не выдавала своей осведомленности. А может быть, именно потому, что знала, и не выходила она из своей комнаты.

Оскар Добладо, сын состоятельных родителей, еще со студенческой поры усвоил образ жизни богатого бездельника. Порок он познал раньше всякой премудрости. Среди своих соучеников он не выделялся способностями, но всегда слыл счастливчиком. Полученный им с грехом пополам диплом висел в рамке под стеклом в родительском доме. Став адвокатом, он оказался в суде, но не в роли защитника, а б качестве подсудимого за участие в одной скандальной истории, приключившейся в игорном доме.

Незадолго до смерти отца он женился на девушке из богатой семьи, Нинай, и выбрал себе карьеру, открывавшую ему широкие возможности, — стал профессиональным политиком. В скором времени его звезда ярко засияла над филиппинским небосводом: на первых же послевоенных выборах он прошел в губернаторы провинции. За двадцать лет супружеской жизни детей у них так и не появилось, очевидно, из-за болезненности его супруги. Но до того, как ее разбил паралич, она любила повторять, что детей у них нет потому, что Оски весит столько, сколько полдюжины детишек, вместе взятые.

На партию в покер обычно приглашалось не более четырех-пяти человек. Но зато у каждого имелось при себе не менее двадцати тысяч песо. Игра, как правило, продолжалась с обеда до полуночи.

Первыми из приглашенных прибыли епископ Димас и судья Пилато. Епископ, седовласый человек, уже в годах, как и подобает его сану, носил черную сутану. Моложавый судья щеголял в тагальской национальной рубашке — баронг тагалог.

— Похоже, губернатор, мы явились рановато, — весело сказал епископ.

— Вы как раз вовремя, монсеньор, — любезно приветствовал его Оскар. — Мне только что звонил Монти. Он заедет за сенатором Ботином и тотчас прибудет. Может быть, выпьем что-нибудь для начала? Тебе что налить, судья?

— Виски с содовой.

— А вам, монсеньер?

— Я, пожалуй, налью себе вот этого. — Епископ взял пузатую бутылку с бренди. Налив рюмку, он отхлебнул самую малость. — Превосходно. Нет ничего лучше старого бренди.

Не успел епископ допить рюмку, как послышался зычный голос Монтеро. В дверь просунулось круглое лицо сенатора Ботина. Все четверо были хорошо знакомы между собой, не пришлось представлять гостей друг другу. Компания довольно часто встречалась за карточным столом.

— Я распоряжусь, чтобы накрывали на стол, — засуетился хозяин. — Все, наверное, голодны.

— А чем ты нас собираешься кормить? — спросил Монтеро и, увидев жареного поросенка и целую батарею бутылок, радостно потер руки. — Это как раз то, что нам нужно.

— Будет и еще кое-что, — загадочно сказал Оскар. — Да я бы вас и не приглашал, если б не было чего-то особенного. Но давайте сначала выпьем, сенатор.

— Если найдется мартини, я бы попробовал с удовольствием, — ответил тот.

Слуга по знаку губернатора тотчас принес бутылку мартини, хозяин собственноручно ее открыл и наполнил бокал сенатора.

— Я лично пью только шерри, — во всеуслышание заявил Монтеро. — Доктор прописал. Шерри все-таки натуральный продукт. Конечно, хотелось бы выпить виски или еще чего-нибудь крепкого, но коли врач запретил, значит, все, кончено. Кто хочет продлить свою жизнь, должен слушаться врача.

— У тебя что, высокое давление, Монти? — поинтересовался судья.

— Сердце начало сдавать, — вздохнул Монтеро.

— Наверняка оно пошаливает у тебя от виски, — засмеялся Оскар.

— Мне вот тоже до смерти надоел москатель. После каждой мессы пьем его в ризнице, — вступил в беседу епископ. — Поэтому за стенами собора мой желудок требует чего-нибудь покрепче. По мне, лучше всего неразбавленное бренди, никакое виски с ним не сравнится.

— Естественно, бренди придает больше сил, чем какой-то москатель, — пошутил сенатор.

— Да, Монти, скажи, пожалуйста, не твой ли это замок, что высится в Сингалонге? — вдруг спросил его в упор судья Пилато.