Под грузом улик - Дороти Сэйерс

— Банка Питера? А что ему там понадобилось в такое время? Нечего шататься. В такой туман туда никто не попрется, только дурак или вор.

Один из рабочих фермы с узкими плечами и худым зловещим лицом вдруг запел фальшивым голосом:

Я миловался с Мэри ДжейнВ торфянике глухом.

— Попридержи язык! — в ярости заорал Граймторп. — Или ты хочешь, чтобы я тебе переломал все кости? — Он повернулся к Бантеру: — Забирай его. Говорю тебе. Нечего вам тут делать.

— Но Уильям… — вступилась его жена. Он огрызнулся как собака, и она отпрянула.

— Только не сейчас, только не сейчас, — вступился мужчина, в котором Уимзи с трудом признал своего доброжелателя по прошлому визиту, — их надо оставить на ночь, иначе будут неприятности с людьми из охотничьего домика, не говоря уже о том, что может вмешаться полиция. Если он и замышлял что плохое, так оно уже случилось — с ним самим. Что он сможет сделать — только поглядите на него. Посади его к огню, — добавил он Бантеру и снова повернулся к фермеру: — Если ты его выгонишь и он помрет от пневмонии или ревматизма, ты же потом еще и напляшешься.

Эти доводы частично убедили Граймторпа. Ворча, он подвинулся в сторону, и два окоченевших и изможденных путника были подведены к камину. Кто-то принес два больших запотевших стакана со спиртом. В голове у Уимзи начало проясняться, потом все поплыло, и он провалился в сон.

Он почувствовал, как его поднимают по лестнице и укладывают в постель. Комната была просторной и старомодной, в камине горел огонь, посередине высилась огромная мрачная кровать с пологом. Бантер помог ему вылезти из мокрой одежды и вытер его. Время от времени на помощь ему приходил еще кто-то. Снизу доносились раскаты голоса Граймторпа, что-то говорившего на повышенных тонах. Потом снова послышалось хриплое пение узкоплечего работника:

Сначала черви объедятТвой труп в болоте том,А утки червяков склюютВ торфянике глухом…

Лорд Питер рухнул в постель.

— Бантер… ты где?.. С тобой все в порядке? Я так и не поблагодарил тебя… ничего не соображаю… Тебе есть где лечь, а?

И провалился в сон. Снизу продолжала доноситься насмешливая старинная песенка, проникая в его сны кошмарными фантазиями:

Поймав тех уток на обед,Мы их съедим с пивком —Так жизнь проходит день за днемВ торфянике глухом…

Когда Уимзи на следующий день открыл глаза, в окошко пробивалось бледное ноябрьское солнце. Туман рассеялся, словно выполнив свой долг. Некоторое время Питер лежал, с трудом пытаясь понять, где он находится; потом воспоминания начали вырисовываться все более отчетливо, призраки снов отступили, и на него снова навалился груз обязанностей и долга. Он ощутил страшную усталость во всем теле и ноющую боль в мышцах рук. Поверхностно осмотрев себя, он обнаружил ссадины под мышками, на спине и груди, причиненные спасительной веревкой. Любое движение доставляло боль, поэтому он снова лег на спину и закрыл глаза.

Однако дверь тут же открылась, и на пороге появился аккуратно одетый Бантер с подносом в руках, от которого исходил восхитительный запах яичницы с ветчиной.

— Привет, Бантер!

— Доброе утро, милорд! Надеюсь, ваша светлость хорошо отдохнули?

— Бодр как огурчик, спасибо… а почему собственно огурчик? Ты никогда не задумывался? Если не считать, конечно, такого чувства, что меня зверски отдубасил какой-то молодец железными руками. А как ты?

— В руках некоторая усталость — благодарю вас, милорд, а во всем остальном, к моей вящей радости, никаких следов вчерашнего приключения. Позвольте, милорд.

И он осторожно опустил поднос на колени лорду Питеру.

— У тебя, наверное, все кости вывернуты из суставов, после того как ты меня столько держал, — заметил его светлость. — Я в таком неоплатном долгу перед тобой, Бантер, что, верно, никогда не смогу с тобой расквитаться. Но, знаешь, я никогда об этом не забуду. Ладно-ладно, я не буду тебе надоедать, — но все равно огромное спасибо тебе. Ну и покончим с этим. Тебе дали приличное место для сна? Я вчера, кажется, ничего не соображал.

— Я отлично спал, спасибо, ваша светлость, — и мистер Бантер кивком указал на низенькую кровать, стоявшую в углу. — Они были готовы предоставить мне другую комнату, милорд, но в сложившихся обстоятельствах я предпочел остаться с вашей светлостью, надеясь, что вы простите мне эту вольность. Я объяснил, что опасаюсь последствий длительного пребывания под землей для вашего здоровья. А кроме того, намерения Граймторпа не внушали доверия. Я опасался, что он раскается в своем гостеприимстве и совершит какие-нибудь необдуманные поступки, если мы будем врозь.

— Меня бы это не удивило. Более зловещего типа я в своей жизни не видал. Мне надо обязательно побеседовать с ним сегодня… или с миссис Граймторп. Могу поклясться, ей есть что сказать, а?

— Я в этом и не сомневался, милорд.

— Вся беда в том, — продолжил Уимзи с полным ртом яичницы, — что я не знаю, как нам до нее добраться. Похоже, ее милый муженек подозревает всех, кто является сюда в брюках, в самых низменных намерениях на ее счет. И если он застанет нас беседующими с ней, так сказать, частным образом, он может опрометчиво совершить что-нибудь прискорбное, как ты справедливо заметил.

— Именно так, милорд.

— С другой стороны, должен же он когда-то заниматься своей чертовой фермой, тут-то мы могли бы и поболтать с ней. Странная женщина, но очень красивая, а? Интересно, что она нашла в Каткарте? — задумчиво добавил он.

Мистер Бантер не рискнул высказывать собственное мнение по этому деликатному вопросу.

— Ну что ж, Бантер, пожалуй, я встану. Тем более, думаю, нам здесь не очень рады. Что-то мне вчера не понравилось, как на нас смотрел хозяин.

— Да, милорд. Он очень возражал против предоставления вашей светлости комнаты.

— Кстати, а чья это комната?

— Его собственная и миссис Граймторп, милорд. Она оказалась самой подходящей: и постель уже была постелена, и камин растоплен. Миссис Граймторп проявила величайшую любезность, милорд, а работник по имени Джейк указал Граймторпу, что тот только выиграет, если будет относиться к вашей светлости с должным уважением.

— Гм. Удивительно сообразительный тип, не так ли? О Господи! Я закоченел. Послушай, Бантер, а мне есть что надеть на себя?

— Я высушил и вычистил ваш костюм, насколько это было в моих силах, милорд. Конечно, он не в том состоянии, в котором я хотел бы его видеть, но, думаю, ваша светлость сможет добраться в нем до Ридлсдейла.

— Не думаю, чтобы на улице было много народа, — изволил согласиться его светлость. — Боже, как я хочу в горячую ванну. А как насчет воды для бритья?

— Попробую раздобыть на кухне, милорд.

Бантер удалился, а лорд Питер, со стонами и кряхтеньем натянув рубашку и брюки, подошел к окну. Как и во всех зимних деревенских жилищах, оно было плотно закрыто, и рама была заткнута сложенной бумагой. Вынув ее, лорд Питер поднял раму. В лицо ему ударил ветер, насыщенный запахами торфяника, и он с наслаждением вдохнул его. До чего же хорошо было снова видеть солнце — он с содроганием подумал о том, что мог исчезнуть без следа в Банке Питера. Несколько минут он стоял, произнося про себя благодарность за блаженство существования, потом отошел от окна и закончил одеваться. Клочок бумаги он продолжал держать в руке и уже совсем собирался бросить его в камин, когда его взгляд случайно выхватил несколько слов. Он разгладил лист бумаги и начал его читать, и, по мере того как глаза его скользили по строчкам, на лице появлялось неописуемое выражение неожиданной догадки. Бантер, вернувшийся с кипятком, застал своего господина с листком бумаги в одной руке, носком — в другой, насвистывающим сложнейший пассаж из Баха.

— Бантер! — воскликнул его светлость. — Я, без сомнения, величайший осел во всем крещеном мире. Не разглядеть того, что лежало прямо у меня под носом! Вместо этого я вооружаюсь телескопом и ищу объяснений в Стэпли. Я заслужил того, чтобы меня распяли вверх ногами в целях излечения анемии мозга. Джерри! Джерри! Ах ты, тухлая ослятина, ну разве это было не очевидно?! Глупый старый болван. И почему он не мог сказать Мерблесу или мне?

Мистер Бантер приблизился с почтительным недоумением.

— Ты только посмотри на это! Ты только посмотри! — разразился Уимзи истерическим смехом. — О Господи! Господи! Запихать в оконную раму, где это могло быть найдено кем угодно! Как это похоже на Джерри. Сначала расписывается буквами в фут вышиной и предусмотрительно оставляет их на видном месте, а потом удаляется и по-рыцарски молчит.