Под грузом улик - Дороти Сэйерс

Это наконец лишило ее самообладания. Щеки начал заливать тусклый румянец, пальцы стиснули ручку маслобойки, на которую они до этого спокойно опирались.

— Что вы имеете в виду под доказательством?

— Я могу доказать, что ночь с тринадцатого на четырнадцатое мой брат провел в комнате, где я сегодня ночевал, — произнес Уимзи с расчетливой жестокостью.

Веки у нее дрогнули.

— Это ложь. Вы не сможете доказать это. Он будет отрицать это. И я буду отрицать.

— Значит, его там не было?

— Нет.

— Тогда каким образом это оказалось засунутым между оконных рам спальни?

Вид письма окончательно подкосил ее, и она тяжело привалилась к столу. Черты лица ее исказились, и на нем застыла маска ужаса.

— Нет-нет-нет! Это ложь! Господи, помоги мне!

— Замолчите! — властно произнес Уимзи. — Вас могут услышать. — Он помог ей подняться. — Скажите правду, и мы подумаем, как из этого выпутаться. Значит, он был здесь в ту ночь?

— Вы же сами знаете.

— Когда он пришел?

— В четверть первого.

— Кто ему открыл дверь?

— У него были ключи.

— Когда он ушел?

— В начале третьего.

— Да, это полностью совпадает. Сорок пять минут сюда и сорок пять минут обратно. Полагаю, он запихал это между рам, чтобы они не дребезжали?

— Да, был сильный ветер, и я очень нервничала. Вздрагивала от каждого звука — все мне казалось, что возвращается муж.

— А где был ваш муж?

— В Стэпли.

— Он что-нибудь подозревал?

— Да, уже в течение некоторого времени.

— С тех пор как мой брат появился здесь в августе?

— Да. Но у него не было доказательств. Если бы у него были доказательства, он бы убил меня. Вы же видели его. Он сущий дьявол.

— М-м-м.

Уимзи замолчал. Женщина испуганно взглянула ему в лицо и, кажется, прочла на нем какую-то надежду, потому что с силой сжала ему руку.

— Если вы заставите меня давать показания, он все узнает, — промолвила она. — И тогда он убьет меня. Сжальтесь, ради Бога. Это письмо — мой смертный приговор. Смилуйтесь ради матери, носившей вас. Моя жизнь — сплошной ад, и, если я умру, я тоже попаду в ад за свой грех. Придумайте что-нибудь — вы же можете, вы обязаны.

Уимзи осторожно высвободил свою руку.

— Не делайте этого, миссис Граймторп. Нас могут увидеть. Я вам глубоко сочувствую и, если мне удастся вытащить брата без вашей помощи, обещаю вам, я так и сделаю. Но вы же видите, как это сложно. Почему вы не уйдете от своего мужа? Он же зверски жесток с вами.

Она рассмеялась.

— Он убьет меня прежде, чем закон успеет дать мне волю. Неужели, зная его, вы этого не понимаете?

На самом деле Уимзи сомневался в этом.

— Обещаю вам, миссис Граймторп. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы избежать дачи вами показаний. Если же положение окажется безвыходным, я прослежу, чтобы вы находились под охраной полиции с момента получения вами повестки.

— И на всю оставшуюся жизнь?

— Как только вы окажетесь в Лондоне, мы позаботимся, чтобы освободить вас от этого человека.

— Нет. Если вы меня вызовете в суд, можете считать меня погибшим человеком. Но вы ведь попытаетесь найти другой выход?

— Я буду пытаться, но ничего не могу вам обещать. Я сделаю все возможное, чтобы защитить вас. Если вы испытываете хоть какие-нибудь чувства к моему брату…

— Не знаю. Мне так страшно. Он был добр ко мне. Он… был так не похож. Но я боюсь… боюсь.

Уимзи обернулся. Ужас, отразившийся в ее глазах, свидетельствовал о том, что она кого-то увидела. В дверях стоял Граймторп.

— А, мистер Граймторп, — бодро воскликнул Уимзи, — вот и вы! Страшно рад вас видеть и хочу поблагодарить вас, знаете, за приют. Я как раз говорил это миссис Граймторп и просил ее передать вам благодарность от меня. Боюсь, мне пора. Бантер и я, мы оба страшно благодарны вам за вашу доброту. И кстати, не могли бы вы показать мне тех молодцев, которые вытащили нас вчера, если они, конечно, ваши? Я бы хотел их поблагодарить.

— Сделал добро для непрошеных гостей, — свирепо проговорил Граймторп, — а теперь убирайтесь, пока я не вышвырнул вас отсюда.

— Ухожу-ухожу, — откликнулся Питер. — Еще раз до свидания, миссис Граймторп, и тысяча благодарностей.

Он подхватил Бантера, отблагодарил своих спасителей, нежно попрощался со взбешенным фермером и отбыл с ноющей плотью и смятенным духом.

13

МАНОН

— Одно это слово, мой дорогой Ватсон, должно было бы открыть мне всю историю, будь я таким идеальным мыслителем, каким вы любите изображать меня.

— Слава Богу. Это решает все, — промолвил Паркер.

— И да и нет, — возразил лорд Питер и задумчиво откинулся на толстую шелковую подушку, лежащую на диване.

— Конечно, очень не хочется выдавать эту женщину, — разумно заметил Паркер, — но это придется сделать.

— Я понимаю, что все прекрасно устроится, и всякое такое. Я понимаю, что прежде всего надо учитывать интересы Джерри, который втянул бедную женщину во все эти неприятности. А если нам не удастся обуздать Граймторпа и он перережет ей горло, во что превратится жизнь для Джерри… именно для Джерри! Какими же мы были идиотами, что сразу не распознали, в чем тут дело! Нет, конечно, моя невестка замечательная женщина, и всякое такое, но миссис Граймторп! Я рассказывал вам, как она перепутала меня с Джерри. Мгновение восхитительного счастья. Я должен был бы сразу догадаться. Конечно, наши голоса похожи, а разглядеть меня в темной кухне она не могла. Мне казалось, что, кроме панического ужаса, в этой женщине не осталось никаких чувств — но, о боги! — какие глаза, кожа! Ну, да не важно. Удача всегда достается тем, кто меньше всего ее заслуживает. У вас есть какие-нибудь стоящие сведения? Нет? Ну тогда я расскажу вам кое-что — раскройте свои уши, и всякое такое. Вы знаете стишок о молодом человеке в Военном министерстве?

Мистер Паркер с завидным терпением выслушал пять разных историй и только после этого взорвался.

— Ура! — завопил Уимзи. — Умница! Как я люблю, когда вы наконец таете и начинаете хихикать. Я еще не рассказал вам самого смешного — о молодой особе и мотоциклисте. Знаете, Чарлз, я действительно хотел бы понять, кто пристукнул Каткарта. С точки зрения закона мы можем доказать невиновность Джерри с участием миссис Граймторп или без оного, но это не делает чести нашим профессиональным способностям. «Отец слабеет, но губернатор в нем еще силен», — то есть как брат я доволен, можно сказать, — как с плеч долой; но как сыщик я повержен, унижен и растоптан. Кроме того, из всех возможных защит алиби установить сложнее всего — нужно собрать целую компанию независимых и незаинтересованных свидетелей, чтобы доказать его неопровержимость. А если Джерри будет продолжать настаивать на своем молчании, в лучшем случае суд решит, что или он, или миссис Граймторп решились на рыцарский поступок.

— Но у вас есть письмо.

— Да. Но как мы докажем, что оно попало туда именно в тот вечер? Конверта нет. Флеминг ничего не помнит. Джерри мог получить его несколькими днями раньше. Или это вообще может быть фальшивкой. Кто подтвердит, что я не сам запихал его между ставен, а потом сделал вид, что нашел? Как бы там ни было, меня с трудом можно назвать незаинтересованным лицом.

— Бантер видел, как вы его нашли.

— Он не видел, Чарлз. Именно в этот момент он вышел из комнаты за водой для бритья.

— Правда?

— Так что только миссис Граймторп может подтвердить действительно важный факт — время прихода и ухода Джерри. Важно, что он был в Граймеровой Норе до половины первого, где он проводил остальное время — не существенно.

— Ну что ж, мы можем держать миссис Граймторп за щекой, так сказать…

— Звучит не слишком прилично, — заметил лорд Питер, — но мы с удовольствием поступим как вам будет угодно.

— …а тем временем, — невозмутимо продолжил Паркер, — приложим все усилия, чтобы найти настоящего преступника.

— Да, и кстати, это кое-что напомнило мне, — откликнулся лорд Питер. — Я сделал открытие в охотничьем домике, по крайней мере, мне так кажется. Вы не обратили внимания, чтобы кто-нибудь влезал в кабинет через окно?

— Нет. А что?

— Я обнаружил отчетливые отпечатки. Конечно, со времени убийства прошло уже много времени, но на задвижке видны отчетливые царапины, как если бы кто-то пытался открыть ее перочинным ножом.

— Какие мы болваны, что вовремя все не осмотрели!

— Ас другой стороны — с какой стати мы должны были это делать? Как бы там ни было, я поинтересовался у Флеминга, и он сказал, что точно помнит, что в четверг утром он обнаружил окно открытым и ничего не мог понять. И еще: я получил письмо от своего друга Тима Ватчета. Вот оно:

«Милорд. Относительно нашего разговора. Я отыскал человека, который был с интересующей вас компанией в «Свинье и свистке» вечером 13 октября, и он рассказал мне, что известное вам лицо попросило у него велосипед, который позднее был найден в той самой канаве, из которой было подобрано известное лицо, причем руль у велосипеда был погнут, а шины спущены. С надеждой на сохранение вашего высокочтимого расположения Тимоти Ватчет».