Земля имеет форму чемодана - Владимир Орлов

Так чего и впрямь следовало опасаться? Да ничего!

Надо было получать удовольствия от благ куроротного содержания в Майами, плавать в бассейне с океанской водой, возиться с металлом в гимнастическом зале, недавно обнаруженном, смаковать напитки Нового Света, насыщать себя блюдами из лучщих местных ресторанов, поглядывать на прогулки павлинов и уповать на то, чтобы всё это продолжалось бесконечно. Не хватало баб. Но думать о женщинах Куропёлкин себе запретил. Совсем недавно урок общений с ними был ему преподан. И надолго.

135

Однако вскоре Куропёлкин заскучал.

Так заскучал, что, наткнувшись в поисках кроссвордов на русском на самоучитель английского языка (на русском же) и словари, решил заняться самообразованием. Да и другие книги принялся листать не спеша.

Но скука не прошла.

И тревога добавилась к скуке. Возможно, что и не тревога, а досада.

Да за кого же они его принимают? Или они о нём забыли, посчитав личностью никчёмной, нужды в которой у них нет, и он обречён на пожизненное пребывание в вилле под опёкой аллигаторов и ламантинов? Но выгодно ли им (не аллигатором, конечно) будет тратиться на кормление его, никчёмного путешественника, и на содержание обслуги?

Но вдруг они (никакими другими словами Куропёлкин не мог назвать хозяев Толстого Носа) уничтожены в мафиозной войне, и о нём, Куропёлкине, теперь некому думать, кормёжка скоро прекратится, и на виллу вот-вот нагрянет гость с бляхой шерифа.

Такие мысли струились теперь в голове Куропёлкина.

136

Но вот наконец ожидаемый Куропёлкиным посетитель явился.

Куропёлкин сидел в комнате с книжными шкафами, произведённой им в читальню и кабинет, и от нечего делать перелистывал (сам удивился своему интересу) книгу отечественного учёного Ю. Виппера об искусстве Северного Возрождения. Зевнул. Подошёл к окну и увидел распугивающий бездельников павлинов чёрный джип. Выходить к гостям Куропёлкин не посчитал нужным. И лебезить неизвестно перед кем не хотелось, и уровень своей миссии в Западном полушарии разумнее было притаить, пусть сами его оценят, да и поважничать Куропёлкин был не против. А потому из комнаты со шкафами выходить он не стал. А вытянув с полки неопознанную книгу, будто бы увлёкся её чтением. Очки бы ему ещё на переносицу!

Без стука вошли в «кабинет» двое. Толстый Нос ввел господина (Мистера? Сеньора? Дона? Пахана? Или агента ФБР?) лет сорока пяти, рослого поджарого брюнета, в светлом костюме и шляпе, сдвинутой чуть назад.

— Земля… — протянул руку посетитель.

— Имеет форму чемодана, — успел сообразить и вспомнить Куропёлкин.

— Для некоторых людей я — Борис, — сказал посетитель, — вам же удобнее будет называть меня просто Барри. Как распорядитесь обрашаться к вам? Надеюсь, не как к Штирлицу.

— Удобнее всего будет именовать меня Крыловым Фёдором Алексеевичем, — сказал Куропёлкин. — Или просто Фёдором.

— Хорошо, — кивнул Барри и оглядел помещение. Изучил потолок и стены. Покачал головой. Сказал: — Здесь неуютно. И нет бара. Надо перейти в место более гостеприимное.

— Как скажете, Барри, — согласился Толстый Нос.

«Стало быть, и за мной наблюдали, — подумал Куропёлкин, — и меня выслушивали… С чего бы я вдруг вызвал такой интерес?»

Сразу понял, что последнее его соображение — лукавое. Или даже лицемерное. И как бы признающее значительность (для её разгадывателей) своей личности. Будто бы не знал, что странно объявившегося в Америке человека непременно станут прослушивать и без радости наблюдать на экранах. Разные люди с разными интересами.

Ну и ладно, посчитал Куропёлкин.

137

Толстый Нос привёл их в зал отчего-то сырой. Но прохладный. Окон он не имел, стены были бетонно-серые, и Куропёлкин предположил, что его завели в подземный бункер.

Нажатием кнопок Толстый Нос вызвал явление из стен круглого стола, трёх жёстких деловых кресел с высокими спинками и столика на колёсах, типа ресторанного, с сосудами и закусками.

— Присаживайтесь, Фёдор, — не пригласил, а указал для кого Борис, а для кого Барри, выговор он имел идеально московский, будто готовился стать лицедеем в Щепкинском училище. — Что будем пить? Виски? Водку? Армянский коньяк?

«Штирлиц вроде бы пил армянский коньяк…» — пыжился вспомнить Куропёлкин.

— Армянского коньяка теперь нет, — сказал Куропёлкин. — Виноградный спирт — турецкий, хозяин, кажется, в Лондоне. Арарат со звёздочками на этикетках — поддельный.

— Что же тогда пьют нынче в Москве? — будто бы искренне удивился Барри.

— Из коньяков, — просвещал Куропёлкин, — «Белый Аист», тираспольский, не путать с молдавскими подделками. «Кизлярский», опять же если настоящий. Да, есть ещё «Старый Кёнигсберг», на французских спиртах… А так — жуют водку…

— А вы эрудит, отец Фёдор, — развеселился Барри. — Давайте выпьем за Москву и именно за Одиннадцатый проезд Марьиной Рощи!

Выпили, причём выпили виски со льдом, но без содовой, пожевали ломтики лимона.

— Теперь вот что, Фёдор, — произнёс Барри. — Разъясните-ка мне, как вы и зачем оказались в здешних краях. Не в поисках же средств на постройку свечного заводика.

После этих слов Толстый Нос отодвинул своё кресло от круглого стола, достал из кармана сложенную газетёнку и принялся что-то отыскивать в ней.

— Понятно, что вы прибыли сюда вовсе не боцманом атомной субмарины «Волокушка», — продолжил Барри. — Тем более что такой субмарины в российском флоте нет. Субмаринам этого класса дают имена областных городов. А Волокушку, простите, мы смогли отыскать лишь среди посёлков городского типа.

— Посчитайте, — сказал Куропёлкин, — что я фантазёр и бахвал.

— Попробуем посчитать, — усмехнулся Барри. — Хотя и с большими допущениями. Глупо было бы вам на ходу сочинять свежую легенду. Глупо и наивно. Но, наверное, у вас уже и так заготовлены и иные варианты вашего появления здесь, ваших целей и вообще вашей личности. Так как вы попали сюда?

— Если бы я знал, — вздохнул Куропёлкин. — А уж зачем я попал сюда, мне неинтересно. И гадать я не собираюсь.

— Зато у нас есть кое-какие предположения, — сердито сказал Барри. — То, что вы напридумали по поводу субмарины «Волокушка», подтверждают ваши способности фантазёра или даже вруна. И тем не менее кто-то поверил в достоверность ваших сведений.

— То есть? — спросил Куропёлкин.

— А то, что команды с новейшим оборудованием отправлены на поиски русской субмарины. Мало ли что… Тут ведь возможен неожиданный и хитроумный маневр…

— А как же подводные археологи и дайверы, открывшие засыпанный илом испанский галеон с золотом инков?

— Газетные утки! — рассмеялся Барри. — Для отвода глаз. Я же говорил, к вашим фантазиям разные люди и разные службы отнеслись серьёзно. А потому нам интересно услышать от вас, хотя бы в виде очередных фантазий, как и зачем вы явились сюда.

— Конечно, мои объяснения выглядят нелепо, — сказал Куропёлкин, — но я и впрямь не знаю, как и зачем.

— Нелепо, — согласился Барри. — Вы знакомы с профессором Бавыкиным?

— С каким, простите, профессором? — удивился Куропёлкин.

— Бавыкиным.

— Ни с какими Бавыкиными я не знаком, — заявил Куропёлкин.

— А если подумать?

Подумал. Да, фамилия Бавыкина как будто бы уже подпрыгивала в мыслях Куропёлкина. Бавыкин… Бавыкин… А ведь, действительно, встречался он с каким-то Бавыкиным. И совсем недавно.

— Вспомнил! — радостно воскликнул Куропёлкин. — Знаю я некоего Бавыкина. Однажды имел с ним разговор. Он редкостный для наших дней сапожник. Маэстро обуви, а не сапожник!

— Не из его ли коллекции башмак путешествовал с вами и с вами же прибыл к берегам Флориды?

— Какой башмак? — снова принялся валять дурака Куропёлкин.

И сразу же понял, что перебирает. Двадцать два. Господин-мистер Барри сидел напротив него иронистом. Хотя Куропёлкин в спокойствиях виллы о Башмаке якобы забыл, но сейчас вспомнил о нём моментально. Вспомнил и о том, как его вдавливали в гниль и вонь мусорного контейнера, а к согнутой (скрюченной) ноге его прижимался Башмак с открытой пастью.

Куропёлкину стало стыдно. Перед Башмаком, что ли?

— Ах, этот Башмак! — будто бы обрадовался Куропёлкин. — Очень смутно представляю, как он путешествовал. Может быть, он должен был следить за мной? Вы его не исследовали?

— Исследовали! — явно сдерживая раздражение, произнёс Барри. — Исследовали! Но об этом потом. Ответьте. Назвавшийся Фёдором. А теоретические работы профессора Бавыкина вы читали?

— Где же я мог их читать? — удивился Куропёлкин.

— В научных журналах.

— Я — и научные журналы! Вы смеётесь!

— Вы лукавите, господин Фёдор! Или товарищ Фёдор! — теперь уже зло выговорил Барри.